Реаниматолог. Записки оптимиста - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шпинев cтр.№ 8

Поздно ночью меня вызвали в приемное отделение…

Спускаюсь, нет пациента, у сестры спросил:

– А где?

– В машине.

– Странно.

Вышел коллега-скоропомощник, поздоровался. Мы на одном курсе учились.

– Ты это, глянь, будешь забирать – выгрузим, не будешь, увезем в терапию.

Обычно так не делается, хотел было поворчать, что де холодно, но промолчал. Залезаю в машину, а там мужчина, назвать его худым нельзя, он не просто худой, его выпирающие кости были обтянуты желтой пергаментной кожей. На мой осмотр мужчина открыл глаза и попытался что-то сказать, но это у него не получилось.

– Он еще и инсульт перенес, сейчас разговаривать не может, – пояснил коллега, – пневмония у него, я левое легкое не слышу.

Посмотрел, послушал, дыхание ослаблено, но проводится, одышки запредельной нет, давление держит, в сознании.

– А пульсоксиметр (аппарат для определения кислорода в крови) есть?

– Да ну, ты че, они сейчас тока у реанимационных бригад.

– Мда, реанимация заполнена, пока везите в терапию, – отказал в госпитализации я.

– Ну ты запиши в карте.

– Хорошо.

Начал заполнять карту. Но сомнения внутри все же закрались.

– Ему бы рентген сделать, – пробормотал я.

– Надо бы, да в терапии вроде нет аппарата. Мож, заберешь, а то сейчас антибиотики начнут вводить, завалит же давление.

Я снова посмотрел на доходягу: «Стопудово завалит, да и еще ночью», – подумал я.

– Ладно, давай у нас рентген сделаем, там видно будет.

Через полчаса я спустился в приемное отделение. Практически все легкое утонуло, достал датчик пульсоксиметра, кислорода ему явно не хватает.

Забрал к себе.

Пришла молодая терапевт.

– О, а я же там работаю, как фамилия?

– Воскобойников.

– Что-то не помню я такого, – наморщила она лоб.

Как оказалось, основная специальность ее – психиатрия, а диплом терапевта использует для дополнительного заработка (три года назад она работала по этой специальности).

– Доходяжные они у вас все.

– Да, не хватает санитарок, шестьсот пациентов в нашей больнице, кто то может себя обслужить, кому-то нужен уход, сестер, санитарок гоняем, но за всем не уследишь.

– Ни фига се – шестьсот?

– Да.

– Это же целый поселок.

– Работы очень много.

– И буйные есть?

– Всякие.

– Тяжело, видать.

– Тяжко, – вздохнула она, – не ценят наш труд, нам даже категорию с неохотой дают в академии.

Вот так и живут.

Мужчина в ответ на антибактериальную терапию действительно уронил давление, поддержали, подкапали, к утру его запавшие глаза стали более осмысленно смотреть на мир.

Смотря на такого, невольно вспоминаешь Рубена Гальего, вся эта наша система психиатрической помощи срочно нуждается в помощи. Ведь такому пациенту нужен не просто уход, нему нужна чуть ли не отдельная сиделка. Мы-то, скорее всего, пневмонию его вылечим, а дальше? Ну кому такие нужны в нашем мире, где все создано только для здоровых и сильных людей…

Поступила к нам неизвестная пожилая женщина в коме.

А нашла ее пьяной, грязной и без сознания на улице семья алкашей. Кинули на диван. На следующий день она не проснулась и через день не проснулась, как, собственно, и через двое суток. Видимо, этот факт население ночлежки не смутил. Что они с ней делали, также сложно сказать. Смущают потертости промежности. Вот так она почти неделю и жила.

Уже потом кто-то очнувшийся из запойного угара вдруг обнаружил, что, кажись померла. И даже вызвали «Скорую помощь». Но нет, жива, чуть жива. Привезли к нам. Сказать, что от женщины дурно пахло, ничего не сказать. Худое, изможденное тело источало зловоние. Ее сразу перевели на искусственную вентиляцию легких. Давление поддерживаем введением стимуляторов. Гемоглобин низкий, подозреваем рак матки.

Вот так и живет пока у нас женщина под именем Неизвестная.

Вчера с девяти утра до семи вечера я провел у станка…

У станка, в смысле, у операционного стола. Правда, с перерывом на обед, но все же работы много было. У парня сняли металлоконструкцию под внутривенной анестезией, а другого избавили от варикоцеле. В целом мелочи, но они заняли все утро.

А после обеда травматологи зарядились шить сухожилие пальца у мужчины. Он рассек его случайно ножом. Можно было бы провести проводниковую анестезию, ну то есть уколоть в шею или в руку, ввести местный анестетик, рука занемеет, и пусть оперируют. Но опыта у меня для таких видов анестезий немного, хотя это не аргумент, а самое главное – мне сказали, что оперировать будут не менее трех часов, есть определенные трудности.

Вы представляете – каково лежать в одной позе на операционном столе, и я сжалился над пациентом, собой и просто поставил трубку в трахею и всю дорогу дурил голову газообразным анестетиком.

Кстати говоря, трудности не заставили себя ждать. Долго искали нужное сухожилие, очень долго. Четыре с половиной часа оперировали. Сшили. Проснулся пациент сразу, буквально так, как будто включили внезапно кнопку в мозгу.

В конце приехали сестры за нашим пациентом. Мне хотелось побыстрее отправить больного восвояси, очень хотелось есть, сказывалась усталость, и я витал в своих мыслях.

Закатили каталку. Сестры чего-то возились. Я на секунду отвернулся. Вдруг шлепок, как будто кто-то в ладоши похлопал. Я не обратил внимания. Обернулся. Сестра:

– Владимир Владимирович, как вы можете так поступать, это неэтично хлопать мне по попе…

Я, витая в мыслях:

– Угу, – и отвернулся.

Вдруг до меня доходит смысл сказанного, обернулся:

– Что?

– Зачем вы меня шлепнули по заду?

– Чеее???

Тут обернулась вторая сестра:

– Ты чего мелешь, зачем отклячила на проходе свой зад? Это я тебя так.

– Вот так и подставляют мужиков.

Долго ржали всей командой.

Это дежурство как-то сразу стало суетным.

Дедушка с бронхиальной астмой, несмотря на наши усилия, изменения схем лечения, по три раза на дню выдавал приступы удушья. Уже кажется, что он симулирует, ведь уже жаловался, что дома ему оставаться страшно, что страшно умирать, да и коллеги отмечали, что он ранее не желал выписываться.