Безнаказанное преступление. Сестры Лакруа - читать онлайн книгу. Автор: Жорж Сименон cтр.№ 19

Он не сразу заметил Мишеля, находившегося вне поля зрения, но Луиза была как раз напротив него, стоя между двумя окнами, уже почти раздетая, сбросившая с себя белое нижнее белье, которое затем подняла с пола и положила на стул.

Он никогда еще не видел ее полностью обнаженной, с угловатыми плечами, выступающим позвоночником и худыми ляжками, как у маленькой девочки. Она стеснялась, особенно своей груди, которую некоторое время прикрывала руками, в то время как румын оставался невидимым.

Эли понял, что он делает, лишь услышав щелчок фотоаппарата.

Значит, все было обговорено заранее. Когда Луиза вошла в комнату, фотоаппарат уже стоял подготовленный на своей треноге. И теперь Мишель перемещал его, разместив девушку возле одного из окон так, чтобы на нее падал свет с улицы. Он был во фланелевых брюках, с голым торсом, черные курчавые волосы покрывали его грудь.

Прежде чем сделать новый снимок, он протянул зажженную сигарету Луизе, которую она неловко закурила, сказал ей что-то, чего Эли не расслышал и что вызвало у Девушки улыбку.

За полчаса он израсходовал два рулона фотопленки, а она послушно принимала позы, которые он ей показывал. Иногда он угощал ее рахат-лукумом. Когда он фотографировал ее на кровати, то дважды подходил к ней, чтобы подальше отодвинуть ее левую ногу, при этом игриво улыбаясь.

В последний раз, когда румын появился в поле зрения Эли, он тоже был голым и сразу же улегся на девушку.

Именно в этот момент он с насмешливым видом повернулся к двери и прошептал что-то на ухо Луизе.

Она тоже машинально посмотрела в ту сторону, тут же отвела взгляд и с этого момента старалась не поворачиваться лицом к двери.

Они оба знали, что Эли был там. Теперь он был уверен, что Мишель знал это с первого дня и нарочно, из бравады или ради развлечения, заставлял дочь мадам Ланж принимать определенные позы.

Сегодня, из-за окна, расположенного напротив двери, лицо Эли, должно быть, загораживало замочную скважину, которая без него просвечивала бы.

Это рассмешило румына. Он продолжал смеяться, двигаясь над телом Луизы, в то время как она лежала, отвернувшись от двери.

И тогда, глядя на них обоих, Эли подумал с ощущением, что сделал открытие: «Его нужно наказать».

Это стало вопросом справедливости. Он еще не был способен четко это осознать, но внутри уже зрел протест, который, вероятно, мучил его все последние дни, а он не мог его распознать.

Так бывает, например, в случае с фурункулом. Вначале в определенном месте кожа становится более чувствительной, пока на ней не появляется красная шишечка с твердой головкой.

— Его нужно наказать.

Он наконец нашел правильное слово. Нельзя было допустить, чтобы Мишель до бесконечности оставался безнаказанным. Было что-то неприличное, вызывающее в счастье, которым он щеголял и которое действительно наполняло его, пропитывая все фибры его существа.

Никогда еще Эли не доводилось видеть такого совершенно счастливого человека, счастливого во всем, всегда, в каждое мгновение дня, который с невинным видом пользовался всем, что его окружало, чтобы получить от жизни еще больше удовольствия.

Сегодня и в предыдущие дни Мишель пользовался не только Луизой, но и Эли. Об Эли он говорил и сейчас, вполголоса, стоя возле кровати, голый и распутный, небрежно теребя маленькие груди девушки.

Два или три раза он оборачивался к двери и словно хотел заговорить с Эли, быть может, даже его позвать. В какой-то момент он уже собрался пойти и открыть дверь. Мишель уже сделал шаг в ее сторону, продолжая улыбаться, но тут раздался умоляющий голос Луизы:

— Нет, Мишель! Только не это!

Что именно он сделал бы, если бы она его не остановила? Он не хотел сдаваться, произнеся одно из редких французских слов, которое успел выучить:

— Почему?

Она повторила, готовая расплакаться:

— Пожалуйста!

Ей захотелось поскорее одеться. Не поворачиваясь лицом к столовой, она соскользнула с кровати и направилась к стулу, на котором лежала ее одежда. Мишель удержал ее. Она делала слабые попытки освободиться, и дальнейшее произошло лишь из-за присутствия Эли. Несколько раз Луиза отрицательно трясла головой, испугавшись того, что ей предлагали, а ее любовник не обращал на это внимания, продолжая улыбаться и что-то тихо говорить ей на ухо.

Что он сказал бы Эли, если бы она не помешала ему открыть дверь?

Эли решил не дожидаться, пока он все-таки это сделает. У него возникло убеждение, что он достиг самого дна и теперь все было решено.

Его убежище разрушили. У него, лишенного всего, ухитрились отобрать последнее. Он не мог продолжать жить в этом доме. И возможно, из-за только что прозвучавшего смеха больше никогда не сумеет жить в ладу с самим собой.

Такое преступление не могло остаться безнаказанным. Накануне, когда Эли думал об убийстве, до конца не веря в него, он еще не понимал причины и полагал, что это было из-за Луизы.

Но причина заключалась в нем самом. Теперь он это знал. Ему не нужна была ненависть, достаточно только чувства справедливости. Если он не вмешается, Мишель продолжит быть счастливым, и тогда, с того самого момента, как это станет возможным, мир утратит всякий смысл, и такое существование, как у Эли, превратится в нечто чудовищное.

Но чудовищем был вовсе не он, а тот, другой, который обкрадывал их всех и, кроме всего прочего, воровал их симпатию.

Отныне Эли мог повторять совершенно спокойно:

— Я его убью!

Ибо он знал, что сделает это. Он принял это решение на полпути к антресолям, поднимаясь по лестнице, когда дверь в гранатовую комнату открылась за его спиной. Он не стал оглядываться. Он знал, что Мишель, по-прежнему обнаженный, вызывающе смотрит ему вслед.

— Я убью его.

И уже в своей комнате добавил:

— Завтра.

Может быть, после этого он вновь начнет хоть немного уважать себя, а если нет, то хотя бы почувствует себя отмщенным.

Единственный человек в мире будет знать, что это сделал он: Луиза. Поймет ли она его?

Впрочем, это не имело значения. Больше ничто не имело значения, поскольку все было решено. Уже сейчас он чувствовал себя не таким жалким.

Вместо того чтобы размышлять о добре и зле, о тех, кто ничего не имеет и у кого есть всё, ему предстояло обдумать конкретные детали, действия, которые он совершит, когда придет время, не сегодня вечером, поскольку это было воскресенье, а Мишель редко уходил из дома в воскресенье вечером, но в понедельник непременно.

Должно быть, они удивились в гранатовой комнате, услышав, как он снова спускается, останавливается возле бамбуковой вешалки и захлопывает за собой входную дверь. Он не оглянулся на окна, чтобы узнать, смотрят ли они из-за штор ему вслед.