Тени, которые проходят - читать онлайн книгу. Автор: Василий Шульгин cтр.№ 25

И вдруг я его увидел на опустевшей площади. Черный, с белой меткой на груди, он важно и пристально смотрел на карету. Я закричал как целая стая журавлей:

— М-а-а-а-рс!!!

И через мгновение он был уже на козлах, обнимая меня лапами и громко лая.

Что же из этого вышло? Сейчас же по Корцу пробежала ужасная весть: «Бешеная собака загрызла губернаторского сынка». Но евреи, подбежавшие к окнам кареты, кричали все разом:

— Это совершенно не губернатор, это дама с детьми!

Моя сестра, высунувшись из окна, спросила ближайших евреев:

— Вы не знаете, чья это собака?

Они ответили:

— Что значит «не знаем». Это всякий знает. Это собака мирового судьи.

Сестра обратилась к ямщику:

— Ты знаешь, где живет мировой судья?

— Знаю.

— Вези туда.

Мы свернули в какой-то проезд и помчались по улицам и переулкам. Марс был на козлах со мною. После нескольких поворотов карета въехала в какой-то тупик с грохотом и звоном. Но прежде, чем она встала, Марс, соскочив с козел, умчался вперед и встретил нас в дверях домика, в котором жил мировой судья. Последний успел одеться, потому что горничная-хохлушка, которая была в переулке, прибежала вместе с Марсом с криками:

— Губернатор к нам едет!!

* * *

Губернаторы к мировым судьям никакого отношения не имеют. Судьи были совсем независимы в то время. Поэтому судья совершенно не ждал к себе губернатора. Он, разумеется, с облегчением вздохнул, когда к нему вошла «дама с детьми», и сказал вежливо:

— Прошу садиться. Чем могу служить?

Сестра начала объяснять:

— Девять месяцев тому назад пропала наша собака. Мы увидели ее на площади, и местные сказали, что это собака мирового судьи.

Судья ответил:

— Совершенно верно. Девять месяцев тому назад я нашел эту собаку в этом переулке. Она умирала. Была страшно изранена. Прежде всего я подумал, не бешеная ли она. Приказал подать ей воды. Она жадно вылакала целую миску. Тогда я дал ей поесть. И собака пошла, вернее, поползла к нам в дом. Потом она совершенно оправилась, за это время мои дети ее очень полюбили и она их. Я не могу ее вернуть… Собака очень породистая, в ошейнике, но без надписи. Он спас ей жизнь, потому что местные собаки, которые напали на нее все разом, как на чужую, если бы не ошейник, перегрызли бы ей горло…

Во время монолога судьи умиравший когда-то пес буквально сходил с ума. Он бросался то к судье, то к горничной, то к детям, то к нам, ясно показывая, что он всех нас любит. При этом лаял и визжал. Визжал, потому что у него не было слов, чтобы выразить свои чувства. Наконец, чтобы доказать нам, приезжим, что он тот самый Марс, который пропал, он притащил из передней все галоши. Это было веским доказательством, и судья был явно озадачен этим:

— Никогда собака этого не делала.

— А у нас она всегда этим занималась, — заметила сестра.

И тогда судья вынес вердикт:

— Мы очень любим эту собаку, и дети мои будут крайне огорчены. Но я не могу не видеть, что это ваша собака. Все доказательства налицо — и радость, и галоши… Я — судья и властью судьи присуждаю вам эту собаку.

Сестра поблагодарила его и мы распрощались с ними. Когда стали усаживаться в карету, то увидели, что Марс уже сидел на козлах.

* * *

Итак, в 1889 году карета прибыла в Агатовку. И тут она стояла в сарае без движения четырнадцать лет, до 1903 года. И вдруг ее извлекли, омолодили, и она снова повезет Марию к венцу, как когда-то, сорок лет назад, возила другую Марию.

И вот эта Мария сошла по величественной лестнице, и ее дядя ротмистр Ивков помог ей войти в карету, где уже сидел на передней скамейке ее маленький брат с иконой на груди (так полагалось). Венчание должно было произойти в селе Томохово, где была церковь. Кучер захлопал бичом, и кони рванулись вскачь, несмотря на то, что дорога шла вверх. Промчавшись по каштановой аллее, испещренной золотыми пятнами солнца, они поднялись по горке и еще прибавили ходу по ровной дороге, проскочив мимо громадного осокоря (громадного черного тополя), на котором был крест. Хотели броситься вниз, и кучер насилу их сдержал. Потом снова пошли и сделали резкий поворот на перекрестке, опять внизу по крутому и закрученному перекрестку и, наконец, пошли шагом через никогда не высыхавшую лужу-озерцо, потом опять вскачь по лугу, взгромоздились на паром через Горынь, с парома снова вверх на гребень и там их головы увидели с паперти церкви в селе Томахово…

За полчаса до этого из Агатовки вышла лодка с разодетыми гребцами, покрытая ковром и украшенная лилиями. Туда, в Томахово, я должен был доставить на ней моего брата. Мы проплыли мимо тысячелетнего кургана, который смотрел на нас с недоверием. Мы приплыли в Томахово раньше невесты, как полагается — жених должен был ее встретить у дверей храма — и причалили с другой стороны церкви. Она стояла у подножия холма, на вершине которого было старинное городище с еще уцелевшими земляными валами. Обойдя церковь, мы подошли к входу и стояли там, поджидая карету. Наконец, показались передние кони, за ними остальные и сама карета. Вскоре они пошли вскачь, прогремели по мостку, который едва не развалился, последний бросок, и у ступеней церкви они остановились так, что сели на задние ноги, а передние вкопались в землю.

Невеста вышла из кареты. Ротмистр подвел ее к жениху, который с роскошным букетом, выписанным из Киева, ожидал ее на пороге храма. Началось венчание. Шаферами по невесте был Ивков и кто-то еще. По жениху — его брат Павел Дмитриевич и я, в то время молодой офицер 5-го саперного батальона в белом кителе с серебряными погонами.

* * *

Началось венчание. Служба была совсем не пышная, скромная. Батюшка был как батюшка. Нестерпимо гнусавил древний псаломщик, который мучил прихожан своим дребезжащим голосом и напевом своего собственного изобретения, в котором не было никакой мелодии. Когда-то в детстве мы пели здесь трио. Я пел дискантом, моя учительница музыки Мария Владимировна — контральто, и один из служащих по фамилии Суворов пел басом. Растроганные старухи, сорок лет слушавшие псаломщика, услышав наше пение, плакали навзрыд. Но в итоге восторжествовал псаломщик. И так длилось до 1971 года. И тут вместо недолговечного трио и извечного псаломщика я услышал прекрасный хор. Правда, та церковь не сохранилась. После последней войны крестьяне собрали деньги и построили новую церковь, тоже деревянную, недалеко от старой. В ней стояли сестрички в белых фатах и с огромными свечами, как стояли они века. Но братчиков не было. Вдруг оказался один. Меня узнали и подали мне свечу в полтора метра длиною из темного желтого воска!

* * *

Бедность венчания украшали женщины, разодетые в шелковые очипки, в вышитых рубашках, в коралловых бусах. Священник, связав руки венчающимся, водил их вокруг аналоя, мы с младшим моим братом следовали за ними — я держал венец над невестой, а Павел Дмитриевич над женихом.