География гениальности. Где и почему рождаются великие идеи - читать онлайн книгу. Автор: Эрик Вейнер cтр.№ 76

Страница

Вена, лежавшая на перекрестке культур и идей, благоволила интеллектуальному синтезу. Да, здесь, как и везде, были свои узкие круги – научные и профессиональные, – но барьеры между ними не были непроницаемыми. Писатель Роберт Музиль получил инженерное образование, а писатель Артур Шницлер – медицинское. Физик Эрнст Мах был также известным философом.

От местного бомонда Фрейд держался на расстоянии, но венский «бильярдный стол» принес ему немало пользы. Фрейд «отрикошетил» от других творческих гениев. Скажем, композитор Густав Малер короткое время был его пациентом: хотел вылечиться от импотенции. На еще одну встречу намекает настенная гравюра: это Эйнштейн с его лохматой шевелюрой. Гении пересеклись однажды в 1927 г., на окраине Берлина. Поболтали часа два за кофе и пирожными. Впоследствии Фрейд описывал Эйнштейна как человека «жизнерадостного, приятного и уверенного в себе» и добавил: «Он понимает в психоанализе столько же, сколько я в физике, поэтому мы мило пообщались».

Однако кое-что общее у них было. Например, читая дневники Эйнштейна, я заметил: подобно Фрейду, он воспринимал себя как изгоя и одиночку: «Я – "путник одинокий" и никогда не принадлежал всем сердцем ни стране, ни дому, ни друзьям, ни даже семье». Эти слова вполне могли быть написаны и Фрейдом, и Микеланджело, и многими другими гениями.

Молодому и любознательному врачу, каким был Зигмунд Фрейд, Вена давала широкие возможности для экспериментов – как более плодотворных, так и менее. На историю одного злополучного опыта намекает стеклянный сосуд размером и формой с майонезную банку. Купленный у компании Merck, он содержал кокаин. В то время, в конце XIX века, кокаин был наркотиком новым и неизученным. Фрейд принадлежал к числу тех врачей, которые надеялись с его помощью лечить целый спектр недугов, от сердечных болезней до нервного истощения.

Фрейд испытал кокаин на себе и в 1887 г. сообщил: «Я принимал этот наркотик в течение нескольких месяцев, не испытывая желания продолжать использовать кокаин». Надо полагать, дозы были щадящие! Однако кокаин повлек за собой инцидент, который стал кошмаром Фрейда на всю оставшуюся жизнь. Он прописал кокаин больному другу, но только ухудшил его состояние: ко всем хворям добавилась наркотическая зависимость. Правда, кокаин действительно может использоваться в терапевтических целях: он анестезирует глаз. Но тут Фрейд проявил нерасторопность, и заслугу открытия приписал себе его приятель Карл Коллер. Фрейд прозвал его Кока Коллер.

Одним словом, Фрейд потерпел неудачу. Здесь мы снова сталкиваемся с одним из самых недопонятых аспектов гениальности – неудачей. Обычно, когда всплывает эта тема, вспоминают избитую банальность: успешные люди, мол, не боятся неудач. Да, не боятся. Но ведь и неудачники не всегда боятся, да и подобных «плюсов» у них хоть отбавляй. В чем же разница между неудачей, которая стимулирует инновации, и неудачей, которая тянет за собой новые неудачи?

По мнению ученых, дело не в неудаче как таковой, а в отношении к ней, реакции на нее. «Успешные неудачники» – это люди, которые точно помнят, где и как потерпели неудачу, и, еще раз столкнувшись с аналогичной проблемой, пусть на новый лад, могут быстро и эффективно задействовать эту информацию. Один психолог объясняет: «Когда появляется ключевая информация, картина внезапно обретает полноту – и решение находится». Иными словами, «успешные неудачники» заходят в тупик, как и все остальные люди, однако они лучше помнят, в чем состояла ошибка, и не наступают на старые грабли.

