После Путина - читать онлайн книгу. Автор: Константин Долгов cтр.№ 4

Я специально выбрал двух политических лидеров, которым симпатизирую, а Ленина так и вовсе считаю политиком мирового значения; выбрал специально, чтобы подчеркнуть — не о «личном» мнении идёт речь, а о восприятии масштабном, как минимум групповом. Описанный выше взгляд на Петра и на Ленина — не редкость, верно ведь? Но даже истово верующие в правильность такого взгляда будут вынуждены признать: и Пётр Алексеевич, и Владимир Ильич — личности, безусловно, яркие. Признание будет сопровождаться скрежетом зубовным и невероятными мимическими ужимками, призванными максимально доступно продемонстрировать, насколько противно сие признание совести признающих, но… чем бы оно ни сопровождалось, оно останется признанием. В своё время я добился признания личности Ленина яркой от одного печально известного ныне украинского политика, считающего себя одновременно и грузином, и украинцем, и министром, и писателем. Он даже книжку о Ленине написал (для него написали) и в ней так старательно (хотя и бездарно) доказывал исключительное ленинское злодейство, что из каждой строчки так и выпирало… не менее исключительное перед Лениным преклонение. Что ж, преклонение перед Лениным — не преступление, сам отчасти преклоняюсь; преступления у министра-писателя другие, но речь не о них.

В общем, исходную мысль, думаю, вы поняли: если уж даже ненавистники вынуждены признавать яркость вышеупомянутых личностей, значит, с объективной точки зрения эти личности просто ослепительны. Как сверхновые. И такими яркими личностями наша история изобилует — как однозначными (чаще негативными) вроде Распутина, так и сложными, многоплановыми, вроде Сталина или Екатерины Второй. Масштабы тоже могут быть разными: бессмысленно сопоставлять, например, Хрущёва с Петром Первым, с Лениным, со Сталиным, — масштабы, как говорится, не те, а уж польза отечеству… Но сможете ли вы, не кривя душой, отказать Хрущёву в яркости? Полно, полно; я и сам Никиту Сергеевича, мягко говоря, не жалую (хотя, насмотревшись в своё время на украинских незалежных «вождей», понял, что и для Хрущёва можно найти выгодный фон сравнения). Однако нравится нам или нет, а туфля с камешком на ассамблее ООН, «сосуществование американской и советской свиньи», «кузькина мать» и уж, конечно, «педерасты проклятые» — это очень ярко. Ослепительно. Недаром Хрущёва обожали западные газетчики, а западные же политиканы с удовольствием лепили его на плакаты. Антисоветские, да, но всё же, всё же.

Яркая личность во главе государства (или за спиной главы государства) вызывает у населения привыкание. Привыкание к яркости. Тут кроется своеобразный парадокс социального восприятия. Если вы регулярно посещаете балаган с ярмарочными представлениями, то у вас, как у Алисы в Зазеркалье, начинает «рябить везде» — в глазах и в мозгах. Возникает желание отдохнуть и переключиться на что-то успокаивающее, унылое и однообразное, пастельно-однотонное. Это нормально для индивидуального восприятия — психика устаёт, «залипает», ей нужно отвлечься. А вот социальная психика работает несколько иначе. Она тоже устаёт, но компенсирует эту усталость «экономией усилий»: трансформирует яркий раздражитель в привычный элемент, помещает его в стандартный набор условий, конструирует на основании этого яркого раздражителя стереотип. Особенность стереотипа в том, что психика — любая, кстати, как индивидуальная, так и социальная — использует его автоматически, без напряжения и дополнительного осмысления. Зачем его осмысливать, если он уже готов? Стереотип — как бигмак, который не нужно жарить, достаточно просто разогреть. А можно и холодным слопать: всё равно хоть так, хоть этак — гадость несъедобная. Использование стереотипа позволяет психике расслабиться, отвлечься: стереотип — привычка психики. Индивидуальная психика устаёт от восприятия яркости и должна переключиться на спокойный цвет. Социальная психика тоже устаёт от яркости, но не переключается, а привыкает.

Вот такая привычка сформировалась и у нас, в нашей истории: привычка к ярким личностям во главе государства. Эта привычка заметно упрощает массовое восприятие политики в целом. Сами подумайте: что легче — держать в голове все хитросплетения отечественной политики, все эти думы и правительства, партии и течения или свести всю политику к одной персоне? Конечно, второе. Личность главы государства — это универсальный обобщающий символ. Мы привыкли к ярким личностям на этом посту и точно так же привыкли отождествлять с личностью всё государство, всю политику. А с развитием современного общества, в котором политика расширяет своё пространство на все остальные сферы общественной жизни, с личностью главы государства отождествляется всё общество.

