Комната страха - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Макеев, Николай Леонов cтр.№ 64

«Нет, это бред какой-то! – попытался он себя урезонить. – В городе десятки тысяч машин, тысячи из них красного цвета. У тебя просто расшалились нервы. Не будешь же ты теперь шарахаться от каждой иномарки? Кстати, какая все-таки марка у этой тачки?»

Преодолев робость, он осторожно приблизился к машине и взглянул на багажник. Это был «Ниссан». Сергей Николаевич удовлетворил свое любопытство, но это не принесло ему никакого облегчения. Он пожал плечами, смущенно втянул голову в плечи и быстро пошел прочь, ругая себя в душе на все корки. Уже свернув за угол, он сообразил, что раз уж он подходил к машине, то следовало бы взглянуть заодно и на номер. Но он этого не сделал – почему, Гладилин сам не мог объяснить. Эта простая мысль как-то не пришла ему в голову.

Сергей Николаевич загнал «Жигули» в свой двор, запер машину и пошел домой. Он был выжат как лимон. Ему даже есть не хотелось. Хотелось упасть поскорее на кровать и забыться мертвым сном. Он совершенно забыл, что совсем недавно у него мучительно болел живот. Теперь у него болела душа, а это было во сто крат хуже.

Он отпер кодовый замок подъезда и вошел в дом. Было тихо. Унылый электрический свет под потолком, плохо выкрашенные панели – все привычно и до тошноты знакомо. Но было еще что-то настораживающее, вызывающее холодок между лопаток. Гладилин остановился и прислушался.

Нет, это был не звук, это было что-то другое. Гладилин сначала никак не мог понять, что его смущает, и вдруг осознал – запах! В воздухе плавал слабый, но еще вполне отчетливый аромат духов. Здесь только что прошла женщина. И запах ее духов был очень хорошо знаком Гладилину. Потому что именно так пахло в салоне его «Жигулей», когда в него села блондинка с льняными волосами. Он не мог ошибиться. В духах Гладилин не разбирался, но запахи запоминал надолго. Это воспоминание было совсем свежим.

Гладилину опять стало страшно. Он задрал вверх голову и попытался рассмотреть, есть ли кто наверху. Ничего у него, конечно, не получилось, но ему показалось, что он слышит тихий шорох, будто кто-то этажом выше осторожно отошел от лестницы.

«Черт знает что! – с тоской подумал Гладилин. – Готов спорить, что все это мне мерещится, но я также готов спорить, что теперь у меня не хватит духу подняться к себе на этаж, потому что там стоит она. Она сидела в «Ниссане», когда я так глупо там нарисовался, а теперь опередила меня и дожидается у дверей, чтобы всадить мне пулю в лоб. Это естественно. Теперь я в любом случае нежелательный свидетель. На шоссе ее что-то спугнуло, но она решила исправить ошибку. Боже, что за чушь я несу!»

Сергей Николаевич прислонился спиной к стене и вытер рукавом выступивший на лбу пот. Это могло быть чушью, но это могло быть и правдой, и тогда подняться наверх означало одно – смерть. Гладилину вовсе не хотелось умирать. При всем критическом отношении к окружающему его миру Сергей Николаевич любил жизнь, любил свою работу, науку и верил, что однажды ему тоже улыбнется удача. Если сейчас на третьем этаже замкнутая женщина в изящном плаще выстрелит в него из бесшумного пистолета, удача ему уже никогда не улыбнется.

Гладилин попятился и на цыпочках вышел из дома. Стараясь не щелкать, он прикрыл дверь и рысцой побежал поперек двора. У него был один вариант – в доме напротив жил бывший коллега, преподаватель ботаники Кипренский, изгнанный из университета за пьянку. Гладилин не слишком любил этого человека, но все-таки, когда-то они вместе работали, имели общие интересы и до какой-то степени понимали друг друга. Теперь Кипренский опустился, работал грузчиком в соседнем магазине, веселя покупателей и собутыльников научными сентенциями, которые он вставлял в свою пьяную болтовню. Но больше Гладилину некуда было идти. В Москве жил его родной брат, но они с ним уже несколько лет были в ссоре, а остальные родственники давно отдалились настолько, что появиться у них без предварительного звонка было совершенно невозможно.

Кипренский был дома и был, разумеется, пьян в стельку. Увидев на пороге Гладилина, он прослезился и долго обнимал его, намочив слезами пиджак. Расспрашивать он ни о чем не стал, зато предложил немедленно выпить – разумеется, за счет Гладилина. Даже в этой ситуации Гладилин испытывал неловкость и, чтобы вознаградить Кипренского за гостеприимство, дал ему денег. Тот пришел в восторг, еще раз обнял Гладилина и убежал за выпивкой, пообещав через пять минут вернуться. Дожидаясь его, Сергей Николаевич сел в старое продранное кресло на кухне и незаметно для себя уснул тяжелым, но крепким сном.

Проснулся он, когда в окно уже вползал рассвет. Где-то за стеной у соседей телевизор вовсю наяривал новости. По квартире бестолково слонялся Кипренский, трезвый, опухший и мрачный. Похоже, он только что вернулся домой и теперь был сильно удивлен, обнаружив на кухне бывшего коллегу. Догадываясь, что кое-что важное вылетело у него из памяти, Кипренский решил своего удивления не показывать, а только хмуро извинился за то, что завтракать ему нечем и к тому же пора идти на работу в магазин. Гладилин не обиделся. Наоборот, он был благодарен Кипренскому за то, что тот не стал задавать никаких вопросов. Он только попросил разрешения посидеть у него еще часок. Кипренский не возражал – Гладилину он доверял, а кроме того, у него в доме давно не осталось ничего ценного.

Гладилин отсиживался в квартире бывшего коллеги до восьми утра, а потом прямиком направился к участковому. С утра он чувствовал себя значительно лучше, и решимости у него поприбавилось. Он рассудил, что в его положении контакта с правоохранительными органами все равно не избежать и разумнее будет не затягивать это дело. Своего участкового Гладилин не знал и, кажется, даже ни разу не видел, но счел, что начать следует именно с него.

Участковый Малюгин, сравнительно молодой, розовощекий, но очень серьезный с виду человек, только что появился в своем офисе, который назывался опорным пунктом правопорядка, но, похоже, собирался уже уходить и Сергея Николаевича принял неласково.

Гладилину Малюгин тоже не понравился. Он был в новой форме, с новенькой кожаной папкой под мышкой, весь какой-то хрустящий и как будто ненастоящий. Гладилина он выслушал не слишком внимательно, копаясь в каких-то бумажках на своем столе, потом неодобрительно оглядел с головы до ног и посоветовал написать заявление.

Это предложение явилось для Гладилина полной неожиданностью. Он всегда боялся заявлений, объяснительных и прочих письменных обращений. Но отступать на попятную было поздно.

– Написать? – только пробормотал он.

– Так точно, – неумолимо сказал Малюгин. – По полной форме. Напишете, принесете мне, будем работать. Сейчас вы не успеете, мне надо идти… – Он, сморщившись, посмотрел на часы. – Но это даже к лучшему. Может быть, еще что-нибудь вспомните. Значит, завтра в это же время я вас жду. А пока свободны!

Гладилин покинул опорный пункт правопорядка и отправился к себе домой. Не то чтобы он уже не боялся, но поддаваться страху при дневном свете было как-то стыдно. В подъезде никого не было, и уже ничто, казалось бы, не указывало на грозящую Сергею Николаевичу опасность, но на сердце у него все равно было неспокойно.