Мифы и легенды народов мира. Ранняя Италия и Рим - читать онлайн книгу. Автор: Александр Немировский cтр.№ 18

Меркурий (античная статуя в Капитолийском музее).

И всемогущий Аммон внял мольбе любимого сына. Взор на Ливию устремив, он увидел чертоги царицы и сквозь стены – Энея, презревшего славу ради любви. Меркурия вызвав, он к нему обратился:

– Сын мой! На крыльях Зефира несись в Карфаген, к владыке дарданцев. Ведь не затем он был дважды мною спасен от ахейцев, чтобы пребывать средь враждебных племен. Должен Италией он управлять, которая матерью станет великой державы, и среди грома боев от текущей в нем крови тевкров произведет тот род, что заставит весь мир своим подчиняться законам. Если же ленью он обуян и слава его не прельщает, вправе ли он сына лишить твердыни грядущего Рима? Пусть отплывает. Возвести ему это решенье.

Тотчас Меркурий, послушный воле отца, обул золотые сандалии (крылья на них несли его в воздушных потоках над землею и гладью морской), взял в руки жезл (им он в сон людей погружал и из смертельного сна выводил и им же толпы теней провожал в подземное царство) и скрылся из глаз всемогущего бога.

И вот он уже в клубящихся облаках, ветры жезлом своим погоняет. Впереди показалось могучее тело того, кто головой своей, кедру подобной, небеса подпирает. Черные тучи его венчают чело, ветер и дождь секут нещадно по бокам и спине, снег пеленою пушистой покрывает широкие плечи. Скована льдом борода густая. Когда же солнце проглянет, с подбородка бушуя несутся потоки.

И над Атлантом, титаном, повис бог килленийских вершин ^[74] – так птица порой совершает круги над берегом низким и над скалой, выходящей из вод, рыбой кишащих. И вновь рванулся он, рассекая воздух всем телом, к ливийским прибрежным пескам, коснулся окрыленный подошвой домов невысоких предместья, и вдруг среди новых строений твердыни тирийской он меч Энея узрел и его самого. Была меча рукоять золотистой осыпана яшмой, плащ же, подарок Дидоны, украшен тончайшим узором.

Ослепительное счастье захватило и понесло Энея, как разлившийся после ливня поток уносит щепку. Но не было его чувство безоглядным. И в мгновения наивысшей радости он не отдавался ему до конца, смутно сознавая, что где-то там в тумане его ждет и зовет к себе Италия, что Трою надо построить, чтобы не были напрасны деяния предков. Ведь должен же кто-то поклоняться осиротевшим пенатам, которые он вырвал из огня. Ведь не должна умереть память о подвигах Гектора, о страданиях Приама, Гекабы, Кассандры, Андромахи.

Все чаще в ночных сомнениях являлся ему отец в своем самом суровом облике. Из уст его не вырывалось ни единого звука. Но одно его появление напоминало о долге. Когда же среди белого дня предстал перед ним посланный Юпитером Меркурий и, осыпая упреками, напомнил о будущем его рода, предначертанном богами, осознал Эней, что должен немедленно покинуть город, оказавший ему редкое гостеприимство и едва не ставший родным.

Есть ли на языке людей слова, которые в состоянии убедить любящую женщину в необходимости разлуки?

Атлант (античная мраморная статуя в Неаполитанском музее).

Она всегда отыщет доводы, идущие от самого сердца, и будет права. В страхе перед гневом и отчаянием любимой, понимая свое бессилие, Эней приказал друзьям тайно готовиться к отплытию, хотя до весны было еще далеко, а зимнее море чревато бурями.

Но сколь тайными ни бывают замыслы и приготовления, их не скрыть от отвратительной сплетницы, имя которой – Молва. И при первом же свидании Дидона обрушила на голову Энея град жалоб и упреков. Каждый из них жалил, колол, ранил. О, лучше бы перед ним был недруг, которому он мог дать достойный ответ, а не женщина, которую он любил, страдания которой раздирали ему сердце. «О, мать, – обращался он мысленно к Венере, – ты, дарующая всему живому любовь, сделай так, чтобы мы не страдали!» Но Венера была бессильна перед порожденным ею чувством.

Оставаясь один, Эней все равно не покидал Дидоны – у него перед глазами всегда были ее лицо, ее руки. Не в силах сдержать в груди стон, он бежал к бухте, служившей укрытием для кораблей. Друзья уже сдвинули их в воду. Они покачивались на волнах. Из города же по одному и группками тянулись все, кому снова предстояло стать скитальцами. В их лицах, в движениях ощущалось нетерпение: «Скорее, скорее в море!»

«Счастливы же вы, не ведающие любви! – думал Эней, закрывая лицо ладонями. – Не знающие любви не знают и ее мук».

Всю ночь перед отплытием Эней метался на ложе. Не раз он уже готов был изменить свое решение и вернуться во дворец. Но, выбегая на палубу, остужаемый холодным ветром и презрительно перемигивающимися в небе звездами, тотчас возвращался назад на свое ложе, к своим страданиям.

И этой же ночью на площадке посредине дворца Дидона втайне от всех складывала дрова и смолистые ветви. Нет, она не захотела встретиться с Анной. На этот раз сестра не поймет, что без Энея ждет старость, одиночество, брак с Ярбой. На ветви Дидона положила милые сердцу вещи Энея – его одеяния, меч, что он оставил, убегая, его образ из воска. Распустив волосы, стояла царица перед зажженным ею костром и произносила слова проклятия своей великой любви:

– Ты, Юнона, кому я боль души доверяла, ты, Геката, госпожа теней запредельного мира ^[75], Диры мстящие ^[76] и вы, духи-спутники смерти моей! Покарайте Энея, обреките его на скитанье и гибель! Пусть не насладится он ни властью, ни миром, ни счастьем, ненависть пусть идет за ним по пятам, не давая покоя потомкам.