Жизнь в балете. Семейные хроники Плисецких и Мессереров - читать онлайн книгу. Автор: Азарий Плисецкий cтр.№ 36

— Мао может переплыть реку! Может! Мао сильный!

Обедая как-то раз в ресторане отеля, мы обратили внимание на человека с европейской внешностью, который, услышав испанскую речь, подошел к нашему столику.

— Откуда вы?

— С Кубы, — ответили мы почти хором.

— А я аргентинец. Какая радость!

Незнакомец работал на радио «Пекин» и вел вещание на испанском языке, за что китайцы платили ему прекрасное жалование.

— Я живу здесь как в золотой клетке, — жаловался он, — словом не с кем переброситься. А тут вы! Сколько прекрасных девушек! У меня тут случай был один. Позвал переводчика и сказал: задыхаюсь просто, не могу без долгого общения! Переводчик понимающе кивнул и сказал: завтра, мол, в 9 вечера. Решив, что меня ждет свидание, я заранее помылся, побрился, натянул чистую рубашку. Ровно в 9 раздался стук в дверь. На пороге возник переводчик, а с ним — человек с черным саквояжем. Человек раскрыл саквояж, извлек из него какую-то таблетку и участливо протянул ее мне.

— Старик, я, когда увидел эту таблетку, чуть не убил их обоих! — взволнованно вспоминал наш новый аргентинский знакомый.

Завершив продолжительные гастроли в Китае: Ханчжоу, Шанхай, Гуанчжоу… мы отправились во Вьетнам.

17 декабря я послал маме из Ханоя в Москву письмо:

Напряженность военного времени мы почувствовали на себе. Город был перерыт траншеями, в которые нас загоняли, если во время прогулок нас заставала воздушная тревога.

Зал, в котором мы давали спектакль, во время репетиции показался мне совсем небольшим. Я даже поинтересовался у переводчика, сколько человек здесь может поместиться — тысяча или полторы? Оказалось, что маленькие вьетнамцы настолько тесно сидят, что зал вмещает целых пять тысяч человек.

В Ханое нас принимал сам Хо Ши Мин. День президента начинался в 6 утра, поэтому нас попросили быть готовыми уже в 5. Труппа загрузилась в автобус и отбыла в официальную резиденцию президента, которую тот использовал исключительно для приемов посетителей. Сам Хо Ши Мин предпочитал жить в специально возведенном для него напротив дворца скромном домике на сваях.

Когда нас высадили перед коваными железными воротами, к дворцу подъехала белая «победа» с зашторенными окнами. Из машины вышел Хо Ши Мин. Маленький, живой и подвижный, он был полной противоположностью грузному и неповоротливому Мао Цзэдуну. При дальнейшем общении мы убедились, что президент Вьетнама был широко образован. Выпускник Сорбонны, он прекрасно знал французский язык, сочинял стихи.

Президент быстро познакомился со всеми и предложил переместиться во дворец.

— Кому из вас меньше всего лет? — спросил Хо Ши Мин. По вьетнамскому обычаю ему следовало посадить рядом с собой самого молодого гостя.

Самой младшей оказалась балерина Мирта Гарсия. Ее президент и усадил возле себя.

Потом он поинтересовался:

— А кто из вас самый старший?

Старшей была Алисия. Узнав, что ее дочери уже исполнилось двадцать семь, Хо Ши Мин, комично загибая пальцы, попытался сопоставить эту цифру с возрастом Алисии. Высчитав, сколько ей лет, президент Вьетнама поразился, что создательница Кубинского балета так рано стала матерью.

После приема во дворце Хо Ши Мин показывал нам огромный макет-панораму битвы при Дьенбьенфу в мае 1954 года. Он подробно рассказывал, как вьетнамцы окружили французскую базу, как подорвали взлетную полосу, прорыв под ней тоннель и набив его взрывчаткой, как разгромили в конце концов французский гарнизон, положив начало освобождению Индокитая. На макете с исторической точностью были воспроизведены и местность, где проходила битва, и положение орудий, и даже до мельчайших деталей амуниция солдат. Крошечные пушки по-настоящему стреляли какими-то искрами. Достоверность макета-панорамы просто поражала.

Выступив во Вьетнаме, мы снова вернулись в Пекин, где еще раз станцевали «Коппелию». После спектакля нас пригласили на торжественный прием, на котором сам Мао не присутствовал, но были все его министры. Один из них, Чэнь И, министр иностранных дел, подошел к нашему столику. Ему представили меня. Узнав, что я из Советского Союза, министр отреагировал неожиданно для того времени — он поднял свою рюмку со словами:

— За дружбу между нашими странами!

Алисия сидела за одним столом с Чжоу Эньлаем, главнокомандующим китайскими войсками. Он поинтересовался планами труппы.

— Завтра мы на поезде уезжаем в Монголию, — ответила Алисия.

— В Монголию?! — удивленно переспросил Чжоу Эньлай. — Но там же очень холодно!

Министр был совершенно прав. Но почему-то никто, отправляясь в Китай, не подумал, что, начав гастроли в конце августа, мы завершим их только в конце ноября. Узнав, что у нас совсем нет теплых вещей, Чжоу Эньлай заявил:

— Я решу этот вопрос!

На следующее утро, когда мы собирали чемоданы, к гостинице подошел грузовик, из которого военные принялись выгружать униформу солдат танковых войск: унты на собачьем меху, шапки и шинели. Облачившись в эту экипировку, мы отправились в Монголию.

Когда поезд подошел к заснеженному перрону Улан-Батора и труппа высыпала из вагонов, на лицах встречавших застыл ужас. Вероятно, в первый момент они решили, что началась высадка военного десанта! Выглядели мы, должно быть, очень эффектно, вышагивая по перрону в зимней форме танковых войск. И нужно было обладать большой фантазией, чтобы в нашей военизированной команде угадать хорошо утеплившуюся балетную труппу.

Из Монголии мы прилетели в Москву. Первое, что нам пришлось сделать, оказавшись в Первопрестольной, так это сдать в китайское посольство обмундирование танковых войск. С большим сожалением расставался я с прекрасными унтами на собачьем меху.

Уезжал я из Москвы кордебалетным танцовщиком, а вернулся премьером Кубинского балета. На меня смотрели совсем другими глазами. Поэтому полные волнений московские гастроли принесли мне уверенность в себе и гордость, особенно после того, как Галина Уланова написала в «Правде» хвалебный отзыв о нашем выступлении, где упомянула и меня.

Друзья изумлялись моему испанскому языку и возможности свободно общаться с кубинцами. В то время вообще мало кто знал хотя бы английский, а если знал, то, скорее, вызывал подозрения. Испанский и вовсе считался редкостью. Мне часто после спектакля приходилось стоять рядом с Алисией Алонсо и переводить ей на ухо приветственные речи.