Дайте мне обезьяну - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Носов cтр.№ 8

Cтраница 8

– Ну а подпись внизу, это я сам поставил, – сказал Филимонов.

Они сидели в баре на Кирпичной, 4 – перед каждым кружка темного пива. Филимонов почти влюбленно глядел на читающего Косолапова – как он читал! А читал он монументально. Не читал, не перечитывал, а вчитывался, перевчитывался! Так читал Косолапов. По третьему разу.

Внешность у него выразительная. Невысокий, худой, правильней – тощий, он обладает большим выпуклым лбом, пересеченным тремя волнистыми морщинами и плавно переходящим по верхним краям в две продолговатые пролысины, впрочем, не мешающие Косолапову носить длинные волосы, которые он собирает, к удивлению многих, в косичку; лопаткообразная, будто бы не своя борода, рост которой, можно подумать, подчиняется какому-то тайному замыслу (тогда как на самом деле она истинно дикорастущая), решительно украшает лицо Косолапова закономерно снизу; ну, а посередине лица присутствует, как водится, нос, в конкретном случае – греческий.

Он больше похож на бродячего проповедника или городского сумасшедшего, чем на модного политтехнолога. Впечатление усугубляет манера Косолапова одеваться как-то не по-людски, не по правилам, не по имиджмейкерской науке – и как будто без вызова, без преднамеренности. Он и мысли, казалось, не может допустить, что способен кто-то о нем вообще подумать что-либо.

Филимонов смотрел на него и думал: «Косолапов хитер».

«Косолапов как миф» статья называлась в ежегоднике «Факты».

Ни мифом, ни выдумкой, ни фантомом, ни мозговой игрой, ни виртуальным объектом он не был. Косолапов был во плоти. Филимонов хорошо изучил Косолапова.

Сколько же можно, однако, читать? Наизусть, что ли, учит?

Вот: не отрываясь от текста, потрогал косичку, словно проверил, на месте ли. Ну куда ж без нее! На иных представителей региональных элит косичка эта просто оторопь наводила, потому что не должен быть таким уважающий себя политтехнолог, с косичкой, – каким угодно, но без косички! Разве можно давать под косичку?

Можно. Давали.

После того как он провел в губернаторы подряд в двух городах почти аутсайдеров – одного своего на Алтае, другого своего в Сибири, – акции Косолапова выросли до необычайности.

Теперь он сам выбирает, у кого брать и на кого работать.

Боятся, что не возьмет, не возьмется. Не за всякое брался. Со своим артистизмом.

Некоторых забавляла фамилия Косолапов – уж очень она имиджмейкерская. Тетюрин тоже вчера веселился. «Да у них у всех такие фамилии, – оправдывался Филимонов. – А Мясоедов? А Родимчик? А Криворотов, не слышал?… имиджмейкер – и ничего!.. А в других областях? А чемпион мира по фехтованию Кровопусков?… А прокурор Веревкин?… А Харон?… мы с Косолаповым печень у Харона подлечиваем… Как тебе нравится: доктор Харон?»

Филимонов привык защищать фамилию Косолапов.

Вот, положил бумажку на стол. Ждем, что скажет. Оба поднесли кружки к губам. Отпив, Косолапов произнес хорошее слово:

– Вменяемо.

Негромкая психоделика текла из динамиков.

– Еще бы, – помолчав, сказал Филимонов. – Лучший мой автор, я его не редактировал никогда. Если пишет Тетюрин, можно сразу в набор. Лишь бы объем подходил.

– Только это… сказал Косолапов. – Она что, приемная дочь?

– Кто? Чья? – не понял Филимонов.

– Ну эта… Вера Васильевна, инженер. У нее отец Борис Тимофеевич.

Филимонов по-прежнему не врубался.

– Если Васильевна, – терпеливо объяснял Косолапов, – значит, отец не может быть Борисом.

Пораженный внимательностью босса Филимонов уставился в текст.

– Или может? – скорее себя, чем Филимонова, спросил Косолапов.

– Исправим! – пообещал Филимонов.

– А не надо. Так даже лучше. Есть в этом что-то иррациональное. Нет, вменяемо. Вполне. Ничего.

Последние слова Косолапов произносил, опустив веки, словно обозревал внутренним взором своим всю глубину семейной драмы Веры Васильевны и Бориса Тимофеевича.

Открыл глаза:

– И что же он тебе писал? – поинтересовался Косолапов.

– Тетюрин? А всякое. Женский роман лепил по подстрочнику. Детектив одному бандюку переписывал… Что-то еще, вспомнить надо…

– Нет, действительно – школа, сразу видно.

– А ты боялся, – расцвел Филимонов.

– Я же не знал, кого ты привез… Только подпись… «Жур»… Ничего?

– Нормально, нормально!

– И это: «библиотекарь»… – Косолапов мину скосил.

– Заменим, – бодро сказал Филимонов. – Сделаем режиссером народного театра.

– Лучше на медицинского работника замени. На педиатра, нет?

– Перебор. Там в тексте диабетик есть…

– Ладно, сами решайте. Загружай. Все, что напишет, используем. Ты читал рассказ Л. Пантелеева «Честное слово»?

– ?

– Детский рассказ. Надо прочесть. Классика наша… – Косолапов позвал официантку и попросил еще по кружке пива.

Филимонов приготовился слушать.

– Дети играли в войну, – пересказывал Косолапов, – мальчика поставили охранять объект, уже не помню какой, штаб, или склад, или знамя… Он дал честное слово, что не уйдет. И стоит, охраняет. Товарищи перестали играть, разошлись по домам, а ему не сказали. А он стоит, охраняет. Ночь наступила, а он не уходит, потому что дал честное слово. Он понимает, что игра закончилась, что все разошлись по домам, что он всеми забыт, но не может уйти, потому что дал честное слово.

Филимонов кивнул.

– Точно такая же история произошла с моим старшим братом. Он тоже стоял на таком же посту, дав честное слово. Но в его случае все осложнялось тем, что в город уехали наши родители по какому-то срочному делу, а дома лежала больная бабушка, и ей по часам полагалось лекарство. Мой брат не мог покинуть пост, потому что дал честное слово, но он знал, что должен в девять часов дать лекарство, и терзался, не зная, как поступить. В итоге он сдержал честное слово. Наша бабушка умерла.