Дом до свиданий и новые беспринцЫпные истории - читать онлайн книгу. Автор: Александр Цыпкин cтр.№ 28

Итак, я еду. Равновесие держу с трудом, но мысль все-таки разделить ношу на две ходки гоню как можно дальше. Неожиданно бретелька тренировочных попадает в цепь. Ногами до земли я не достаю, ручного тормоза у велика нет, куча скарба на руле во главе с полным бидоном ситуацию не упрощает. Качусь по инерции, думаю, что делать. Метрах в тридцати от меня остановка сельского общественного транспорта. Людей на ней больше, чем физически может влезть в любой автобус, и все это понимают, так что стоят плотно у края и в дождь, и в зной. Автобус в город ходит регулярно, два раза в день, поэтому кто не влез, тот идет пешком три километра до электрички, и там аттракцион повторяется. Маршруток нет в принципе, машин у людей в основном тоже. Так что стоим, товарищи, и не жалуемся.

Перед остановкой лужа широкая, как Волга. Асфальт положили плохо, автобусы тяжелые и колесами выдавили яму, заполняемую водой частых ленинградских дождей. Мой велосипед начинает терять скорость, решения у меня в голове так и нет. На глазах изумляющейся толпы я въезжаю в самый центр лужи, останавливаюсь и закономерно валюсь в это озерцо со всем товаром.

Я — в грязной воде, на мне — велосипед, сверху — россыпью ВЕСЬ ассортимент деревенского магаза: пародия на макароны из «пиздец каких твердых» сортов пшеницы, позапозапрошлогодняя картошка, похожая на прошлогоднюю сливу; серая булка, видевшая Ленина; стальные сушки, размокающие только в кислоте; синяя, как тренировочные, и очевидно умершая своей смертью курица; леденцы с неотдираемой оберткой. Все это залито двумя литрами молока. Хорошего молока, так как оно от недобитого колхозниками кулака.

Падение мое тянуло на «Оскар» и было встречено бурными продолжительными аплодисментами стоящих на остановке. Лежу.

Помочь особо никто не торопится, так как лужа глубокая, да и место у края остановки терять не хочется. Тренировочные плотно зажаты цепью, велосипед тяжеленный. Мокро, обидно, больно, безнадежно.

Именно в эту минуту подъехал автобус. Водитель остановился перед лужей, в которой, как в ванной, развалился я, высунулся из окна и крикнул:

— Уберите этого идиота от остановки, иначе вообще двери не открою, пешком в город пойдете.

Какой-то тучный мужик спешно снял сандалии, зашел в лужу, поднял меня с велосипедом, оторвал кусок тренировочных, выкинул обоих на обочину и побежал, расталкивая толпу, к дверям автобуса, который безжалостно раздавил заказ моих замечательных соседей. В оборванных трениках с разодранным локтем я смотрел на отражение белых облаков в молочно-серой воде, размышлял о природе лени, мечтал о дефицитном велосипеде «Кама» и думал о том, как найти деньги, чтобы расплатиться с инвесторами.

Не влезшие в автобус стали расходиться, оставив после себя любимые мною бутылки. Я подумал: «Ну ее, диверсификацию». Надо развивать ключевую компетенцию и не вкладывать в непонятные стартапы. За неделю я собрал бутылок достаточно, чтобы компенсировать потери от провала в бизнесе по доставке. От судьбы не уйдешь. Кто-то должен был собирать стекло в готовящейся разбиться вдребезги империи. Так закончилось лето, мне исполнилось двенадцать, и на день рождения мне подарили копилку. Тут-то я и сошел с ума. Опустив в классического борова первую монету, я сразу же лишился рассудка. Откуда-то взялась патологическая жадность и развился слух. Тратить деньги я перестал в принципе, а звон выпавшего из кармана чужого медяка я слышал за несколько километров. Мне до дрожи в пятках хотелось поскорее наполнить свиноподобный сундучок и посчитать сокровища. Я даже начал взвешивать копилку на безмене, чем немало озадачил родителей, которые не понимали, как можно перевести силу тяжести в деньги. Незадолго до окончательного заполнения фарфоровый сейф переехал ко мне в кровать. Я засыпал и просыпался с ним в обнимку, так как боялся, что чудовища, вроде бы переставшие жить под кроватью уже как пару лет, вернутся и украдут накопленное.

Наконец наступил день М. Я торжественно расколотил ларец, растекся между монетами, облобызал каждую, посчитал несколько раз, разложил по номиналу и увидел нирвану всеми доступными на тот момент глазами. Ненадолго вернувшись в реальный мир, я задумался, как же это все поменять на бумажные деньги. Пришлось обратиться к бабушке, которая умилилась малолетнему скряге и согласилась помочь. Следующим вечером она сообщила, что обмен произошел, но попросила эти деньги на пару дней в долг. Я был горд. Профинансировать практически главу семьи. Это ли не верх могущества. Проценты брать не стал. Еще через день бабушка попала в больницу, о чем я узнал из случайно услышанного разговора родителей.

Я, как мне кажется, не самый плохой человек и точно был хороших ребенком. Меня близкие любили, и я их любил, заботился о них, рисовал открытки, читал с табуретки стихи, писал про семью в стенгазете, гордился, ценил. Но в тот момент, когда я услышал о бабушкином несчастье, темная сторона силы сдула все ростки добродетели с поверхности моей души.

«А что будет с моими деньгами, если…» — я возненавидел эту мысль, как только она появилась, и загнал ее в самый дальний угол головы. Но и оттуда она сверкала пурпурно-фиолетовым. Нет, я, конечно, переживал, даже плакал, но мысль-то проскочила. Мне стало очень стыдно, мерзко и противно из-за ее рождения. Ох эти метания порядочного человека, которые так отравляют спокойное совершение непорядочных поступков.

На мое и общее счастье скоро выяснилось, что жизни бабушки ничего не угрожает, и я вновь начал ощущать себя достойным сыном своих родителей, пока опять же не подслушал о потенциальных проблемах с памятью после случившегося.

Если в вопросах жизни и смерти свет, разумеется, победил и я не думал о деньгах, кроме первой молнии сомнений, то вот сейчас дьявол реально занялся мною всерьез, и он был в мелочах, точнее, в мелочи.

Я живо представил себе, как здоровая и невредимая бабушка возвращается домой. Все счастливы. Она все помнит, кроме своего долга. Воспаленное воображение нарисовало мне именно такую картину частичной потери памяти.

«Лучше она бы что-то другое забыла, например про тройки в четверти или про разбитую вазу, но ведь не вспомнит именно про деньги, уж я-то чувствую» — пару дней я провел, подробно изучая амнезию по имевшейся в доме медицинской литературе. Полученные знания меня не порадовали. Настроение ухудшилось до предела.

Ждать исхода не представлялось возможным, и я напросился на визит в больницу. Разумеется, признаваться в посещавших меня страхах в планах не было, но как-то прояснить ситуацию с бабушкиной памятью хотелось.

По дороге я провел разведку.

— Папа, а что, бабушка может про меня совсем забыть? — голосом полным трагического сочувствия, поинтересовался я у хорошего врача.

— А что ты натворил? — без тени сомнения в моей сентиментальности отреагировал хороший отец, знавший, с кем имеет дело.

— Я ничего, просто так спросил, — изобразить научный интерес очевидно не удалось.

— Ты не волнуйся. Я, если что, про тебя напомню, — после этой фразы я замолчал до самой палаты.

— Ну вот вы зачем ребенка в больницу притащили? — бабушка была достаточно бодра.