Тени, которые проходят - читать онлайн книгу. Автор: Василий Шульгин cтр.№ 129

Якушев меня этим доброжелательным жестом очень тронул. Это еще раз подчеркивает, что, вопреки всем видимостям, он был мой человек, а не советский.

Его свидание с Кутеповым в моем присутствии состоялось в каком-то ресторанчике. Решительно не помню, о чем говорили.

И приблизительно в это же время пробралась в Париж Мария Владиславовна. И в этом же ресторанчике в отдельном кабинете состоялось ее свидание с Кутеповым и со мною, но без Якушева. Она говорила прямо и резко:

— Я разочаровалась в Якушеве. Он медлит, тянет. Если мы не сделаем переворота сейчас, то потом он станет невозможным. Теперь я возлагаю надежды на другого. Он моложе и энергичнее, но если и с ним дело не удастся, я жить не буду.

О ком она говорила? Она его не назвала, но это был, вероятно, так называемый Оперпут. О нем Анжелина говорила: «Мария его любит. Она с ним живет».

* * *

В начале 1927 года издательство «Медный всадник» выпустило мою книгу «Три столицы». Конечно, она обратила на себя всеобщее внимание. И тогда Маклаков предложил мне издать ее на французском языке. Издательство «Payot» («Пайо») готово было ее немедленно выпустить.

Надо было переводить. Я взял в переводчики бывшего сотрудника «Киевлянина», бельгийца по национальности (фамилию его запамятовал). Он перевел, но таким дрянным языком, что мне пришлось исправлять этот перевод с помощью моего молодого друга Вовки — он в это время хорошо овладел современным литературным французским языком.

Я сам довольно хорошо владел французским, но каким? Времен madame de Segure, урожденной Ростопчиной. Когда я написал одну сказку, то моя знакомая француженка Мария-Луиза, получившая первую премию французской консерватории, сказала мне:

— Эта сказка написана таким языком, что никому и в голову не придет, что автор не француз. Но таким языком писали во Франции лет сто тому назад.

Так или иначе, французский перевод вышел под заглавием «La Renaissance de la Russie» ^[68].

* * *

И вдруг — гром среди ясного неба. На той же самой паперти русского храма на rue Daru, где я в 1923 году увидел плачущего Филиппова, я увидел другого человека. Это был варшавянин, русский эмигрант, близкий к Липскому, фамилию его не помню. Он не плакал, но был сильно расстроен.

— Все пропало, — сообщил он мне. — «Трест» — отделение ГПУ. Кутепов вас ждет.

Мы встретились с Кутеповым у него на квартире.

— Я получил одновременно две телеграммы: из Вильно и из Гельсингфорса, — начал он. — Из Вильны телеграфировал муж Марии Владиславовны, из Гельсингфорса — она сама. Обе телеграммы сообщали одно и то же — «Трест» провалился. Я немедленно стал хлопотать визу в Финляндию, получил ее и нашел Марию Владиславовну в гельсингфорсской гостинице. Она рассказала, что Якушев и все остальные оказались связанными с чекистами, кроме Оперпута. Оперпута же финские власти посадили в крепость, но разрешили мне его навестить. Он встретил меня словами: «Я понимаю, генерал, что вы не можете мне верить. Но я дам доказательства, что действительно был и есть на вашем берегу. Тут, в крепости, мне дали русскую машинку и я написал две докладные записки»…

Произнеся это, Кутепов передал мне эти две записки и закончил:

— Прочтите, пожалуйста, а я ухожу, чтобы вам не мешать.

Я прочел их, они были длинные, но за давностью лет не слишком хорошо помню их содержание. Оперпут рассказывал, как на Воробьевых горах застрелил из винтовки Сиднея Рейли некто «товарищ Ибрагим, лучший стрелок ГПУ».

Далее он писал, что давно тяготился своей работой с чекистами и они знали об этом. Он чувствовал, что они его убьют, и поэтому решил бежать, открыв Марии Владиславовне истинную роль «Треста» и ее руководителя Якушева. Они бежали вместе. «Окно» их пропустило, так как на границе не знали об истинных причинах перехода ими границы — оно функционировало, как и раньше…

Вскоре Кутепов вернулся в комнату и спросил меня:

— Что скажете?

— Дело ясное. Наше с вами положение скверное — мы одурачены. Но я думаю, что не надо выпускать инициативы из своих рук. Выгоднее, чтобы мы сами признались в нашем провале, чем если это сделают другие. Я намерен напечатать статью и предотвратить разоблачения, которые неизбежны. Впрочем, о вас я не буду упоминать, все приму на себя. Я — дурак, больше никто.

Но Кутепов не понял и сказал:

— Я на это не согласен. Я дал вам прочесть эти записки доверительно и убежден, что вы это учтете.

— Да, конечно.

* * *

На следующий день я уехал на юг Франции и написал там соответствующую статью на тот случай, если Кутепов вдруг одумается. Но я имел неосторожность переслать ее по почте в Париж моему другу Вовке с просьбой опубликовать ее по получении от меня телеграммы.

В Париже в те годы издавалась русскоязычная газета «Общее дело». Кто ее субсидировал, не знаю, но официальным издателем-редактором газеты значился известный Владимир Бурцев. Он прославился в России до Первой мировой войны тем, что разоблачил провокатора Азефа, организовавшего убийство двух министров.

Здесь же он оскандалился. Когда было Кронштадтское восстание, он аршинными буквами напечатал в «Общем деле»: «Советы свергнуты. Мерзавец Ленин удрал первым». С тех пор Бурцеву не верили, но ведь он все же был разоблачителем Азефа. И он с великим удовольствием разоблачил «Трест» в своей газете.

Бурцев или кто другой, не все ли равно? Это было неизбежно. Но когда я прочел его разоблачение, то понял, что в его руки попала моя статья, которую я отослал Вовке. Последний не мог передать ее Бурцеву. И как моя статья попала к нему, я так никогда и не узнал. Но если бы эта статья была напечатана по моей инициативе и за моей подписью, это был бы тот вариант, который я предлагал Кутепову, и скандал был бы меньший.

Когда я об этом горестно размышлял на юге Франции, ко мне неожиданно приехал Глеб Струве, старший сын Петра Бернгардовича. Струве-отец в это время поссорился с Гукасовым, издателем газеты «Возрождение», и стал издавать другую газету — «Россия и славянство», которую поддерживал Крамарж. Вот для этой газеты Глеб Струве и просил у меня исчерпывающей статьи.

Мы работали целый день до одурения. Вечером он уехал, увозя статью, и через день-два она была напечатана. Сейчас восстановить ее не могу. В общем, я признал факт провала, но рассказал, как это случилось, что я действительно полтора месяца был в России, не зная, что меня возят чекисты. Но мой анализ состояния России правильный, на изложение моих мыслей и выводов чекисты не повлияли.

Потом, в частных разговорах, Петр Бернгардович Струве всегда подчеркивал:

— «Трест» играл на две стороны. Если провалились вы, то точно так же провалились и чекисты. Боролись две партии среди самих чекистов. Одна из них победила, но не надо огорчаться — Шульгин остался Шульгиным. Никто вас не подозревает ни в измене, ни в чем-либо предосудительном.