Память всех слов. Сказания Меекханского пограничья - читать онлайн книгу. Автор: Роберт М. Вегнер cтр.№ 131

Встала ровно, зная, как выглядит то, что видят остальные нападавшие. Убийца с закрытым лицом и с саблей в руках, лежащий у ее ног мужчина, которого она свалила в два удара сердца, оружие в ее руках.

Группка мужчин, еще миг назад готовых к самосуду, неуверенно заворчала, сбилась в группку потеснее. Деана указала на лежащего:

– Заберите его. И ступайте себе.

Ей не было нужды говорить много, да и не хотелось болтать. Они смотрели неуверенно, не зная, насколько им повезло. Если бы весь прошлый месяц она не медитировала на берегу, если бы не выплеснула из себя гнев и злость, рубя море саблями, если бы не достигла внутреннего покоя – ох, Милосердие Матери, если бы они встретили ее в тот день, когда она сбежала из города, пляж нынче украшала бы полудюжина трупов, а волны слизывали кровь с песка. А так она сумела остановиться после короткой демонстрации силы, которая подействовала на них, словно ведро ледяной воды, вылитой за шиворот.

Деана развернулась. Теперь важнее был Самий.

Ее товарищ по битве.

Он взглянул на нее исподлобья, полоса от удара в лицо уже порядком подпухла, так что он, похоже, не видел левым глазом. Сплюнул на песок, в кровавой слюне блеснул зуб:

– Зачем ты вмешалась?

Он поймал ее врасплох. Гнев и злость в его голосе были настолько же велики, как и те, которые она миг назад погасила ударом сабли.

– Мне стоило тебя бросить? – Даже учитывая, что суанари не ее родной язык, парень должен был почувствовать иронию. – Как понимаю, они едва тебя не поймали. Еще минута – и ты лежал бы на земле, моля о пощаде.

Он сплюнул снова – новое алое пятно взломало совершенную монотонность песка.

– Его ты бросила. И теперь его убьют.

Ох… Это было как клинок, входящий под лопатку. Две короткие, рваные фразы – и словно кровавая слюна попала ей на лицо. Как… как он мог…

– Ты сказала… там, в пустыне… сказала, что мы – товарищи по бою… ты сказала: буду охранять ваши спины… что бы ни произошло…

Он плакал. Она ударила бы его за предыдущие слова, за неожиданный удар в спину, предательское, несправедливое обвинение, но теперь он стоял перед ней, такой мелкий и худой, его били бесшумные рыдания. Со сжатыми кулаками, с лицом, перечеркнутым растущей на глазах опухолью. Из-под прикрытых век текли слезы:

– Ты бросила его…

Неожиданно он заговорил на к’иссари, и это, не пойми отчего, прозвучало куда хуже, чем на местном наречии. Как будто слова, произнесенные на ее родном языке, на языке, который нес в себе дары кендет’х, приобретали особый, до костей прошивающий смысл.

Ты назвала его товарищем по бою и бросила.

Но какое это имело значение по сравнению с воспоминаниями о наполненной розовым цветом и запахами женских духов спальне, где она его нашла.

– Лаагвара – это цепь, у которой два ошейника, – ответила она на том же языке. – Ты не можешь надевать его на одного, снимая одновременно с другого.

Она оглянулась. Пятеро мужчин, неся шестого, были уже в сотне шагов от них. Она нашла повод для того, чтобы сменить тему:

– Ты раздразнил их, растоптав Мамой Бо их лавку?

Махаут ответил не сразу. Она дала ему минутку, демонстративно отвернувшись, чтобы он успокоился. Мы те, кто мы есть, и сами несем тяжесть наших решений и провинностей, до самых ворот Дома Сна. Она могла понять отчаяние ребенка, у которого рушится весь мир, но розовость и запах духов все еще наполняли ее воспоминания.

– Это… – Он громко высморкался, откашлялся и сплюнул снова: – Это актеры обенусий. Разучивали новое представление на пляже за городом. Им не понравилась моя оценка.

Она взглянула на мальца. Тот все еще трясся, но уже не плакал. Внимательно мерил ее одним здоровым и одним опухшим глазом.

– Я не знал, что ты здесь. – Он разжал кулаки. – Сухи говорил, что ты прячешься в караван-сарае.

Она почувствовала легкий укол удовлетворения. Значит, ее хитрости помогли.

– Он не пытался вытянуть меня оттуда?

– Никто не войдет в иссарские дома – разве что сперва перебьет их обитателей. А если бы иссарам в ответ закрыли для наших караванов дороги через пустыню… – Он пожал худыми плечами, а Деана, несмотря ни на что, улыбнулась. Ну да, торговля прежде всего. – А князь…

– Не говори о нем, – прервала она быстро, словами и жестом. – Ничего не говори.

Самий сжал губы в тонкую полоску, сплел руки на груди. Когда бы он не был таким маленьким и худым, это выглядело бы почти забавным: стойка вызова против воительницы иссарам.

– Как пожелаешь. Я расскажу тогда, – скривился он горько, – о другом князе. Обрар Пламенный в городе. Вместе с десятью тысячами воинов.

Ей захотелось пожать плечами. Дела Юга ее не касались. И все же, больше из уважения к своему лаагвара, чем из-за настоящего любопытства, она спросила:

– Его впустили за стену? С армией? А Соловьи не протестовали?

– Нет, нет… Его пригласил Храм Огня, а Буйволы и Тростники поддержали. Соловьи не осмелились сражаться.

Он направился назад, к городу. Хотела Деана того или нет, но она последовала за ним. Они некоторое время шагали рядом, молчали.

– Кто-то сказал мне, – начала она, чтобы прервать тишину, – что Храм не желает Обрара на княжеском троне, поскольку тот может поменять всех жрецов на своих людей, а Роды Войны не примут его, чтобы он не надел на них настоящий рабский ошейник. Местные купцы тоже…

Самий прервал ее жестом:

– Всё изменилось за этот месяц. – Он со злостью пнул песок. – Всё. Говорят, Обрар привел десять тысяч воинов, потому что с меньшей силой до города он бы не дошел. И что ему пришлось провести три битвы, в которых он убил десять тысяч взбунтовавшихся невольников. И что их армия марширует на Коноверин. Сто тысяч людей.

Он свернул в море и некоторое время шагал там, энергично разбрызгивая воду.

– Аф’гемид Тростников ходит за ним, словно теленок за коровой, предводитель Буйволов – тоже. Только Соловьи еще стоят за Лавенереса… Нет, иначе: стоят не за, стоят… рядом. Между ним и остальными. Согласились на испытание Оком, на схватку между двумя князьями перед лицом Владыки Огня. Больше следят, чтобы он не сбежал, чем… охраняют. Их тоже напугало то, что происходит за стенами. Меньшие ахиры пали, большие города закрыли ворота и шлют мольбы о помощи, плантации горят, рудники и мастерские превращаются в руины. Хозяева погибают, а невольники из всех групп расплачиваются за годы обид.

На этот раз она все же пожала плечами:

– Не нужно было покупать стольких рабов с Севера. Кто-нибудь мог бы сказать, что плоды гнева прорастают из зерен обид.

– Наверняка какой-нибудь плохой поэт. – Самий глянул на нее щелью подпухшего глаза и неожиданно широко улыбнулся: – Зато кто-нибудь рассудительный сказал бы, что если бы не купили тех людей, то грабящие империю конные варвары вырезали бы их до последнего. Всякая вещь обладает больше чем одной стороной.