Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 3. Противостояние - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Ченнык cтр.№ 55

Что поделаешь, в данном случае речь идет не о варварстве диких славянских воинов, а лишь о тактике «жертвуй ради победы», к которой русская армия прибегла еще до Альмы. В стратегических целях уничтожались запасы сена, предавались огню населенные пункты. Колодцы тоже не были исключением.

Варень, полный оптимизма все предшествующие дни, кажется, начал его терять: «В течение всего этого долгого дня мы были лишены питьевой воды и питались только одними галетами….Повсюду колодцы были отравлены сброшенными туда трупами, но мой денщик сумел обнаружить источник чистой воды, и вскоре он уже будил меня с чашкой чая в руке. “Старики” прозвали этот бивуак “лагерем Жажды“».

15(27) сентября французы возобновили движение, направившись сначала к Байдарской долине, затем к мысу Херсонес. Трудно сказать, чем вызвано столь странное движение, заставившее сделать «крюк» по Крыму. Вероятно, что они просто продолжали движение в ранее заданном направлении, стараясь нагнать отступающих русских. В этом сыграла роль и временная потеря управления французским контингентом, когда Сент-Арно был при смерти, Мартенпре не решался взять командование на себя, а Канробер все еще был только командиром дивизии, хотя никто не сомневался — он станет преемником командующего. Его 1-я дивизия перешла в авангард, уступив роль тылового прикрытия 3-й. В голову колонны переместился 2-й полк зуавов. 25 сентября, чувствуя приближение смерти, Сент-Арно вызвал Канробера и передал ему командование войсками. В последнем приказе он попрощался с армией: «Ваш командующий, побежденный коварной болезнью, вынужден отказаться от тяжелого бремени командования…». Канробер передал командование 1-й дивизией бригадному генералу Вино.

Неприятным сюрпризом для французов стало отмеченное офицерами падение дисциплины. Герен отчасти относит это на то, что главные «разбойники» — стрелки и зуавы, перестали бояться гнева своего маршала, находящегося при смерти. Когда 25 сентября они дочиста разграбили и разгромили, а потом подожгли богатое имение (Герен называет его имение Бибикова), то все что мог сделать Сент-Арно, лишь грустно констатировать в своем дневнике: «…это неправильно».

^{Ноель Стивен Фокс Дигби. В 1854 г. гардемарин на линейном корабле «Британия».}

По другой версии, которая более всего имеет право на жизнь, виновниками запутанного движения стали англичане. Привыкшие к их постоянным опозданиям, французы с удивлением обнаружили, проснувшись ранним утром 26 сентября, что «заклятых» союзников уже нет. Затемно, «против своего обыкновения», они снялись с бивака и исчезли в неизвестном направлении, немало удивив соратников по коалиции. Обнаружились британцы лишь в Чернореченской долине, где остановились на биваках. Вскоре тайное стало явным: англичане традиционно пытались «надуть» союзников, спеша единолично занять Балаклаву с ее удобным портом и глубокой бухтой, став в ней единоличными хозяевами. Британцы так стремились опередить своих союзников, что многие из солдат не выдерживали марша по безводной равнине. Главный врач французской армии Скрив писал, как, идя по следам англичан, французы то тут то там обнаруживали под кустами лежащих без сознания солдат союзного контингента, некоторые из которых, истощенные приступами холеры, находились при смерти. Их подбирали, грузили в санитарные повозки и позднее передали в свои части.

^{Лейтенант Альфред Маркхем. В 1854 г. гардемарин на линейном корабле «Агамемнон».}

Французам не оставалось ничего другого, как менять направление, устремляясь на запад, к Камышовой и Казачьей, уже разведанным с моря (рядом с ними уже стояли французские корабли ) широким бухтам, укрытым от ветра и с легким входом. Это был трудный путь, тем более, что часть его (до Чернореченской долины) пришлось идти по следам английской армии. Мало того, что вокруг был колючий кустарник, обломки военного снаряжения, разбитые повозки и экипажи, брошенные русскими, так еще и британцы сделали все, чтобы замедлить скорость движения шедших в авангарде пеших егерей майора Монтодона. Все тропинки были «…загромождены арбами, мулами, быками, которыми наши превосходные друзья завладели и которых они заставили идти в своем арьергарде».

На старом месте остался конвой маршала. С 27 числа Сент-Арно уже не мог самостоятельно передвигаться. С каждым часом ему становилось все хуже, любое беспокойство могло повлечь смерть. Единственным выходом могла стать немедленная эвакуация маршала из Крыма.

Впрочем, Монтодон не сильно жалел о занятии британцами Балаклавы, искренне считая, что англичане «сами себя наказали»: «Они были сильно наказаны за этот дурной по отношению к нам поступок; они сильно расстроились и имели ряд трудностей в этом порту, куда их корабли входили с трудом, где отсутствовали пристани для разгрузки снаряжения, меду тем, как нам повезло найти в Камыше удобную точку сосредоточения для нашего флота».

Французы получили прекрасное место базирования, где «…самые крупные торговые или государственные суда могут приблизиться к суше и без затруднений доставить на своем борту любой материал. Этот порт оказал нам грандиозные услуги».

Каждая из бухт была больше Балаклавской, а условия их базирования несравнимо лучше.

27 сентября маршал Сент-Арно по категорическому настоянию медиков покинул армию. К этому дню его состояние стало критическим. Бригадный генерал Лурмель писал родным: «Маршал был в кризисе вчера и хотя сегодня он немного бодрее, его врач уже не надеется на улучшение….Каждый из нас сожалеет об этом. Это положение жестоко, тем более сразу после одного триумфа и незадолго до нового. Что касается меня, того, кто особенно его любил, то переношу это слишком болезненно…».

Было принято решение об эвакуации командующего из Крыма. Символично, что к месту погрузки на «Вертолет» маршала везли в экипаже, доставшемся французам от Меншикова. Последним из армейских офицеров, кому удалось проститься с Сент-Арно, стал полковник Клер.

Вскоре войска узнали, что обожаемый ими командир скончался по пути домой 29 сентября в 4 часа вечера в присутствии своего духовника аббата Парабера.

Свидетелем прибытия тела маршала в Константинополь стал рядовой Московского пехотного полка Таторский, взятый в плен на Альме: «Увидал с французских кораблей пальбу пушечную и с-под дворца выезжающую лодку большого размера, матросов человек до двадцати гребцов; на гребцах белые манишки, на шляпах черные ленты, впереди на носу стоит балдахиня алого цвета; я спросил: что это такое?, но провожатый мне сержант, знавший немного по-русски, сказал, что это повезли главнокомандующего ихнего Сантуарно».