Последний штурм — Севастополь - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Ченнык cтр.№ 73

Поражение, которое потерпела русская армия, было обусловлено не только тактическими и организационными ошибками, допущенными теми, кто ею командовал, штурмуя склоны Федюхиных высот. Практически весь «…начальствующий персонал оказался далеко не на высоте современных требований, потому что та среда, из которой он вышел, не отличалась интеллигентностью. В армии не было инициативы вследствие того, что и в обществе была подавлена личная самостоятельность».

Пробелы в обучении войск в мирное вре мя привели к цепи поражений в ходе военных действий. Нельзя не согласиться с мнением, которое неоднократно можно было слышать в русской военно-научной среде спустя некоторое время после кампании в Крыму. Оно в своем большинстве, трезво оценивая происшедшее, сводилось к тому; что «…печальна будет участь тех войск, которые вздумают начинать, а не оканчивать свое военное образование на полях битв; которые будут рассчитывать на войне исключительно на храбрость и сверхъестественные усилия».

^{Знамя 91-го линейного полка во время штурма Севастополя. Французский рисунок XIX в.}

Современные американские военные считают, что большая часть ошибок, приведших к поражению русских, лежала в основе самой русской военной системы. Это. прежде всего, абсолютное, возведенное до мифологизации, презрение к превосходству огневой мощи и расчет на штыковые атаки для достижения победы. Увы, но панегирик «русским штыковым атакам», не мог компенсировать неумение воевать в условиях нового периода военного искусства. Горький опыт Крымской войны, которым, казалось, получил трезвую оценку со стороны ее участников в первые десятилетия после ее окончания, вскоре трансформировался в банальное забытье. В какой-то степени этому способствовали победы, пусть и достигнутые большой ценой, в войне с Турцией 1877–1878 гг. Недоверие к военному образованию и полагание на практический опыт, привело к тому, что военная школа России рабски преклонялась перед выдвинутыми Жомини принципами генеральных сражений и массирования сил, которые к середине XIX в. уже в большей степени себя изжили. И самое страшное, утверждают заокеанские коллеги, и в чем трудно с ними не согласиться: назначая старших военачальников по принципу знатности и придворных связей, а не собственно военной компетенции, система привела к тому, что отважные (именно так говорят американцы!) солдаты были посланы в бесполезную резню глупыми (и так тоже они говорят!) генералами.

Даже если военачальники и следовали принципам, воплощенным позднее генералом М.И. Драгомировым в своем, или приписываемом ему; девизе: «На смерть идут у того, кто сам ее не сторонится», это еще не означает, что подобное массовое жертвоприношение было оправданным. Тем более, что среди трезвомыслящих военных той эпохи военная мысль Драгомирова ассоциировалась с весьма высокой ценой — «…грудами человеческого мяса, потоками человеческой крови». В советское время некоторые преподаватели тактики в военных училищах преподносили курсантам как аксиому — «В хорошей армии героев нет». Их нет не потому, что все солдаты и офицеры в своей массе трусы, а потому, что в их подвигах нет необходимости по причине всесторонней подготовки и тщательному планированию военных операций на разных уровнях. А.В. Суворов был прав, говоря, что «каждый солдат должен знать свой маневр». При Черной речке не то что солдаты — большая часть офицеров не была посвящена в планы командования. И действовали они, соответственно, по ситуации, а не по диспозиции. Вспомним хотя бы, что в 5-й дивизии построение частей было доведено до полковых и батальонных командиров уже перед началом атаки.

Крымская война — одно из лучших подтверждений вышесказанного. Изучая ее ход, лишний разубеждаешься в правоте седых полковников-преподавателей, за плечами которых была не одна война. При правильном использовании войск, знании своего дела, не было нужды гонять пехоту в лихие штыковые атаки на закрепившегося и организовавшего прочную оборону неприятеля. Оставим рыдания от восторга женщинам, а восхищение генералами, устилавшими крымскую землю трупами «чудо-богатырей» после «молодецких» атак, авторам прошлым (например, Дубровину) и авторам современным (например, Шавшину и Иванову). Все они забывают о главной цене подобных действий — человеческих жизнях, которая меры не имеет.

Если один из таких генералов ходил по севастопольским траншеям и не пригибал свою генеральскую голову под неприятельскими пулями — это его личное дело, но то, что он заставлял не пригибать головы и солдат — это уже не просто тупость, глупость и самодурство облаченного властью индивидуума, это — деяние, граничащее с преступлением.

Военные круги России чрезвычайно скептически оценивали состояние управления войсками. Именно ему, а не лепету о призрачном численном превосходстве, они считают обязанными поражения во всех без исключения полевых сражениях. При этом, говоря о том, что «…в траншеях сухопутные войска вели в большинстве случаев бой самоотверженно», то в сражениях вне крепости, в попытках победить союзников Крымская армия потерпела «…два тяжких поражения: 24 октября 1854 г. под Инкерманом и 4 августа 1855 г. на Черной речке».

Генерал Куропаткин ставит поражение при Инкермане в прямую связь с Чернореченским. Одной из причин неудачи последнего он видит в том, что после инкерманской «…потери 10000 выбывшими из строя, упадок нравственного духа в войсках, недоверие к своим начальникам и недоверие к войсками кн. Меншикова были результатами неудачи, надолго поставившей русскую армию в пассивное положение. Судьба Крымской кампании была предрешена: лучший момент для освобождения Севастополя упущен, действия наши утратили последнюю уверенность, а в армии началось нравственное разложение, приведшее к неизвестным дотоле злоупотреблениям.

Меншикова сменил кн. Горчаков, но дела наши не пошли лучше. Руководство войсками на р. Черной было то же, что под Инкерманом. Частные начальники не помогали друг другу, атака со стороны Севастополя не поддержала наши действия на Черной речке… Такой результат был тем более тягостным, что союзники не имели превосходства в силах на Крымском полуострове».

В другой своей работе «Русская армия», относящейся к этому же периоду, Куропаткин называет причины поражения при Черной речке:

1. Отсутствие взаимодействия между войсками, участвовавшими в сражении;

2. Слабость поддержки артиллерии;

3. Ошибки планирования;

4. Неправильное отсутствие (бездействие) кавалерии;

5. Слабая тактическая подготовка военачальников русской армии, особенно их неумение вести наступательные действия.

^{Тяжёлое ранение генерала Боске во время штурма Севастополя. 1855 г. Худ. А. Ивон.}

Зайончковскпй, определяя причины поражения на Черной, утверждает, что «Не веря в успех задуманного боя, князь Горчаков нерешительно руководил войсками, переменив раз и навсегда намеченный пункт атаки, и потерял почву под ногами из-за происшедшей путаницы в передаче приказаний; войска вводились в дело частями, резерв запоздал и в результате — новая неудача и громадные потери».