Бабушкин внук и его братья - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Крапивин cтр.№ 13

Сначала-то всё шло хорошо.

На полпути к школе я издалека заметил Настю. Узнал по клетчатому платью, пастушковой стрижке и золотым искоркам под ушами. Только вместо гольфов были красные носочки. Я пружинисто и бесшумно догнал её. Пошёл сбоку в трёх шагах. Она глянула рассеянно и отвернулась. Я сказал «учительским» голосом:

— Пшеницына! Ты почему не здороваешься со старшими?

— Ой!.. Я тебя не узнала, думала, кто-то незнакомый… А почему это ты старший?

— Мы же вчера выяснили. Я родился раньше на четыре с половиной месяца.

Она засмеялась:

— Да, правда… А всё равно мальчики должны здороваться первыми.

— В самом деле? Тогда гутен таг, сударыня.

Настя пробежалась по мне весёлыми глазами.

— Ты сегодня совершенно… не такой.

— Я раскопал эти лохмотья на пожарище… Но я только снаружи не такой, — резвился я всё пуще. — А внутри я прежний: благородный и очень воспитанный. Давайте вашу сумку, фройлен, она тяжёлая.

— Не тяжёлая. Помоги лучше Доре Петровне, вон она книги несёт.

Дора Петровна шла по другой стороне Троицкого переулка и поглядывала на нас. В руке у неё была авоська с пачкой книг. Мы перебежали через пыльный асфальт и заросшую канаву.

— Здрасьте!.. Дора Петровна, Алька хочет вам помочь. Он — рыцарь.

Я взял увесистую авоську.

— Да, я рыцарь. В блестящих, как самовар, латах и с петушиными перьями на шлеме. Разве не видно?

— Ну… если чуть-чуть напрячь воображение… А ты, Настя, выходит, прекрасная дама?

— Со шлейфом… — Она пальчиками взяла коротенький подол и присела в придворном поклоне.

— Дюжина пажей в бархатных беретах волокут шлейф за дамой, чтобы он не нацеплял репьёв, — сообщил я. — А бродячий щенок пытается ухватить его зубами. Он не знает этикета…

— Великолепная картина! Прямо Вальтер Скотт… Но у меня, когда я смотрела на вас, появилось другое сравнение. Знаете, на кого вы похожи?

— На Тома Сойера и Бекки Тэчер, — догадливо сказала Настя.

— М-м… возможно. Но я подумала про Герду и Кея из «Снежной королевы».

— Это значит, мне придётся сидеть в ледяном дворце? — Я по-настоящему передёрнул плечами. — С ума сойти!

— Я же тебя спасу! — храбро пообещала Настя.

— Но до этого я схвачу кучу всяких ОРЗ!

— Я быстро спасу…

— Тогда ладно… — Я шёл, изгибаясь от тяжести книжного груза. Авоська царапала мне ногу кусачими узелками. — Дора Петровна, это у вас пособия по литературе?

— По литературе, по русскому языку. И даже по немецкому… Саша, ты очень жалеешь, что попал в наш немецкий класс?

— Теперь уже ничуть, — сказал я честно.

Потому что думал о Насте. Правда, и о Вальдштейне я думал, причём всё время, но эти мысли были на втором плане. Опасение скребло мне душу, но не сильно.

Вальдштейн, конечно, тоже не забыл вчерашнее. На первом уроке он то и дело поглядывал на меня. Быстро и словно из-за кустов. И так сумрачно, что Настя сказала:

— Почему это Вячик глядит на тебя, как кобра?

— Кто глядит?

— Вальдштейн. Вячик…

— Что за имя!

— Вячеслав.

— Вячеслав — это Славка.

— У кого как. Он — Вячик. Вячик-калачик, так его в первом классе дразнили. Да и потом…

Я поморщился — повеяло чем-то знакомым. Но я сказал хмуро:

— Глиста он негодная, а не калачик.

— А что случилось-то?

Я не удержался и шёпотом рассказал. И добавил:

— Тоже мне, мафиози недорезанный…

— Дурачок он, а не мафиози, — грустно отозвалась Настя. — Никаких дружков у него нет. Ни уголовных, ни вообще… Просто хотел новичку свою силу показать, потому что в классе самый затюканный. Мальчишки раньше знаешь как его доводили…

«Знаю», — чуть не сказал я. И сделалось гадко на душе.

— …Пока Дора Петровна их совесть не расшевелила. Она это умеет…

— Я не хотел ему нос разбивать. Он сам им о сосну треснулся. Я просто его по уху стукнул. Если честно говорить, то с перепугу…

— Ну, ничего. Может, дома не заметили, что нос распухший…

— А если заметили?

— Тогда хуже. Его в такой строгости держат. Как двойка или запись в дневнике, он боится домой идти… Да ты не переживай. Он же сам виноват.

«Я и не переживаю», — сказал я себе. И стал смотреть в другую от Вячика Вальдштейна сторону. В открытое окно. Там были тонкие сосны и безоблачное небо. И летнее тепло. Только тепло это сегодня пахло горьковатым дымом: за городом от сухости и жара начал гореть торф. От такого запаха слегка першило в горле.

Но всё-таки я чувствовал радость. Нет, значит, за спиной Вальдштейна зловещих рэкетиров. И всё будет хорошо.

Но дальше не было ничего хорошего.

На второй урок, на литературу, вместе с Дорой Петровной пришла завуч Клавдия Борисовна.

— Садитесь. Только без шума… А новичок пусть встанет снова… Где ты, Ивулгин?

«Ну, началось», — понял я с упавшим сердцем. Но встал спокойно.

— Вот я. Только не Ивулгин, а Иволгин.

— Хорошо. Не вижу разницы.

— А я вижу. Моя фамилия от слова «иволга». Есть такая лесная птица.

И завуч почуяла, что я готов к бою.

— Я уже поняла, что ты за птица… Скажи, почему ты в субботу, после физкультуры, избил своего одноклассника? Его мама говорит, он пришёл домой весь в крови!

«Ага, значит, не физрук накапал, а мама заступилась. Это понятно. Небось, нагородил дома жуткую историю: иду, никого не трогаю, а тут новичок ка-ак налетит!.. Чего не сочинишь, если могут взгреть…»

— Я жду, Ивулгин… Иволгин!

А Дора Петровна молчала. И, по-моему, жалела меня. Видимо, она узнала про всё только сейчас.

Настя вдруг сказала с места:

— Клавдия Борисовна, Вячик же сам виноват!

И, конечно, услышала в ответ, что Пшеницыну никто не спрашивает.

— А спрашиваю я… Иволгина. Кто дал ему право разводить здесь дедовщину? У нас не казарма, а школа!

«А в казарме, значит, можно?» — подумал я. И ответил, что вовсе не избивал Вальдштейна.

— Только дал один раз, а он носом о дерево… Вальдштейн, скажи! — Я оглянулся на него.