Прогулка по лесам - читать онлайн книгу. Автор: Билл Брайсон cтр.№ 40

К несчастью для предпринимателей, внезапно наступила Великая депрессия, и коммерческий импульс сразу угас. Вместо этого под социалистическим натиском (хотя вы, скорее всего, никогда не будете использовать этот термин), которым было отмечено президентство Франклина Рузвельта, земля была выкуплена государством. Люди съехали с насиженных мест, а «Гражданское природное общество» стало строить здесь миленькие каменные мостики, шалаши для пикника, центры для посетителей и разные другие нужные туристам штуки. Все это открылось для публики в июле 1936 года. Именно качество строительства в основном и объясняет величие национального парка Шенандоа. И все же это один из немногих примеров человеческого ручного труда («Хувер Дам» – еще один, «Маунт Рашмор», я думаю, третий) в Соединенных Штатах, который не только дополняет, но даже украшает природный ландшафт. Я предполагаю, что это единственная причина, по которой мне нравится идти вдоль Скайлайн Драйв, с ее широкими и так похожими на лужайку обочинами, с ее каменными ограждающими стенами, с кучками живописно посаженных берез, чьи нежные кудри указывают на приковывающие внимание и весьма вдумчиво созданные пейзажи. Вот как (я думаю) и должны выглядеть трассы. По крайней мере, когда-то казалось, что все трассы будут именно такими. Неудивительно, что первые шоссе в Америке назывались аллеями. Так они, собственно, и выглядели: парки с аллеями, через которые вы можете ехать.

Почти ничего из этого духа мастерства не видно на тропе в парке. Да это и не особо ожидаемо на дороге, которая ведет в царство дикой природы. Но все это встречается в приютах и хижинах, в которых есть что-то от живописной неотесанности приютов в Грейт-Смоки-Маунтинс, но при этом они просторнее, чище и лучше сконструированы, а главное – без этих ужасных, наводящих тоску цепных заборов перед ними.

Хотя Кац и думал, что я противоречу здравому смыслу, я все же надеялся на то, что после нашей ночи в лесу мы сможем поспать в приюте. Я каким-то образом чувствовал, что так смогу защитить наш ночлег от кровожадного медведя, да и в любом случае приюты в Шенандоа слишком хороши, чтобы ими не воспользоваться. Все они привлекали нас своим продуманным расположением, хорошим водоснабжением и столом для еды. Две ночи мы сами придумывали, как обезопасить свой ночлег, ну а на третью мы просто порадовались своей удаче, когда услышали совсем рядом раздающийся из леса шум голосов. Мы прошли еще немного и увидели шеренгу марширующих по поляне бойскаутов. Они поздоровались с нами, мы поздоровались с ними, а потом уселись с ногами, свисающими с подмостков, и смотрели, как они наполняют поляну своими палатками и многочисленными вещами. Мы сидели и радовались тому, что нам есть на кого посмотреть. В группе было три взрослых руководителя и семнадцать бойскаутов. Все просто до умиления неумелые. Палатки были поставлены, затем быстро разрушены и опрокинуты. Один из взрослых пошел за чистой водой и провалился в ручей. Даже Кац согласился, что это в сто раз лучше, чем смотреть телевизор. Впервые с тех пор, как мы выехали из Нью-Гэмпшира, мы почувствовали себя знатоками тропы.

Несколько минут спустя появился веселый одинокий турист. Его звали Джон Конноли. Он был учителем старших классов с севера штата Нью-Йорк. Он путешествовал по тропе уже четыре дня, очевидно, всего на пару миль отставая от нас, и ночевал один под открытым небом каждую ночь, что показалось мне очень храбрым поступком. На мой вопрос о медведях он сообщил, что не видел никаких медведей, и добавил, что путешествует по тропе уже несколько лет, а медведя видел всего один раз, точнее, его коротко промелькнувший зад, где-то глубоко в лесах Мэна. Вместе с ним к нам вышли еще два парня. Они, эти Джим и Чак, были примерно нашего возраста, довольно приятные, скромные и веселые парни из Луизвилля. Мы не видели больше трех-четырех путешественников с тех пор, как покинули Вэйнсборо, а сейчас вдруг оказались просто завалены ими.