Были князья — и каждый удел отождествлялся с князем. Стали монархи — и вся Русь определялась персоной царя. Распалась империя, возник Советский Союз — но даже его продолжили мерить той же меркой: вот у нас «сталинский СССР», вот «хрущёвский СССР», а вот и «брежневский». Удобно? Удобно. Вы, может быть, скажете, что не только у нас так, что и другие государства определяются лидером. Это верно далеко не для всех стран. Для США — верно. Но США и в этом, и во многих других отношениях очень похожи на Россию. Поэтому то, что американская политика персонифицирована в очень высокой степени, так же неудивительно, как и то, что американская литература больше других похожа на русскую. Но страны Западной и Северной Европы — совсем другая история. Никто сегодня не будет говорить о «Франции Макрона» или «Британии Мэй», потому что это смешно: ну сколько там того Макрона? И даже более яркие Миттеран, Ширак или Блэр всё равно не становились такими обобщающими символами государственной власти. Вот Меркель — стала; но политическое сходство Германии и России никакая не новость.

Конечно, нужно понимать, что это сходство не столько самой политики, государственного устройства, а отношения к этой политике, её восприятия. К этому я ещё вернусь. А пока давайте отметим вот что: восприятие политики народом, массами зачастую оказывает на качество этой политики не меньшее влияние, чем, например, идеологические устремления политических лидеров. Вот воспринимали Хрущёва как малограмотного кукурузника, оклеветавшего великого Сталина и едва не развалившего великий СССР, — и это восприятие оказалось важнее и «хрущёвок» (пусть и запланированных при Сталине, но строившихся всё-таки при Хрущёве), и блестящего розыгрыша Карибского кризиса, и положительного эффекта разработки целинных земель. Кукурузник — и всё тут. Да чего там далеко ходить: воспринимали некоего Януковича как, стыдно сказать, «пророссийского президента» Украины, воспринимали ведь? Конечно. И сколько там ни напрягался Манафорт, работавший, как и все американские политтехнологи, исключительно в интересах США, сколько ни собирал Янукович митинги за «Украину в Евросоюзе», всё равно восприятие оставалось неизменным: пророссийский. Его так воспринимали и в западных областях Украины (ставя ему это в вину), и в юго-восточных (приписывая в связи с этим незаслуженные заслуги, простите за каламбур). Это-то восприятие и погубило, вместе с прочими наивными воззрениями, антикиевское восстание в Харькове…

Восприятие политики — важнейшая вещь, поскольку политика публична, нуждается в зрителях, в их поддержке и оценке. Не согласны? Вспомнили о закулисье? Считаете, что именно оно-то и есть политика, а то, что показывают нам на сцене, всего лишь «отвлекалочка»? Возможно. Только вот о закулисье мы лишь догадываемся; а «отвлекалочку» видим. И легко заметить, как именно «отвлекалочка» оказывается значимой в периоды политических кризисов и баталий. Публичная политика, дорогие читатели, не просто ширма: на этой ширме ещё и начертано послание аудитории. Послание, по которому аудитория определяет своё отношение к самой ширме и к тому, что она скрывает. И если на ширме висит табличка «Не входить! Важное совещание!», публика смирно сидит и ждёт, когда совещание закончится. Если нарисован на ширме японский иероглиф, публика волнуется и с нетерпением ожидает раскрытия тайны. А если изображён простой и незатейливый, хотя и поражающий размерами хрен, то публика, пожалуй, и ширму снесёт, и то, что скрыто ею, разметает в разные стороны. Тут вам на ум опять может прийти Украина: дескать, а что ж публика там ширму-то не сносит? Ведь на кого ни глянь — сплошной же хрен!.. А вот это и есть показатель отсутствия современной политики на Украине сегодня. Там её попросту нет. Они ведь недаром провозгласили себя аграрной супердержавой — в полном соответствии с заветами феодализма. А феодальная политика — она непубличная, ей ширма ни к чему, взроптавших крепостных можно продать, а плебс всяческий — подавить подручными средствами. Другое дело — политика модерная, цивилизованная (в смысле городская), сегодняшняя, капиталистическая. В ней всё на «отвлекалочках» построено, политика без них не может, как бренды без маркетинга. Так что ширма — это, конечно, «отвлекалочка», но очень важная. И не менее важно восприятие этой ширмочки.