Внутренний враг. Шпиономания и закат императорской России - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Фуллер cтр.№ 71

Переход императрицы в лагерь сторонников Сухомлинова произошел благодаря вмешательству Распутина. Его же превращение из врага бывшего министра в друга было, в свою очередь, обеспечено Екатериной Викторовной, дважды посетившей апартаменты посконного старца. Есть несколько версий того, что на самом деле произошло между сибирским крестьянином и супругой арестованного бывшего министра. По одной из версий, на Распутина произвела впечатление сама страстность, с какой Екатерина защищала супруга, а также ее правота. По другой — перемене настроения способствовали большие деньги. И наконец, ходил неприличный и настойчивый слух, будто Распутин согласился помочь Екатерине Викторовне исключительно в обмен на близость с ней. Слабость Распутина к красивым женщинам была притчей во языцех, а Екатерина Викторовна ему очень нравилась, возможно, он даже был в нее влюблен. Вспомним о сделанном им когда-то признании, что Екатерина была одной из двух женщин, которые «украли» его сердце⁸⁸. А.А. Мосолов впоследствии писал, что Распутин требовал у женщин такой расплаты за услуги⁸⁹. Следует в связи с этим добавить, что, по донесениям полицейских агентов, следивших за Распутиным, в ответ на два нанесенных ему Екатериной визита он летом и осенью 1916 года посетил ее шестьдесят девять раз⁹⁰.

Старец был в силах предложить Екатерине немедленную и эффективную помощь. Он устроил ей встречу с Анной Вырубовой, любимой фрейлиной императрицы и его близкой конфиденткой (она была второй из тех двух женщин, которых Распутин, по его словам, по-настоящему любил). Вырубовой удалось убедить Александру Федоровну дать Екатерине аудиенцию. При встрече Екатерина передала императрице пространный меморандум о несчастьях мужа, ею же самой написанный. Поведение ее при этом, вероятно, произвело на императрицу достаточно благоприятное впечатление и победило былое предубеждение9¹.

В результате всего этого, начиная с середины июля, письма Александры Федоровны к мужу в Ставку запестрели просьбами об освобождении Сухомлинова. Сентябрьские послания по большей части были посвящены именно этой теме. В одном из них императрица писала: «Наш Друг [Распутин] сказал, ген. Сухомл. надо выпустить, чтобы он не умер в темнице… У меня прошение m-me Сух. к тебе. Хочешь, я его тебе пришлю? Уже 6 месяцев он сидит в тюрьме — срок достаточный (так как он не шпион). За все его вины — он стар, надломлен и не проживет долго — было бы ужасно, если бы он умер в тюрьме»⁹². Вскоре после получения этого письма император распорядился перевести Сухомлинова в более комфортабельные условия домашнего ареста.

Чтобы понять, почему освобождение Сухомлинова вызвало столь необычайно сильное общественное возмущение, необходимо иметь в виду, что к этому моменту отношения между режимом и парламентом были не просто плохи, но безнадежно испорчены. Непрекращающаяся министерская чехарда лишила царское правительство последних остатков достоинства и надежности, чему способствовало и безобразное качество отбора кандидатов на министерские посты, что многие приписывали злодейскому влиянию Распутина. Чтобы не быть голословными, возьмем Б.В. Штюрмера, бывшего премьер-министром России с февраля по ноябрь 1916 года. Твердолобый реакционер, Штюрмер был на подозрении как тайный симпатизант Германии, интриговавший в пользу заключения сепаратного мира между Россией и Центральными державами⁹³. Вспомним министра внутренних дел А.Д. Протопопова, бывшего думского депутата и раболепствующего оппортуниста, манера поведения которого была столь странной, что многие (в том числе сам царь) подозревали душевное расстройство⁹⁴. Визит Протопопова к Сухомлинову вскоре после возвращения последнего домой подлил масла в огонь спекуляций о личном участии Протопопова в освобождении генерала и окончательно погубил его репутацию⁹⁵. На встрече между Протопоповым и лидерами Прогрессивного блока на квартире председателя Думы Родзянко вечером 19 октября члены Блока с презрением отвергли предложение Протопопова «поговорить по-товарищески». Павел Милюков, известный историк и видный деятель кадетской партии, четко сформулировал причины неприемлемости этого предложения: «Человек, который служит вместе со Штюрмером, человек, освободивший Сухомлинова, которого вся страна считает предателем, человек, преследующий печать и общественные организации, не может быть нашим товарищем»⁹⁶.

