Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Голдин cтр.№ 89

Вторая встреча состоялась 4 июня. Миллер никак не отреагировал на намеки «Гинсбурга» о том, что «в СССР есть элементы, которые не только надеются, но и стремятся к тому, чтобы восстановить старую Россию». Он ответил, что ни в какие интеллигентные группы не верит. Если же такие группировки есть, то они должны доказать свое существование «актами». Тогда найдутся и деньги, и возможность помочь. Миллер заявил также, что интервенции Франции не будет, и все надежды РОВСа связаны со столкновением СССР и Германии. Третья встреча состоялась в середине июня. Миллер повторил, что поверит в антисоветские группировки в СССР только после «актов». Он сказал также, что РОВС имеет возможности поездок в Россию, но после дела Шульгина «мы очень осторожны». Генерал добавил также, что после похищения Кутепова РОВС принял решение «оставить попытки вступления в связь с «имеющимися в СССР организациями» и решено обходиться собственными силами.

«Гинсбург» решил, что на этом его контакты с председателем РОВСа прекратились, но 5 августа Миллер позвонил ему сам и назначил встречу. Свой разговор он начал с фразы о том, что вполне ему доверяет и просил заехать, чтобы сделать предложение. После заверения генерала о том, что об их сотрудничестве будет знать только он, «Гинсбург» согласился. Миллер просил дать приют на неделю-две тем людям, которых он лично будет направлять. По утверждению агента, генерал сказал, что границу переходить легко, а вот дальше начинаются проблемы. Приезжающих нужно было спрятать на указанный срок, а затем переправить в другую ячейку. По словам председателя РОВСа, эта организация имела свои ячейки в РККА, приграничных местностях, в казачьих районах и Донбассе. А вот в центральном районе (Москве и области) их не было, и Миллер хотел их создать. В случае удачного развития сети к осени следующего года РОВС мог послать одну-две «активные» (террористические) группы. Были установлены пароль, отзыв и опознавательный знак, система связи (тайнопись, шифр по книге, письма, высылаемые на условный адрес). Первым должен был написать «Гинсбург».

По итогам поездки агента в ОГПУ пришли к выводу, что он, не имея конкретных заданий и не проводя никакой легенды, достиг весьма значимых результатов и что «генерал Миллер проявил в деле сближения с “Источником” свою личную инициативу без какой-либо назойливости в этом вопросе со стороны “Источника”». Избегая последующих деталей, заметим, что в дальнейшем «Гинсбург» направил четыре послания, на которые получил ответ лишь однажды. Один раз этот агент и ОГПУ подозревали, что его проверяли. В конечном итоге операция не получила развития, и 28 мая 1935 года агентурное дело было прекращено за неиспользованием договоренностей с Миллером. Но было решено поддерживать связь с «Гинсбургом» на случай, если председатель РОВСа решит все-таки выйти на связь. Дело было сдано в архив в марте 1940 года, когда Миллер был уже расстрелян .

В это время продолжалась и оперативная игра, начатая еще в первой половине 20-х годов, которая велась против японских спецслужб и белоэмиграции на Дальнем Востоке. Ее острие было направлено против резидентуры японских спецслужб в Сахалине, расположенном на берегу Амура, напротив Благовещенска. Операция была инициирована под названием «Макаки» и в конце 20-х годов получила более благозвучное название «Маки». Благодаря ей удалось получать информацию о планах японских спецслужб, деятельности связанных с ними эмигрантских организаций и обезвреживать их подрывную работу.

Новый этап этой операции начался в 1930 году, после конфликта на КВЖД и с назначением руководителем Полпредства ОГПУ на Дальнем Востоке в январе месяце этого года Т.П. Дерибаса. Это было обусловлено и растущей агрессивностью Японии на Дальнем Востоке, захватом в 1931 году Маньчжурии и разработкой планов вторжения в СССР. В своей антисоветской деятельности японцы активно использовали белоэмигрантов, о чем уже шла речь в предыдущей главе.

