Дайте мне обезьяну - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Носов cтр.№ 22

Тут они, конечно, выпили еще – за здоровье Ушанки.

– И потом, может, Филимонычу не понравятся… – проговорил Колян.

– Понравятся, понравятся!..

– Или Тетюричу не понравятся…

– А ему-то что? Обязательно понравятся…

– Или Валерьянычу не понравятся…

– Да что Кукин в стихах понимает? Как скажем, так и будет…

– Не хочу. Потом еще заставят сочинять, а я уже так не умею… Другой теперь… Не такой.

Вернулся Женя, осмотрел Ушанку придирчиво, от комментариев воздержался. Попросил только не пускать на сиденья, а то блох оставит.

– Сто пятьдесят «жэ» перегрузки, когда блоха прыгает, – поделился Колян познаниями.

Чтобы Женя-водитель при исполнении обязанностей не смущался зрелищем, допивать отправились в хвост автобуса. Ушанка была как бы за третьего: сидя на полу, подставляла нос для чоканья – вздрагивала каждый раз, но преданно терпела.

Очень долго стояли перед железнодорожным переездом. Товарняк шел медленно, и конца ему, казалось, не будет. Колян в окно смотрел, словно считал вагоны. Прошел. Тронулись.

– Йода дефицит! – не сдержал восторга Жорж и треснул одноразовым стаканчиком, раздавив его в кулаке. – Ты гений!

Тут и Ушанка не выдержала. Тихо так заскулила.

– Ни хера себе, – сказал Жорж, и глаза его увлажнились.

Разворачивая косолаповскую портянку, Тетюрин даже представить не мог, чем он будет всю ночь заниматься. А занимался он вот чем: всю ночь переставлял буквы в именах, отчествах и фамилиях. Болезнь оказалась заразной.

Документ, лежащий перед ним, представлял собой большую таблицу, озаглавленную «Избранные анаграммы Геннадия Григорьева».

В графе слева – Ф.И.О., в графе справа – от одной до восьми анаграмм (некоторые герои анаграммировались по ряду позиций).

Всего под анаграммический нож Григорьева попало около ста человек – политики, деятели культуры, шоу-бизнеса, телеведущие, простые смертные; иногда указывалось, кто он, тот или другой подопытный: писатель, врач-дерматолог, профессиональный картежник, редактор «Радио России»… Трудно сказать, заказывал ли кто-либо Григорьеву этих людей или он анаграммировал их по своему почину, но документ производил ошарашивающее впечатление.

Тетюрин стал вчитываться (или всматриваться, лучше сказать).

Ф.И.О. первого президента России при перестановке букв, согласно Григорьеву, образовывало: ИСКОННО ЛЬ БИЛИ ВЕЧЕ ЦАРИ? – Надо полагать, намек на события 93-го.

Отец российских рыночных реформ и внук классика советской детской литературы имел фамилию-имя-отчество, побуквенно содержащие в себе ГРАМОТЕЙ И РОДИЧУ ВРАГ.

Ф.И.О. одного из бывших премьеров (того самого, что прославился неподражаемыми афоризмами) перестановкой букв преобразовывалось почти в заклинание: ПРОСМЕРДИТ ВЕТЧИНА РЫНОЧНИКОВ.

Тетюрин не поверил и стал проверять. Сошлось один к одному.

Некогда популярный журналист, когда-то потрясавший общественность неуемной энергией, обладал Ф.И.О., в себе заключающее: БЕЗДНА СИЛ. ЧЕЛОВЕК – ВРАГ ВОРОН.

И еще, из тех же буковок: ИГРОК! АС! ВОЗДЕВАЛ ЧЛЕН-БРЕВНО.

Буковки из Ф.И.О. другого популярного теледеятеля складывались в словосочетание АВТОР ВРУН: ЛАКИРОВОЧКА ИДЕЙ. Причем из этих же букв можно составить А ВОТ И ЧЕЛО ВРУНА – КРИВОЙ КАДР. – С ума сойти, – сказал сам себе Тетюрин. Но и это не все, те же буквы в ином порядке образовывали нечто экзотически эротическое: РУЧКА В РАЙОНЕ КЛИТОРА… ВВОДИ!

Романтическое А ТАИНСТВА НАПЕВА?… ЭХО – ДЛИСЬ! получалось из Ф.И.О. певицы – звезды советской эстрады шестидесятых-семидесятых годов.

Писателей, подвергнутых анаграммации, Тетюрин знал почти всех, одних лично, других по трудам.

Прозаик, о котором вспоминали утром на необитаемом острове и чей роман «Хозяйка истории» Тетюрин купил однажды (по неизъяснимому внутреннему побуждению), анаграммировался Григорьевым с беспощадностью, ему только и свойственной: В СЕЙ ГОЛОВЕ – СЕРА? ТИНА? НОЧЬ?

К прозе этого автора Тетюрин относился прохладно, ему казалось, что данный сочинитель нередко путает литературу с действительностью.

А СТАНЬ СВЕЧОЙ ЛЕГИОНЕРОВ. Эвон как. «Легионеров»!.. РЕЙ, ЧЕСТЬ И СЛАВА ВОЕННОГО! – Это он-то военный? Какой он военный!..

Тетюрин подумал, что с такой нахальной анаграммой можно было бы раскручивать на президента. Хотя, конечно, там, где СЕРА и НОЧЬ, работало сильно против президентства автора «Дайте мне обезьяну».

А не на двух ли фронтах воюет Геннадий Григорьев? Можно этак, а можно так…

Тетюрин решил сам попробовать.

Написал на листке ЛЕОНИД СТАНИСЛАВОВИЧ БОГАТЫРЕВ и принялся анаграммировать – сам. Он провозился больше часа – результат был нулевой. Как только наклевывалось что-нибудь складное, обнаруживалась лишняя согласная, а то и две-три, или, наоборот, не хватало двух-трех букв, в лучшем случае одной, или он попросту сбивался со счета. Наконец Тетюрин догадался вырезать все богатыревские буквы каждую отдельно, – теперь комбинировать стало значительно легче, но толку не прибавилось. Ничего не получилось у Тетюрина.

В два часа ночи Тетюрин переключился на другого кандидата. АНАСТАСИЯ СТЕПАНОВНА НЕСОЕВА распалась на буквы и ни в какое иное целое, кроме того, чем была, соединяться у Тетюрина не хотела. Тетюрин передвигал бумажки по столу, 26 квадратиков, пытался выделить ключевые слова – то НОНСЕНС, то СВЕТОНОСНАЯ, то ТАИНСТВЕННАЯ, то НАСТАНЕТ – но что бы он ни выделял, все остальное оказывалось лишним, неудобоорганизуемым. Он промучился часа полтора и сдался. Бессмысленная инициатива; единственное, чем утешал себя Тетюрин, – тем, что считал теперь совершенно доказанной невозможность для данного имени анаграммы. В самом деле, шесть А, четыре Н и четыре С – перебор во всех отношениях (чтобы это понять, не надо быть профессионалом).

Под неудачу с Богатыревым тоже легко подводилась теоретическая база. Григорьев был прав, когда жаловался Косолапову на «много согласных», – десять штук в случае Богатырева (Б, Г, Т, Р, В, Л, Н, Д, С, Ч), тогда как репертуар согласных Несоевой был в два раза меньше!