Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Войтиков cтр.№ 11

И.М. Майский, в годы Гражданской войны — меньшевик и враг советской власти, в годы Великой Отечественной — нарком иностранных дел СССР, привел в своих воспоминаниях письмо брату, написанное после окончания работ VIII конгресса II Интернационала в Копенгагене (1910). Документ содержит бесценные сведения о закулисной стороне съездов и конференций — как дореволюционных, так и советских времен: «Очень поразил меня метод работы конгресса. Раньше я себе представлял, что все делается на пленарных заседаниях конгресса. Я знал, конечно, что в ходе работы таких конгрессов создаются комиссии и подкомиссии, но мне казалось, что они являются подсобными техническими органами. Теперь я увидел, что сильно ошибался. На самом деле вся основная [разрядка Майского. — С.В.] работа конгресса проделывается в комиссиях, здесь именно разыгрывается настоящая борьба мнений (если на очереди стоит спорный вопрос) и здесь определяется характер принимаемых решений… А пленум? Пленум, как правило, лишь утверждает выводы комиссий да служит ареной для состязания различных златоустов [а ля Рязанов. — С.В.] в красноречии» . Давнее письмо Майский сопроводил следующим комментарием: «Из такого метода вытекали и некоторые практические последствия. Я заметил, что все более активные люди среди делегатов, все те, кто хотел оказать действительное влияние на решения конгресса, а не только блеснуть красноречием […] шли в комиссии, выбирая для себя ту комиссию или те комиссии, которые они считали особенно важными» . Основатель большевистской партии, придя к власти, накопил огромный опыт закулисного решения вопросов, который очень ему пригодился при подготовке и проведении большевистских форумов в годы Гражданской войны. Приведенный нами фрагмент воспоминаний И.М. Майского — также ключ к пониманию причин все возрастающего политического веса Секретариата ЦК РСДРП(б) — РКП(б) — ВКП(б) с одновременным укреплением властных позиций основных его руководителей: члена ЦК Я.М. Свердлова, секретаря (ответственного секретаря) и члена ЦК Н.Н. Крестинского, секретаря (генерального секретаря) и члена ЦК И.В. Сталина. Материалы комиссий раскрывают методику принятия ключевых решений на партийных форумах, без них невозможно изучение «горячих дискуссий […] в кулуарах […] среди делегатов» . В первый (и, впрочем, последний) раз просьба партийного меньшинства о назначении съездом комиссии — по организационному вопросу — была отклонена только в 1925 году. Это вызвало бурю негодования и дало Новой оппозиции все основания для перехода к нелегальным формам борьбы со ссылкой на нарушение большинством ЦК зафиксированных в партийном Уставе норм «внутрипартийной демократии» . Примечательно, что после серии зиновьевских обвинений большинство ЦК, передоверив с «единогласного» благословения съезда обсуждение предварительного доклада об изменениях в партийном Уставе «широкой комиссии или секции» с последующим заслушанием вопроса на пленарном заседании, в издевательство провело в состав этой «широкой комиссии» единичных представителей Новой оппозиции — причем наименее искушенных в политике ^[11]. Но материалы и этой комиссии содержат ценные сведения о самоидентификации «ленинской» партии, взаимоотношениях в большевистской верхушке, судьбе «внутрипартийной демократии» и других важных вопросах истории партии.

К сожалению, протоколы заседаний комиссий съездов и конференций велись не всегда, что затрудняет исследование партийной «кухни». Так, Объединительный съезд РСДРП 1906 г. подавляющим большинством отклонил предложение протоколировать заседания мандатной комиссии» , правда, с оговоркой: «…вести протоколы тех заседаний, во время которых оспариваются чьи-либо мандаты» . Как следствие, наилучшим образом мы осведомлены о фракционных разногласиях в комиссиях, тем более что они выносились на непосредственное разрешение партийных форумов.

