История Древнего мира. От истоков цивилизации до падения Рима - читать онлайн книгу. Автор: Сьюзен Уайс Бауэр cтр.№ 30

Урукагина уволил большинство сборщиков налогов и уменьшил сами налоги. Он отменил плату за основные услуги, запретил чиновникам и жрецам конфисковывать чью-либо землю или собственность в счет оплаты долга и предоставил амнистию должникам. Он сократил бюрократию Лагаша, которая жирела на казенных хлебных местах (сюда относились главный лодочник, рыбный инспектор и «надзиратель за запасами зерна»). Очевидно, он также ограничил права жрецов, отстранив религию от мирских функций – лишившись таким образом той самой власти, которая позволила Месилиму установить свою стелу от имени бога Сатарана. «Везде от границы до границы, – говорит нам его хронист, – никто не говорил больше о жреце-судье… Жрец больше не вторгался в сад простого человека».⁷

Урукагин намеревался вернуть Лагаш к состоянию справедливости – той, что имели в виду боги. «Он избавил жителей Лагаша от ростовщичества… голода, воровства, убийств, – пишет хронист. – Он установил amagi. Вдова и сирота не были больше оставлены на милосердие могущественных: именно для них Урукагина заключил свой договор с Нингирсу».⁸

Amagi — это клинописный знак, судя по всему, обозначавший освобождение от страха. Он символизировал веру в то, что жизнью горожан Лагаша может править определенный и неизменный закон, а не прихоть власть имущих. Это, хотя и не бесспорно, первое появление идеи «свободы», записанное на человеческом языке. Слово amagi, образно переводимое как «возвращение к матери», описывает желание Урукагины вернуть город Лагаш в прежнее, более чистое состояние. Лагаш Урукагины стал бы городом, который чтит желания богов – особенно покровителя города Нингирсу. Это был бы тот Лагаш, каким он являлся когда-то в идеализируемом прошлом. С самых давних времен ностальгия по сияющему, никогда не существовавшему прошлому идет рука об руку с социальными реформами. ^[57]

Для самого Урукагины в этом не было выгоды. Невозможно на дистанции почти в пять тысяч лет узнать, что было у него на уме – но его действия показывают набожного человека, во имя своей веры отвергающего любую мысль о политической выгоде. Однако именно моральная чистота Урукагины оказалась политически самоубийственна. Борьба со злоупотреблениями в среде жрецов сделала Урукагину непопулярным среди религиозной элиты собственного города. Каждый шумерский царь правил с помощью двойного совета старейшин и молодежи; совет старейшин неизбежно состоял из богатых землевладельцев города. Именно эти люди, лугали («великие домовладельцы») Лагаша, жестоко критиковались в надписях Урукагины за плохое обращение с бедными соседями.⁹ Вряд ли они переносили такое публичное поношение без возмущения.

Тем временем трон старого врага Лагаша, Уммы, был унаследован жадным и амбициозным человеком по имени Лугалзаггеси. Он пошел на Лагаш и атаковал его, и город Урукагины пал.

Очевидно, завоевание прошло легко, с очень слабым сопротивлением города. «Энлиль, царь всех земель, отдал царскую власть над этой землей Лугалзаггеси, – заявляет победная надпись, – [и] направил на него глаза всех, от земель, где всходит солнце, до земель, где оно садится, [и] бросил всех людей ниц перед ним… Земля возрадовалась под его правлением; все вожди Шумера… склонились перед ним».¹⁰

Слог этой надписи предполагает, что жрецы не только Лагаша, но также и Ниппура, священного города Энлиля, действовали заодно с завоевателем.¹¹ Могущественные жрецы Ниппура наверняка не были в восторге от урезания власти священнослужителей на юге: то был очень дурной прецедент. И если собрание старейшин не помогало свержению Урукагины, оно наверняка не стало энергично бороться на его стороне. Его реформы привели политическую карьеру, а возможно, и саму его жизнь, к прискорбному финалу.

Рассказ, записанный на табличке, уверяет в справедливости Урукагины, обещает, что за доброго царя последует отмщение: «Умманит разрушил здание Лагаша, – предостерегает писец, – но он совершил грех против Нингирсу; Нингирсу отрежет руку, поднятую на него». Запись заканчивается мольбой к божественной сути лично Лугалзаггеси, прося, чтобы даже эта богиня поразила Лугалзаггеси из-за совершенного им греха.¹²

Воодушевленный легкой победой над Лагашем, Лугалзаггеси занялся дальнейшим расширением своих владений. Он провел двадцать лет в походах, сражаясь по всему Шумеру. По его собственному высказыванию, его владения раскинулись «от Нижнего моря, вдоль Тигра и Евфрата и до самого Верхнего моря».¹³ Назвать это империей, вероятно, было бы преувеличением. Хвастовство Лугалзаггеси о правлении землями до Верхнего моря – по-видимому, лишь ссылка на эксцентричный поход, который он совершил к Черному морю.¹⁴ Но не подлежит сомнению, что Лугалзаггеси осуществил самые амбициозные замыслы, чтобы объединить все города Шумера под своей властью.

Пока Лугалзаггеси обозревал свою новую империю, повернувшись спиной к северу, оттуда подоспело возмездие.

Сравнительная хронология к главе 12

В Шумере между 2334 и 2279 годами до н. э. виночерпий Саргон строит империю

В городе Киш виночерпий по имени Саргон строил собственные планы, как создать империю.

Саргон был человеком уклончивым и скрытным. В описании, которое фиксирует его появление на свет, голос Саргона говорит:

Эта история о появлении на свет ничего не говорит нам о происхождении Саргона. Мы не знаем ни его национальности, ни его имени в детстве. Имя «Саргон» никак не помогает нам, так как он сам взял его себе позднее. В первичной форме «Шаррумкин» означает просто «Законный царь» и (как и большинство торжественных заявлений о законности) лишь показывает, что его носитель, безусловно, не имел никаких законных оснований для притязаний на власть. ^[60]