Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Голдин cтр.№ 120

Страница

В связи с развернувшейся в руководстве РОВСа дискуссией о Коморовском председатель этой организации генерал Миллер писал в марте 1937 года генералу Абрамову, что комиссия Трегубова отвергла обвинения в его адрес, но другое дело его моральный облик — переписка с некоторыми поляками, уход из РОВСа во время суда не по указанию свыше, а по его личной просьбе. Вместе с тем Миллер добавлял, что Коморовский оправдан судом и если захочет вступить в воинскую организацию, входящую в РОВС, и тем самым вернуться в его состав, то с его стороны препятствий не будет .

Линицкий полностью отбыл срок в тюрьме, вступил там в члены Компартии Югославии и вел пропагандистскую работу среди заключенных. В письме, направленном из тюрьмы матери, он в частности писал: «…Врагов своих презираю. Пощады от них не жду, не прошу. Отечества своего не предаю, как это делают некоторые, а люблю и горжусь им, считаю его самым передовым и культурным. Не знаю, как другие, а мне с его заклятыми врагами не по дороге. Если бы имел две жизни, отдал бы их обе за него. На крохи, упавшие со стола иностранных победителей и поработителей родного мне народа, никогда не рассчитывал…» .

Когда остались считанные дни до освобождения Линицкого из тюрьмы, стало известно, что на него готовится покушение, чтобы не выпустить его живым из Югославии. Поэтому во время пребывания в тюрьме ему было вручено уведомление о приеме в советское гражданство, а после освобождения его на частном самолете отправили в одну из европейских стран, а оттуда — в Москву. Но, оказавшись там в 1938 году, он узнал, что его мать была арестована в 1937 году и расстреляна как «несознавшаяся польская шпионка». Что касается самого Линицкого, то в НКВД его поведение перед лицом врага было признано «безупречным», а один из руководителей наркомата заявил: «Свой долг перед Отечеством Вы выполнили блестяще» . Но, несмотря на это, ему не нашлось места в разведке органов госбезопасности, и он вернулся на медицинское поприще.

Прибыв в Харьков, Линицкий работал врачом во 2-й городской больнице, а затем в военном госпитале. По его просьбе в Москве провели повторное рассмотрение дела матери, и в 1940 году ему было сообщено, что она репрессирована по ложному доносу и полностью реабилитирована.

С началом Великой Отечественной войны Линицкий в звании военврача 2-го ранга стал работать в эвакогоспитале №1027. Но он рвался на фронт и направил рапорт на имя начальника 4-го управления НКВД СССР старшего майора П.А. Судоплатова с просьбой использовать по назначению, ибо он знаком с радиоделом, прошел два курса подрывного дела, знает парашют, мотоцикл и чекистские дисциплины. В итоге ему предложили работу в тылу противника в составе разведывательно-диверсионной группы. На работу в тылу противника и желательно вместе с мужем, посвятившим уже себя этой деятельности, просилась и его жена, направившая заявление на имя наркома внутренних дел. Ее заявление было удовлетворено, и боевое крещение они приняли под Сталинградом летом 1942 года.

В дальнейшем руководством разведки было принято решение направить Л.Л. Линицкого для работы в Югославии, которую он хорошо знал и где развернулось широкое партизанское движение. После специальной подготовки в июне 1944 года он был выброшен с парашютом в Югославии для координации действий с югославским движением Сопротивления. Линицкий принимал участие в боевых действиях, направлял в Центр добываемую информацию, не раз встречался здесь с теми людьми, кого знал еще в предшествующий период своего пребывания в этой стране. Был награжден югославским боевым орденом «Партизанская звезда» 3-й степени, а также советскими орденами и медалями .

После окончания Великой Отечественной войны Л.Л. Линицкий вновь работал в качестве разведчика-нелегала за границей, и 25 января 1954 скончался там от сердечной недостаточности. Тело полковника Линицкого было перевезено в Москву, где он был с воинскими почестями похоронен на Ваганьковском кладбище.

Подводя основные итоги этой главы, заметим, что в середине 30-х годов завершился важный этап противоборства российской военной эмиграции и советских спецслужб. Если первая переживала углубляющийся кризис, то последние готовились нанести ей последний и решающий удар. Наступала эпоха главных событий этого противоборства.

Вторая половина 30-х годов характеризовалась глубокими изменениями в жизни СССР, с одной стороны, и российской военной эмиграции — с другой. Это определялось как внутренними процессами, происходившими в них, так и кардинальными изменениями в мире, нарастанием угрозы новой большой войны, что вылилось в конечном итоге в начало Второй мировой войны в сентябре 1939 года.

В этой ситуации руководство СССР пыталось ускорить решение комплекса актуальных проблем, стоящих на повестке дня. Одним из способов их решения была избрана мобилизация советского общества на борьбу с врагами внутри и вне страны, новая «чистка страны» от антисоветских и контрреволюционных элементов, препятствующих социалистическому строительству. Происходит дальнейшее укрепление тоталитарного режима и личной власти Сталина, которые, в свою очередь, делают ставку на расширение использования методов насилия и возрастание роли органов госбезопасности, призванных бороться с «врагами народа» .

Неудовлетворение Сталина работой органов госбезопасности вылилось в его письмо Молотову, Кагановичу и Ягоде еще в октябре 1935 года, где он в частности подчеркивал: «Видно, что чекистская часть НКВД не имеет настоящего руководства и переживает процесс разложения… Я думаю* что чекистская часть НКВД болеет серьезной болезнью… Пора заняться нам ее лечением».

Это недовольство усилилось в 1936 году. 25 сентября, после завершения открытого процесса в Москве над старыми членами большевистской партии, Сталин обвинил персонально наркома Ягоду в неспособности организовать борьбу и разоблачение троцкистско-зиновьевского блока. В телеграмме в ЦК из Сочи за подписью Сталина и Жданова указывалось: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на четыре года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей Наркомвнудела. Замом Ежова в Наркомвнуделе можно оставить Агранова» .

Данное указание стало руководством к действию. И 26 сентября 1936 года наркомом внутренних дел СССР был назначен Н.И. Ежов. Таким образом, впервые руководителем НКВД и органов госбезопасности стал человек, никогда ранее в них не работавший. Сам Ежов писал о себе, что получил «незаконченное низшее» образование (проучился в школе два или три года). Вместе с тем после окончания Гражданской войны он последовательно поднимался по ступенями номенклатурной лестницы и достиг почти самого ее верха.

21 ноября 1930 года Ежов был впервые приглашен к Сталину и в том же месяце назначен заведующим одним из ключевых отделов ЦК ВКП(б) — организационно-распределительного, который отвечал за подбор и расстановку партийно-государственных кадров. Это назначение давало огромные связи, возможности, знание кадров. В феврале 1934 года Ежов был избран членом ЦК и Оргбюро ЦК партии и стал заместителем председателя, а с февраля 1935 года — председателем Комиссии партийного контроля при ЦК и секретарем ЦК ВКП(б). Ежов входил в созданную в мае 1935 года особую комиссию Политбюро ЦК по безопасности, возглавляемую лично Сталиным.

Страница