В годы Гражданской войны и военной интервенции особо опасными для большевистской власти в случае разглашения были заседания военных секций, поэтому часть из них вообще не стенографировалась, а часть протоколов отложилась в секретном делопроизводстве и не подлежала передаче в печать. В отдельных случаях на заседаниях большевистских форумов велся поиск виновных в катастрофах, неизбежно сопутствовавших боевому пути Красной армии. Особенно показательны в этом отношении материалы военной секции Восьмого съезда РКП(б) 1919 г. (анализ ситуации на фронтах, и в т. ч. противостояние С.К. Минина и К.Е. Ворошилова, а также И.В. Сталина с Л.Д. Троцким в Царицыне, на Южном фронте и на Украине, а также «Пермская катастрофа», ставшая испытанием на прочность для членов ЦК Я.М. Свердлова и Л.Д. Троцкого ) и Девятой конференции РКП(б) 1920 года (выяснение персональной ответственности лидеров партии за поражение в советско-польской войне) . К этому надо прибавить, что военный вопрос был засекречен и на Десятом съезде РКП(б) 1921 г., на котором всерьез ставился вопрос о сокращении Красной армии и переходе к милиционной системе. Утреннее и вечернее заседания 12 марта и утреннее заседание 13 марта, посвященные военному вопросу, были закрытыми, и протоколов по ним не велось. Известно точно, что докладчиком по военному вопросу был Л.Д. Троцкий . По утверждению Л.Д. Троцкого, на заседаниях И.В. Сталин припомнил поражение в Польше в 1920 г. И.Т. Смилге , однако ни подтвердить, ни опровергнуть его свидетельство возможным не представляется. После заголовка в постановлении «По военному вопросу» стояли слова: «Не для опубликования», а в правом углу на первой странице: «Совершенно секретно»; резолюция первоначально не предназначалась для печати и в первое издание стенографического отчета X съезда не вошла . На Одиннадцатом съезде РКП(б) Л.Д. Троцкий гостеприимно пригласил желающих делегатов на «завтрашнее (30 марта 1922 г. — С.В.) совещание военных работников, где мы будем обсуждать и, может быть, спорить в ведомственном кругу, но куда, разумеется, всякий делегат имеет свободный доступ» . Начало межвоенного периода дало о себе знать: Троцкий поведал, что речь пойдет «о т. н. “единой военной доктрине”» , однако совещание, как водится, не стенографировалось. Более того, «Постановления, принятые на совещании военных делегатов XI партийного съезда», были впервые опубликованы только во втором издании 1936 года .

Документы съездов за 1920-е гг., как и за предшествующий период, опубликованы лишь частично. Так, из материалов Двенадцатого съезда РКП(б) 1923 г. полностью приводятся стенографические отчеты, однако далеко не во всех случаях напечатаны первостепенной важности документы, без анализа которых изучение истории руководящего партийного ядра в полном объеме невозможно. Например, из протоколов президиума XII съезда РКП(б) опубликован только № 2 ; № 1 и 3 находятся в архивном фонде съезда. Механизм голосования не многим изменился со времен II съезда РСДРП 1903 г., постановившего «при неполучении абсолютного большинства за одну из резолюций производить перебаллотировку, результаты которой» считать «решающими во всяком случае» .

В новейшей историографии отмечено, что материалы партийных конференций и Пленумов ЦК по существу однотипны материалам съездов, хотя компетенция этих органов и была различной ; Пленум ЦК «оказался тем реальным своеобразным “советским парламентом”, где в результате дискуссий принимались решения по разнообразным вопросам государственной жизни» . На наш взгляд, такое положение вещей сложилось отнюдь не сразу. Изначально компетенция партийной конференции была значительно более скромной, чем съезда, что было во многом задано весомым вкладом в организацию РСДРП в 1898 г. Бунда, в котором конференции созывались не периодически, а резолюции их не считались обязательными . Положение в ленинской «партии нового типа» отчасти подкорректировал III, большевистский, съезд РСДРП 1905 г., который меньшевики признавали не более, чем партийной конференцией, и радикально изменила Пражская конференция РСДРП(большевиков) 1912 года. К 1920-м гг. все уже позабыли, что так было не всегда: к примеру, Г.Е. Зиновьев в первом же абзаце тезисов «Задачи партии в связи с решениями всесоюзной партконференции. Партия без Ильича» (1925) указал: «Конференция = равнялась съезду» . Лишь в первой половине 1930-х гг. Пленум ЦК признавался представителями первого эшелона сталинской партаппаратной верхушки «самой большой, самой ответственной трибуной», т. е. таким же партийным форумом, каким в РСДРП изначально являлся партийный Съезд, а потом стала и партийная Конференция — если на западный манер: некоторым аналогом буржуазного парламента.