Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - читать онлайн книгу. Автор: Хелен Раппапорт cтр.№ 36

Под угрозой дальнейших политических потрясений осенью 1905 года Николай с неохотой дал свое согласие на создание Законодательного собрания — Государственной думы, которая была торжественно открыта в апреле 1906 года. Александра совершенно не одобряла это решение. Возможность каких‑либо политических уступок, которые могли бы создать угрозу для гарантированной передачи престола их наследнику Алексею, вызывала у нее протест и возмущение, и, как и следовало ожидать, существование Думы было недолгим. Глубоко консервативный по натуре и опасающийся всяческих перемен Николай вскоре потерял самообладание и объявил о роспуске Думы уже через два месяца, придя к выводу, что она была очагом и рассадником политического противостояния. Ответом на этот шаг самодержца неизбежно стала эскалация насилия.

В полдень 12 августа 1906 года премьер‑министр Столыпин чудом избежал смерти в результате мощного взрыва бомбы на его летней даче в Санкт‑Петербурге, на которой тогда было полно гостей. Здание было практически разрушено, погибли тридцать человек, еще тридцать два человека были ранены. Сам Столыпин чудом остался невредим, но когда его доставали из‑под обломков, он твердил: «Бедные мои дети, бедные мои дети» ^[315]. Двоих из них, трехлетнего сына Аркадия, и одну из дочерей, пятнадцатилетнюю Наталью, которые в это время находились на балконе, взрывом отбросило на дорогу. У Аркадия был только перелом бедра, Наталья же получила очень серьезные травмы. Несколько недель она находилась в больнице в критическом состоянии. Врачи предполагали, что она может не пережить этих травм либо ей придется ампутировать обе ноги, сломанные во множестве мест.

16 октября Николай прислал Столыпину и его жене записку, в которой сообщал, что человек Божий — «крестьянин Тобольской губернии» — хочет прийти, чтобы благословить Наталью и помолиться за нее. Николай и Александра познакомились с этим человеком недавно, и он произвел на них «чрезвычайное впечатление». Николай очень советовал Столыпину разрешить ему навестить детей в больнице ^[316]. «Придя в больницу, старец не прикасался к ребенку, просто стоял в ногах кровати, держа икону чудотворца, Праведного Симеона Верхотурского, и молился. «Не беспокойтесь, все будет в порядке», — сказал он, уходя». Состояние Натальи вскоре после этого улучшилось, и в конце концов она выздоровела, хотя и осталась на всю жизнь инвалидом, потому что одна из пяток была оторвана взрывом ^[317].

Таинственный целитель был странником. Этот полуграмотный, не имевший духовного звания паломник тридцати семи лет по имени Григорий Распутин с момента своего появления в Санкт‑Петербурге во время Великого поста 1903 года стал известен как мистик и целитель ^[318]. Первая короткая встреча Распутина с Николаем и Александрой произошла в ноябре 1905 года в доме Станы, в Сергиевке, вблизи Петергофа. Они вновь увиделись с ним там же в июле 1906 года. Мсье Филипп уже умер, и сестры‑черногорки с недавнего времени обратились к этому новому мистику и целителю. Они были посвящены в тайну неизлечимой болезни Алексея и прикладывали все усилия, чтобы направить Распутина к нуждающейся в помощи, совете и утешении супружеской паре. Вечером 13 октября 1906 года Распутин приехал навестить императорскую семью на Нижней даче. Он хотел подарить ей написанную по дереву икону святого Симеона, одного из наиболее почитаемых русских святых из Сибири, к которому он испытывал особое уважение. На Нижней даче Распутин получил разрешение встретиться с императорскими детьми и «дал им просфоры и святые образа, а также немного поговорил с ними» ^[319]. Но этим все пока и ограничилось. Распутин не получил повторного приглашения. Хотя Николай и Александра в то время и находились под впечатлением от знакомства с ним и, несомненно, хотели бы пообщаться еще, но проявили осторожность.

И Николай, и Александра были глубоко потрясены травмами детей Столыпина, особенно учитывая, что сын у Столыпиных родился после пяти дочерей подряд. Александра, как всегда, испытывала чрезмерную потребность защищать Алексея. То, как она «прижимала к себе малыша, было судорожным движением матери, которая, кажется, всегда находится в страхе за жизнь своего ребенка» ^[320]. Ужасные события 1905–1906 годов, а также болезнь Алексея тяжело отразились на ее здоровье. Сестры императрицы, Ирэна и Виктория, побывав у нее в гостях тем летом, отметили, что она постарела. Их очень встревожило то, как часто Александра была практически обездвижена от боли в пояснично‑крестцовой области. Она также страдала от одышки и боли в сердце, у нее было ощущение, что оно «увеличилось». Виктория была глубоко опечалена всем этим. Вернувшись домой, она вспоминала, что «лишь на очаровательных детских лицах четырех девочек» отразилось настоящее счастье, которое ей довелось увидеть в Царском Селе ^[321].

Категорический запрет на публикацию каких‑либо новостей о российской императорской семье был полной противоположностью придворным циркулярам, ежедневно выходившим в Великобритании. В них освещалось каждое, даже незначительное событие из жизни королевской семьи этой страны — будь то прогулка в карете или открытие какого‑либо светского мероприятия и памятника. Санкт‑Петербург того времени был наводнен иностранными корреспондентами, которые старались добыть какие‑нибудь истории о «частной жизни» царя в попытке приоткрыть завесу тайны вокруг императорской семьи. «Четыре маленькие русские принцессы» были объектом бесконечного любопытства дамских журналов Европы и Америки ^[322]. Иногда, еще до окончательного отъезда Николая и Александры из Зимнего дворца в 1905 году, девочек замечали проезжающими в ландо со своими нянями по улицам Санкт‑Петербурга, причем дети часто вели себя не вполне по‑светски: взбирались на сиденья, вставали и кланялись прохожим, жадно впитывая все, что происходило вокруг. Позже можно было невзначай заметить их за оградой Александровского дворца, когда они катались в парке верхом на своих пони или велосипедах, бегали по траве и собирали цветы. Они, казалось, были полны бодрости и жизнелюбия, и газетам хотелось знать о девочках больше ^[323].