Хроники Лешего. Книга первая. Новобранец - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Лобурец cтр.№ 28

Скоро к Максу пришёл второй из тех санитаров, что доставляли его в Центр с космического корабля, санитар-нянька и затянул нудную, но важную лекцию. Он обрисовал в целом, какая процедура ожидает Максима, о чём стоит или не стоит переживать. Главное, это не кушать перед ней, чтобы не оконфузиться во время программирования, а остальное – мелочи жизни.

Сами процедуры мнемопрограммирования играют важную роль в ускоренном обучении. С помощью таких процедур можно вносить любые знания в мозг Разумного. Количество внедряемой информации и эффективность её усвоения сильно зависят от способностей каждого конкретного экземпляра мозга. Информация записывается в закрытую область и остаётся там какое-то время. Но это не значит, что запрограммированный Разумный сразу может ей пользоваться. Знания всплывают постепенно, при столкновении обучаемого с областью, где они применяются. Только тогда освоенные знания закрепляются и оседают в обычной части головного мозга, как будто Разумный получил их путём стандартного обучения. Если не закреплять записанную информацию практикой, то через какое-то время, опять-таки индивидуальное для каждого, она начнёт исчезать, оставляя всё более и более рыхлые сведения, пока, наконец, не пропадёт. Такое поведение является защитной реакцией мозга на внешнее вмешательство в тонкие структуры. Процедура программирования сопряжена с определённым риском стать "овощем", если мозг не перенесёт запись, поэтому применяется не так часто. А последствия мнемопрограммирования часто выражаются сильными головными болями в течение некоторого времени, головокружением, носовым кровотечением, тошнотой и рвотой. Уменьшить эффект отрицательных побочных эффектов можно, если выполнять процедуру на голодный желудок и предварительно вколоть стимулятор. В связи со всеми этими особенностями и спецификами желающих получать дармовые знания практически нет, только в экстренных случаях, когда нельзя получить их стандартным обучением.

Однако процедура внесения знания универсального языка крайне необходима и оптимизирована, ведь никто из простых смертных, кроме разве что Мыслящих, не сможет освоить трансобраз обычным путём. Количество производимых с её помощью "овощей" практически равно нулю. Если Максим настаивает на её отмене, то может сразу прощаться со статусом кандидата. На этой оптимистичной ноте санитар вколол стимулятор Максу, и они отправились в мнемолабораторию.

Войдя в лабораторию, Максим сразу же огляделся. Округлое помещение с возвышающимся посередине аппаратом, центр которого занимало глубокое кресло с поддержками-креплениями для рук, ног, головы. За подголовником кресла находился приподнятый обруч с подсоединёнными к нему прозрачными оптическими кабелями. В небольшом закутке слева от входа сидел нелюдимый специалист, который короткими рублёнными фразами уточнил что-то у сопровождавшего Макса санитара и указал на кресло. Даже не поздоровался, гад, будто тут мышку занесли для опытов. Санитар кивнул ему, и молча взяв Максима под локоток, повёл к аппарату. Усадив подопечного в кресло, он попросил того поместить руки-ноги в требуемые места, после чего пристегнул крепким скрипящим поясным ремнём. Макс оглядел себя, сиденье, и поставил ноги на подставку, а руки положил на подлокотники. Санитар позвал специалиста. Тот подошёл, хмуро оглядел получившийся шедевр "Мышка в клетке" и нажал пару кнопок. Аппарат загудел и кресло приняло форму тела своего седока, сделав пребывание в нём весьма и весьма комфортным. А вот следующее действие очень не понравилось, потому что на руках и ногах застегнулись широкие браслеты. Санитар постарался сразу успокоить Максима, заявив, что эта предосторожность крайне необходима для безопасности самого пациента, который от боли может потерять самоконтроль и нанести себе и окружающим повреждения. Далее санитар зафиксировал голову Макса с помощью ремней, прижав её к подголовнику, дал ему в зубы капу из мягкого пластика и опустил обруч. Тот занял пространство над головой, словно нимб. Хмурый вставил кристалл с программой изучения универсального языка в аппарат, запиликал сенсорными кнопками, после чего буркнул какое-то слово, Макс не расслышал, и отошёл к своему закутку. Санитар встал чуть поодаль, приготовив гигиеническое полотенце, так, на всякий случай.

