"Спасите наши души!". Неизвестные страницы истории советского ВМФ - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шигин cтр.№ 80

Ветераны лодки рассказывают, что, когда атомоход стоял в ре­монте, офицеры-механики решили сделать на пульт особые кресла. Сами разработали чертежи, сэкономили спирт и на него заказали кресла рабочим Затем была целая операция по затаскиванию их на пульт. Кресла эти были предметом гордости управленцев К-8 и жгучей зависти офицеров других экипажей. Имеющие несколько фиксированных положений, с подголовниками и подлокотниками, радующие взгляд зеленой обивкой, они были как островок земной жизни среди спартанского аскетизма лодочного убранства Имен­но в этих креслах встретили свой смертный час офицеры первой смены.

Встречаясь с оставшимися в живых членами экипажа «вось­мерки», командирами электромеханических боевых частей лодок этого проекта, я неизменно спрашивал одно и то же: «Была ли хоть какая-то возможность спасения у офицеров, оставшихся на пульте?» Все они отрицательно качали головами. А бывший член экипажа К-8 капитан 2-го ранга в отставке Белов рассказал следующее: «Из выгородки пульта существовал аварийный лаз, по которому в слу­чае необходимости подводники могли теоретически выбраться, но практически лаз этот, по головотяпству ли, некомпетентности ли, был сделан настолько узким, что в него не смог бы протиснуться и ребенок, не говоря уже о взрослом человеке, да еще с дыхательным аппаратом. Думаю, что ребята это понимали не хуже меня».

Итак, все четверо офицеров прекрасно понимали, что их ждет впереди. Но боевого поста не оставил никто. То, что сделали эти уже обреченные на смерть люди, к глубокому сожалению, не было по достоинству оценено ни тогдашним руководством страны, ни нами, живущими сегодня. Это в высшей степени не­справедливо, ибо имена всех четверых достойны того, чтобы быть вписанными в скрижали истории нашего Отечества золотыми буквами: капитан 3-го ранга Валентин Григорьевич Хаславский, капитан-лейтенант Александр Сергеевич Чудинов, старшие лей­тенанты Геннадий Николаевич Чугунов и Георгий Вячеславович Шостаковский ценою своих жизней предотвратили тепловой ядерный взрыв в нескольких сотнях миль от европейского побе­режья. Надо ли говорить, что ждало бы испанцев, португальцев и французов, если бы он произошел? Страшно подумать, что ждало бы весь мир после атомной катастрофы у берегов Европы! Но, к счастью, всего этого не произошло.

Боевая смена пульта главной энергетической установки успе­ла сделать главное — сбросить аварийную защиту, регулирующие стержни реактора, опустить компенсирующую решетку на кон- цевики, тем самым надежно заглушив ядерные реакторы.

А через задраенную дверь к ним уже вовсю валил удушающий дым, горели переборки, к концу подходили запасы воздуха

Из объяснительной записки капитана 2-го ранга В.Н. Паши- на: «...С пульта поступил доклад: «Кончается кислород!»... Даль­нейшие действия пульта управления ГЭУ неизвестны, так как последний доклад их в шестой отсек был о плохой обстановке. Им было дано разрешение выйти через шестой или восьмой от­сек. Больше связи не было...»

Объяснительная записка капитана 1-го ранга В.А. Кашир­ского: «..Во время всплытия получен доклад по телефону с пульта управления ГЭУ через отсек: «Аварийная защита сброшена!» Позднее с пульта был доклад, что кончается кислород. После этого докладов не поступало. Командир приказал личному составу пульта выходить в шестой отсек через лаз».

С шестым отсеком у пульта связь оставалась, видимо, до самых последних минут жизни офицеров, оставшихся среди бушующего пламени. Там и услышали последнее:

— Кислорода больше нет! Ребята, прощайте, не поминайте нас лихом! Всё!

Кто из четверых прощался с товарищами, сказать трудно, да так ли это и важно? Все четверо исполнили свой долг до конца, все четверо приняли мученическую смерть, все четверо и доныне лежат на дне Атлантики в стальном саркофаге затонувшего атомохода, ставшего им последним пристанищем Хаславский, Чудинов, Чугунов, Шостаковский — безвестные герои нашего времени.