Недоверие Думы к режиму, стократно возросшее с освобождением Сухомлинова, достигло своего апогея 1 ноября, когда Милюков зачитал обращение, ставшее известным как речь о «глупости или измене». Ссылаясь на немецкие газеты, Милюков перемежал свой длинный каталог ошибочных действий правительства одним и тем же вопросом: «Что это, глупость или измена?» Диатриба электризовала слушателей, вразнобой откликавшихся громкими криками. Часть депутатов в ответ вопила «глупость», другие их перекрикивали: «измена», прочие же настаивали на том, что и то и другое. «Впечатление получилось, как будто, — вспоминал позже Милюков, — прорван был наполненный гноем пузырь…»⁹⁷

Речь Милюкова вскоре стала известна в самых отдаленных уголках России. Знаком полной изоляции режима может служить тот факт, что ультрамонархист В.М. Пуришкевич, некогда яростный защитник монархии, лично отправил десятки тысяч экземпляров этой брошюры на фронт с санитарным поездом⁹⁸. Речь эта вызвала в стране такое возбуждение, что многие современники впоследствии называли ее «сигналом» к началу революции и даже «первым ударом» революции. Это мнение разделяют по крайней мере некоторые современные историки, утверждающие, что после речи Милюкова бунт против самодержавия стал лишь делом времени. Милюков внятно дал понять, что измена столь глубоко вросла в самый механизм власти, что режим утратил всякую способность к управлению страной или ведению войны. Более того, из его слов все поняли, что сетью измены связаны фигуры, занимающие самое высокое положение при дворе, возможно даже сама императрица Александра Федоровна. Как иначе можно объяснить непростительную снисходительность, недавно проявленную к одиозному Сухомлинову? Распространились слухи, будто Милюкову известно гораздо больше того, что он мог сказать, и что относительно безобидная статья в «Neue Freie Presse» о российской «придворной партии» вокруг «молодой царицы» (из которой он процитировал пассаж по-немецки) на самом деле представляла собой документ, свидетельствующий об участии императрицы в заговоре. Верно, что Распутин в самом деле считал выход из войны наилучшим для России решением, однако по этому вопросу между ним и императрицей отнюдь не было согласия. Александра Федоровна, урожденная принцесса Гессен-Дармштадтская, тайно посылавшая деньги своим бедным немецким родственникам (прибегая для этого к услугам петроградского банкира Дмитрия Рубинштейна), была при этом искренне и страстно предана интересам России и не испытывала к Германской империи, где кайзер Вильгельм II насадил прусский дух, ничего, кроме ненависти и презрения». Однако раз она вступилась перед императором за В А Сухомлинова, для сотен тысяч русских одно это служило достаточным доказательством ее вероломства.

И вот на таком фоне социальных и политических волнений сенатор Кузьмин опубликовал результат своего расследования дела Сухомлинова. Датированный 7 ноября 1916 года отчет сенатора начинался со следующего утверждения: нет никаких сомнений в том, что опасный австро-германский шпионский заговор проник в самые важные военные секреты России, причем это началось еще до войны и продолжается поныне. Военная судебная система разоблачила и заговор, и заговорщиков, главарями которых были полковник Мясоедов, полковник Иванов и Александр Альтшиллер. Сухомлинов состоял в тесном контакте со всеми тремя негодяями, равно как и со многими их пособниками. Мясоедову генерал вообще оказывал протекцию, бывший министр не скрывал своего близкого знакомства с полковником, несмотря на разделявшую их разницу в звании и статусе, начиная с 1912 года пользовался его услугами в контрразведывательном ведомстве, игнорируя многочисленные официальные предупреждения о неблагонадежности Мясоедова, и выдал ему в 1914 году свидетельство для возвращения на военную службу в армию. Эти действия в обход закона слишком многочисленны, чтобы их можно было счесть совпадениями или случайными оплошностями. В отношениях генерала с казненным шпионом просматривается зловещая система — система, которая приводит к «несомненному заключению, что и Мясоедов, и генерал Сухомлинов действовали сообща к достижению одной преступной цели — измене России в пользу Германии»¹⁰⁰.