Это имеет колоссальное значение. Прежде всего, видно, что важно не знание как таковое, а то, как мы с ним обращаемся и сколь легко можем им воспользоваться. Совет, который мы слышали в детстве при неудачах: «Забудь и живи дальше», глубоко ошибочен. К гениальности ведет иной путь: «Помни – и живи дальше».

Робко и с благоговением я вхожу в личный кабинет Фрейда. У стола висит зеркало в золоченой раме. Всматривался ли Фрейд, глядя в него, в результаты хирургических операций – следы попыток избавиться от раковой опухоли, съедавшей его гортань? Он испытывал страшные боли, но не бросил курить до конца жизни. По его словам, без сигары он не мог работать. А работал постоянно: с утра принимал пациентов, вечером общался с коллегами и друзьями, потом читал и писал до глубокой ночи. Как Моцарт.

Здесь по-прежнему стоит одна из любимых вещей Фрейда – рабочее кресло, сделанное по особому заказу и с учетом своеобразной манеры сидеть. Фрейд часто садился по диагонали: одну ногу перекидывал через подлокотник, голову держал на весу, а книжку достаточно высоко. Чуть позже я попытаюсь повторить этот цирковой номер – и уже через несколько секунд испытаю дискомфорт. Как это пришло Фрейду в голову? Неужели ему было удобно? Или это просто мазохизм? Какой здесь скрытый смысл?

Быть может, он пытался (бессознательно!) «нарушить схему». Нарушение схемы – это когда мир переворачивается вверх дном, ломаются временные и пространственные стереотипы. Бетховенский «свинарник» дома и «завалы» на письменном столе Эйнштейна – один из примеров нарушения схемы. Некоторые психологи пытались сделать нечто подобное в лабораторных условиях. Скажем, просили одних участников приготовить завтрак в «неправильной» последовательности, а других – в «правильной». Бóльшую «когнитивную гибкость» впоследствии демонстрировала первая группа. Кстати, не обязательно нарушать схему лично – можно (вдумчиво) наблюдать за ее нарушением со стороны. В плане творчества смотреть, как люди делают странные вещи, – почти то же самое, что делать их самому.

Так многое становится понятным. Это объясняет, почему в таких творческих местах, как Вена, прорывы в одной области вели к прорывам в иных областях. Говард Гарднер отмечает: «Знание о том, что рисовать можно иначе, повышало вероятность нового танца, новой поэзии и новой политики». Нарушения схемы объясняют, как Фрейд оказался под влиянием венской культурной сцены, хотя и не был сопричастен ей напрямую. Новшество витало в воздухе. Гениальность порождает гениальность.

Более того, новые идеи – в частности, теории Фрейда – получали большее признание именно в таких городах, как Вена, поскольку, пишет Михай Чиксентмихайи, «творчество чаще возникает в тех местах, где новые идеи легче приживаются». Места, привычные к новым идеям и новым способам мышления, более готовы к их появлению, а гений и признание нераздельны. Настоящий гений – это признанный гений.

Вена также обеспечила Фрейду сырье для теорий. На мягкой кушетке не иссякал поток богачей, измученных проблемами, ибо Город снов был также Городом лжи. В этом городе все занимались сексом, но никто об этом не говорил. Не случайно венцы даже создали особое слово для обозначения красивой лжи: Wienerschmäh. По словам журналиста Карла Крауса, город стал «нравственной клоакой, где нет никого и ничего честного, где всё – фарс».

Взять хотя бы писателя Феликса Зальтена. Он больше всего известен своим романом «Бэмби», положенным в основу диснеевского фильма. Но он же написал «Историю жизни венской проститутки». Вот отрывок из первого абзаца:

Я очень рано стала проституткой и испробовала все, что только – в постели, на столах, стульях, скамейках, прижатой к голой каменной ограде, лежа на траве, в углу темной подворотни, в chambresseparees, в вагоне железнодорожного поезда, в казарме, в борделе и в тюрьме – вообще может испробовать женщина, однако я ни в чем не раскаиваюсь ^[64].

Страница