– Какой сегодня день? – спросил я, и все остановились и задумались.

– Пятница, – сказал кто-то.

– Да, пятница, начало выходных, – это все объясняло.

Приготовив себе еду, мы уселись вокруг стола и старательно начали ее поглощать. Это было похоже на пир. Джим, Чак и Джон прошли уже достаточно большой путь, поэтому смогли рассказать нам о том, что ждет нас впереди вплоть до Мэна, что казалось нам почти космическим расстоянием. Потом беседа переросла в вечную тему: какой же людной стала тропа. Конноли рассказывал о том, как он прошел почти половину тропы в 1987 году, по летней жаре, и как днями не видел людей, а Джим с Чаком подтвердили это.

Это то, что мы часто слышали от бывалых путешественников. И вообще, это правда, что намного больше людей стало ходить в походы по сравнению с тем, что было раньше. До семидесятых годов ежегодно Аппалачскую тропу проходили не более пятидесяти человек. Незадолго до 1984 года их количество выросло до сотни. В 1990 году число туристов переросло за двести, ну а сейчас тропу в течение года покоряют примерно три сотни человек. Это довольно большой рост, но все равно – это очень маленькие числа. До того как мы отправились в путь, в местной газете Нью-Гэмпшира было опубликовано интервью с обслуживающим тропу, который сказал, что двадцать лет назад три лагеря, расположенные неподалеку от города, принимали в июле и в августе около дюжины посетителей в неделю, а сейчас иногда число туристов доходит до сотни в неделю. И все же я считаю, что это все равно очень мало. Тем не менее сто посетителей в неделю для трех лагерей в летнюю жару не так уж и ужасно.

Возможно, я думал не совсем правильно, исходя из опыта своих постоянных путешествий по людной маленькой Англии, но то, что никогда не перестанет меня удивлять после нашего долгого лета, так это пустота тропы. Никто не знает, сколько на самом деле людей ходит по Аппалачской тропе, но по расчетам выходит около трех или четырех миллионов человек в год. Если четыре миллиона туристов – правда, и мы учитываем, что три четверти этого числа приходятся на шесть жарких месяцев, то это значит, что в сезон на тропе ежедневно находятся примерно шестнадцать с половиной тысяч человек, или же семь с половиной человек на каждую милю тропы, то есть по человеку на каждые 200 м. По сути, немногие районы США могут похвастаться такой плотностью. Большая часть этих четырех миллионов ежегодных путешественников сконцентрирована в выходные в самых популярных местах. Это Президентская цепь в Нью-Гэмпшире, парк штата Бакстер в Майне, Маунт Грэйлок в Массачусетсе, Грейт-Смоки-Маунтинс и национальный парк Шенандоа. Эти четыре миллиона также включают в себя и тех, кто называется рибок-туристами, то есть людей, которые оставляют свою машину, проходят каких-нибудь четыре сотни метров, потом возвращаются в машину, уезжают и больше уже никогда в жизни не делают ничего столь же захватывающего дух. Поверьте мне и не слушайте тех, кто говорит, что тропа не очень людная.

Когда люди мычат что-то о том, что тропа становится очень загруженной, они имеют в виду, что приюты иногда сильно переполнены. И это правда. И все же проблема не в том, что на один приют приходится слишком много походников, а в том, что этих самых приютов очень мало. В национальном парке Шенандоа находится всего восемь хижин, каждая из которых может вместить не больше восьми человек, без стеснения их комфорта. В крайнем случае десять туристов на 162 км национального парка. Это среднее значение по всей тропе. Хотя расстояние между хижинами могут довольно сильно различаться, но в целом на Аппалачской тропе каждые 16 км встречаются приюты, хижины или что-то подобное (всего их имеется около 240). Значит, существует адекватное количество спальных мест для двух с половиной тысяч туристов на три с половиной тысячи километров тропы. Когда вы учитываете, что больше чем 100 млн американцев живут примерно в дне езды от Аппалачской тропы, совсем неудивительно, что 2500 спальных мест не хватает на всех. Тем не менее в некоторых частях тропы власти настаивают на уменьшении количества приютов, потому что считают, что это избыточное использование тропы.