Развитие этой операции было связано с «подставой» сахалинской ЯВМ советского агента «Летова», настоящая фамилия которого была Л.Х. Израилевский. Он работал представителем Дальгосторга, что позволяло ему курсировать между Маньчжурией и советским Дальним Востоком. На японцев он работал под кличкой «Старик». При его посредстве японцам, в частности, был рекомендован для связи Горелов, якобы служивший в штабе Особой Дальневосточной армии, в прошлом царский офицер, растративший по легенде большую сумму денег и оказавшийся в безвыходном положении. От его имени японцам направлялся обширный поток тщательно подготовленной дезинформации. Они, в свою очередь, считали мифического Горелова одним из своих наиболее ценных агентов. Преувеличение в продвигаемой дезинформации советского военного потенциала и боеготовности вооруженных сил на Дальнем Востоке стало одним из факторов, способствовавших оттягиванию вторжения Японии на советскую территорию в 30-е годы. В 1936 году проводимая операция в интересах конспирации была переименована в «Мираж», и именно под этим названием проходил ее последний этап и его мероприятия.

В результате внедрения органами ОГПУ в японскую резидентуру сотрудников «Карпова» и «Летова» был добыт ряд важных японских документов, арестовано свыше 50 японских агентов, большое количество контрабандистов и нарушителей границы. За дезинформацию, которая была подготовлена и передана чекистами, японцы переправили для вознаграждения «своей» агентуры более 82 тысяч рублей советскими деньгами и иностранной валютой .

Свертыванию и прекращению операции «Маки-Мираж» способствовала не только ее продолжительность (она велась 13 лет) и общая ориентация советского руководства и спецслужб на свертывание подобных игр, но и репрессии, развернувшиеся в 1937 году против ее непосредственных организаторов и участников в СССР. Из них уцелел лишь «Летов» (Л.Х. Израилевский), который по сфабрикованному обвинению был арестован в 1938 году, но в том же году освобожден. Он умер своей смертью в 1955 году. Были расстреляны начальник управления НКВД по Дальневосточному краю Т.П. Дерибас, его заместители С.И. Западный и С.А. Барминский (он же начальник Особого отдела Особой Дальневосточной армии), а также активные разработчики и участники этой операции, чекисты Б.Д. Богданов, В.А. Нейман, Н.П. Шилов и др.

Наряду с продолжающимися и завершаемыми в 30-е годы оперативными играми чекистов с белоэмиграцией и иностранными спецслужбами в начале 30-х годов был инициирован и ряд других подобных операций. Остановимся на двух из них: «Мечтатели», которая была направлена против дальневосточной военной эмиграции, и «Тарантелла», организованная на европейском континенте.

Операция «Мечтатели» была инициирована в Иркутске начальником Особого отдела Полпредства ОГПУ в Восточно-Сибирском крае А.И. Борисовым. Он был в свое время начальником 6-го (так называемого «белогвардейского») отделения КРО и в этом качестве имел опыт работы по легендированию антисоветских организаций на советской территории и использованию их в оперативных играх с белоэмиграцией. Борисов дал и название характеризуемой оперативной разработке, связав его с мечтами и надеждами экстремистски настроенных кругов эмиграции на реванш в борьбе с советской властью.

Активное участие в осуществлении этой операции приняли известные в дальнейшем, а в ту пору еще молодые чекисты Б.И. Гудзь и А.И. Агаянц. Их прибытию, образно говоря, способствовала пословица: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Дело в том, что в результате уже охарактеризованной ранее межведомственной борьбы в ОГПУ в начале 30-х годов был уволен со службы ряд видных чекистов, и в том числе начальник Особого отдела Я. К. Ольский. Должность заместителя, а потом начальника Особого отдела занял в 1931 году переведенный с Украины И.М. Леплевский. Последствия этих разборок коснулись и целого ряда контрразведчиков, часть из которых вместе с Артузовым ушла в ИНО ОГПУ, а другие были переведены на периферию или вообще покинули ведомство.