Максим увидел периферийным зрением, как засветился обруч, и закрыл глаза, с подспудным страхом ожидая обещанной боли. Пульс участился, дыхание стало поверхностным и скорым. Аппарат еле слышно засвистел в высокочастотном диапазоне, прогреваясь, просигналил тональный отсчёт и издал последний длинный свисток предупреждения, после чего загудел в голове программируемого церковным органом.

Потом пришла боль. Нет, не так. Потом пришла БОЛЬ. Она впивалась в череп Максима, будто сжимающийся терновый венок, раскалывая и дробя кости, буром вкручивалась в мозг, раскалёнными иглами прошивала его, смыкаясь где-то внутри черепной коробки и выжигая разум. Тело Макса выгнулось, насколько позволяли крепления. Если бы не капа, то крепко сжатые зубы уже раскрошились бы, наверное. Из уголков губ стали появляться пузыри, выдуваемые сильными вдохами-выдохами между задержками дыхания. Мышцы по всему телу напряглись, под кожей выступили вены. Лицо налилось кровью, вены на висках запульсировали.

На экране аппарата побежал прогресс загрузки информации. Пять процентов… Десять… Пятнадцать… Тело начала бить сильная дрожь. Лаборант нахмурился ещё сильнее, что-то пошло не так, вроде бы. Санитар опасливо отступил на шаг в сторону от кресла.

Двадцать… Двадцать пять… Тридцать… Глаза Максима полезли из орбит. Он забыл себя, казалось, боль была всегда, неодолимая и бесконечная, захотелось избавиться от неё любыми способами. Взгляд лихорадочно шарил по сторонам. Лаборант опасался отключать аппарат, а что делать – не знал, и полез рыться на своём столе в поисках ни разу не прочитанной инструкции по чрезвычайным ситуациям. Санитар отступил ещё на шаг, нервно сжав полотенце трясущимися руками.

Тридцать пять… Сорок… Сорок пять… Макс закрыл глаза, крепко зажмурившись, до красных кругов. Внутри него начал просыпаться Зверь, запертый, загнанный в угол, подвергаемый непрекращающейся пытке и травле. Пятьдесят… Пятьдесят пять… Шестьдесят… Рык вырвался наружу, размыкая зубы, вибрируя в воздухе помещения, отражаясь от стен. Вместе с рыком от него пошла инфразвуковая волна, вызывая беспричинный ужас у окружающих. Ниточки слюны завибрировали на зубах. Специалист в углу уже подвывал от страха, забыв про поиски инструкции, и судорожно молотил по кнопкам на своём стенде, пытаясь выключить аппарат, в надежде, что этот кошмар наяву прекратится. Ему было уже всё равно, что неподготовленное отключение – первый шаг к овощу. Санитар же просто выронил полотенце на пол и прижал руки к груди, не отрывая взгляда от пациента.

Шестьдесят пять… Семьдесят… Семьдесят пять… Казалось, выгибаться сильнее уже невозможно, но получалось. Тело охватила мощная трясучка, с звоном и скрежетом передающаяся креслу. В глазах санитара плескался страх, что-то пошло совсем не так. Лаборант перестал долбить кнопки и, прижавший спиной к стене в углу, тоненько визжал.

Восемьдесят… Восемьдесят пять… Девяносто… Зверь распахнул глаза и заревел, рванувшись всем телом из ловушки… Капа вылетела изо рта вперёд. Слюна вместе с выдыхаемым рёвом брызнула вслед за капой. Бешенный взгляд, в котором не было ничего человеческого, вонзился в воющего фальцетом специалиста. Заскрипели ремни и браслеты, застонало кресло. У двух наблюдателей перехватило дух, лишая их последнего мужества.