На ходовом мостике какое-то время надеялись на чудо: вдруг офицерам удалось прорваться в шестой отсек, вдруг кто-нибудь да уцелел! К половине четвертого утра личный состав шестого отсека вышел наверх. Они-то и рассказали о прощальных словах остав­шихся на пульте.

Геннадий Александрович Симаков вспоминает: «Тревога застала меня на пульте ГЭУ. Поступил сигнал о пожаре в третьем отсеке. Нам тут же поступила команда увеличить обороты линии валов до 240. Глубина погружения была еще 100 метров. С сигналом тревоги на пульт прибежали Хаславский и Чудинов. Чудинов крикнул: «По­жар не в третьем, а в седьмом! Оглянись назад!» — «Не может быть! Объявлено, что пожар в центральному посту. Я эту команду передал в энергетические отсеки!» Хаславский сказал: «Оглянись!» В открытую дверь выгородки я увидел клубы дыма. Отсек быстро задымливался. Дым начал поступать и к нам на пульт. Я дал команду по «Каштану»: «Шестой и седьмой! Подать на пульт аппараты ИДА! Загермети­зировать пульт со стороны седьмого!» Однако команда не прошла. Чудинов пытался было вскрыть лаз в шестой отсек над резервным питательным насосом, но это ему не удалось. Во-первых, не было инструмента для свинчивания гаек, да и сам лаз был настолько узок, что пролезть в него мог бы только пятилетний ребенок. Хаславский сказал: «Оставь! Что бы ни было, мы остаемся на пульте. Уходить некуда, да и нельзя — реактор на ходу». После этого Хаславский с Чудиновым сбегали в отсек и принесли свои ИДА из кают. Шоста­ковский и Чугунов тоже включились в аппараты. У меня ИДА не было, и я начал задыхаться. В этот момент поступила команда покинуть седьмой отсек. Услышав команду покинуть отсек, я сказал Чудинову, что перед выходом нужно сбросить аварийную защиту реакторов и уходить. Чудинов ответил, что еще рано сбрасывать, так как еще большая глубина. Так как первая боевая смена уже приняла вахту на пульте, я по приказанию Хаславского оставил пульт, чтобы добраться до девятого отсека. Я был командиром девятого.

В седьмом уже к этому времени никого не было, все отсек оста­вили. Стоял сплошной дым, и я брел на ощупь, рот и нос закрывал как мог рукавом. В шестой пройти не смог, переборка была уже задраена. Пошел к восьмому. По дороге наткнулся на сидевшего на корточках матроса. Он растерялся и не успел покинуть отсек и теперь задыхался. Взял за руку и повел. В восьмой выйти, к сча­стью, успели. Там было много народу. Командовал Николай Ясько. Дыма было еще не очень много. Люди готовили ИДА, некоторые уже включались. Из восьмого перебежал в девятый и вступил в командование отсеком».

Восьмой отсек жилой. Здесь расположен камбуз и лазарет. Сиг­нал тревоги застал там девятнадцать человек. Борьбу за живучесть в отсеке возглавили капитан-лейтенант Николай Ясько и лейтенант Шевцов. На оставшихся фотографиях Ясько весел и улыбчив. Таким остался Николай и в памяти своих товарищей. Все у него было как у всех: школа, инженерное училище, лодка, переезды и чемоданная офицерская жизнь, жена и две маленькие дочки. О чем мечтал Николай Ясько, я не знаю, зато знаю другое — свой долг офицера и командира он исполнил до конца, как исполнили его все бывшие рядом с ним матросы и старшины.

Уже через несколько минут после начала пожара в восьмой отсек стали перебегать подводники из аварийного седьмого отсека. Многие, наглотавшись дыма, падали на палубу в нескольких шагах от переборочного люка. Их втаскивали в отсек на руках. Впустив всех, капитан-лейтенант Ясько приказал задраить переборку с седьмым отсеком Однако дым оттуда все равно интенсивно поступал.