В погоне за Солнцем - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Коэн cтр.№ 129

Уличный язык активно использует солнце в самых разных значениях. Леденящее кровь выражение “гарлемский закат” – рана, нанесенная бритвенным лезвием, – впервые было введено в оборот Рэймондом Чандлером в 1940 году, позднее использовалось в стихах Шеймаса Хини. Sundowner (букв. “закатник”) обозначает как бродягу в австралийских бушах, являющегося на ферму под вечер в поисках пищи и крова, так и строгого морского капитана (произошло от требования к команде возвращаться на борт корабля до захода солнца). Когда наступает время выпивки, по-английски говорят: “Солнце над нок-реей” – в территориальных водах и вообще северных широтах солнце оказывалось над нок-реей (одной из горизонтальных рей парусного корабля) в районе полудня, хотя время выпивать, конечно, наступало еще раньше ^[712].

Вокруг солнца строятся и многие пословицы и поговорки: “Солнце плавит масло, оно же укрепляет глину”, “Солнце не светит по обе стороны изгороди”. “Летит прямо на солнце”, – говорят англичане про человека, который с энтузиазмом делает все для собственного уничтожения, а “луч солнца” означает веселого жизнерадостного человека. Sunfisher – сленговое обозначение необъезженного коня, а “выставить попону на солнышко” – дать лошади отдохнуть после скачки.

Происхождение многих слов и выражений установить достаточно легко. Например, солнечное сплетение называется так потому, что нервные окончания расходятся из центра в области желудка, как лучи, пронизывая все тело, а Арчи Гудвин (герой детективов про Ниро Вульфа) называет точные факты “невыгорающими на солнце” (англ. sunfast), потому что они стойкие, как невыцветающий краситель. Но некоторые могут поставить в тупик кого угодно: например, англичане про страшно нервничающего человека говорят, что он “прогуливается по Солнцу”. В мире права со словами обращаются по-своему: sunshine law (“закон солнечного света”) запрещает правительству принимать указы без определенного временного срока, отводимого на рассмотрение проекта общественностью; слово daylight (дневной свет) является юридическим термином, который оговаривает, что период между восходом солнца и его заходом считается частью дня, а не ночи – это важный момент при квалификации преступления как ночной кражи или дневной. Одним из самых странных наименований для солнца стало выражение Spanish faggot, которое можно найти в “Словаре просторечий” Гроуза (1811), – возможно, оно появилось из-за того, что с XV века и до конца правления короля Карлоса I (1500–1558) на испанских монетах (и монетах доминионов) штамповалось изображение фашин (faggot) – неплотных связок стрел, что напоминало солнечные лучи.

Если выбирать цвет, символизирующий солнце, это, конечно, желтый. “Гляньте на это желтое солнце!” – восклицает Нелли Форбуш, героиня мюзикла “Юг Тихого океана”. Разумеется, солнце может быть любым от оранжевого до красного или белого, но желтый – его основной цвет. И даже с таким сужением диапазона число оттенков, которые способно принимать солнце, всегда бросало вызов человеческой изобретательности. Разнообразие солнечно-желтых колеров в магазинах красок варьируется от оттенков, отсортированных по времени суток и погоде (“разгар полудня”, “начало восхода”, “солнечный ливень” и т. д.), до золотых оттенков (“кошачье золото”, “золотое озеро”) и таких, вероятно, “солнечных” цветов, как “желтая кирпичная дорога” и “метиска” (не спрашивайте, что это значит). В свете такого ассортимента не стоит удивляться тому, что британский художник сэр Терри Фрост (1915–2003), взятый немцами в плен при оккупации Крита в 1941 году, проводил время за экспериментами с желтым и насчитал триста восемьдесят один его оттенок. И все они входят в солнечный гардероб.

Непосредственно человеческие существа смогли приблизиться к солнцу только цветом своих волос. Женщины в Древнем Риме обесцвечивали волосы с помощью негашеной извести и древесной золы, ревнуя мужей к германским рабыням-блондинкам. Светлые волосы обычно образуют гораздо больше прядей, чем темные или рыжие, поэтому блондинки продолжительное время считались более способными к деторождению. В своей культурной истории видов Джоанна Питман указывает на то, что большинство сказочных героинь – блондинки, от Красавицы из “Красавицы и чудовища” до Золушки, Златовласки и Рапунцель. “Мужчины в [Древней] Греции были заворожены светлыми волосами”, которые символизировали фантазию и богатство. Она добавляет также, что “главным эпитетом для Афродиты в сочинениях Гомера было “золотая” ^[713].

Светлый цвет волос, пишет Питман, сопровождался предубеждением в Темные века, манией в Возрождение, мистикой в елизаветинской Англии (сама Елизавета обладала золотисто-каштановой шевелюрой), закладывал мифы в XIX веке, служил идеологиям в 1930-е в гитлеровской Германии (где на самом деле только 8 % женщин были натуральными блондинками) и в сталинской России (там блондинки были так же редки) и, наконец, стал сексуальным завлечением в 1950-е с их голливудским восславлением гламурных, но не слишком умных блондинок. Как пишет Чандлер в “Долгом прощании”, “блондинки бывают разные, слово “блондинка” теперь звучит почти комически” (и это написано в 1940 году) ^[714]. В начале 1960-х Калифорния запустила моду на загорелых красавиц блондинок, этих золотых девочек воспевали Beach Boys. Сейчас мы возвращаемся в мир бесчисленных оттенков красок, но смысл остается неизменным: желтый, какого бы он ни был тона, является цветом солнца и в качестве такового вызывает восторг и поклонение.

Подобно тому как желтый является цветом солнца, так и золото является его металлом. Культуролог Хью Олдерси-Уильямс замечает: “Слово gleam (блестеть) происходит от индоевропейского корня ghlei-, ghlo– или ghel– со значением “светиться, мерцать, сверкать”; от этого же корня происходит и слово yellow (желтый)” ^[715]. Питман проводит это соответствие еще дальше: “Золотой цвет издавна утвердился в классических канонах красоты и власти. Почти за две тысячи лет до Гомера, во времена протоиндоевропейцев, этот цвет был связан с поклонением Солнцу и огню, с почитанием желтой богини зари” ^[716]. Эта ассоциация без изменений выдержала столетия. И вот Джеймс Джойс соединяет солнечные лучи, светлые волосы и золото в совершенную сцену, над которой в ярком утреннем свете размышляет Лео Блум: “Стремительные жаркие лучи солнца примчались от Беркли-роуд, проворные, в легких сандалиях, по просиявшему тротуару. Вон она, вон она стремится навстречу мне, девушка с золотыми волосами по ветру” ^[717]. Слова Джойса были ближе к истине, чем он сам думал. Золото обнаруживается в человеческих волосах (практически единственная часть человеческого тела, где оно может содержаться). В среднем, и это не обрадует даже парикмахера, его концентрация составляет около восьми миллиардных частей на 1 г, у взрослых больше, чем у детей, а у мужчин больше, чем у женщин ^[718].