Дело "Памяти Азова" - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шигин cтр.№ 73

Не имея точных указаний, командир „Олега“ вел себя самостоятельно и иначе поступить не мог. Комиссия отмечает, что командир „Олега“ — опытный морской офицер и в условиях, создавшихся для действий „Олега“, другого сделать ничего не мог.

Свое заключение и весь материал, послуживший для него основанием, Особая комиссия представляет Революционному Военному Совету Республики на усмотрение. Председатель комиссии С. Нацаренус, Нагенмор Евг. Беренс».

Английский журналист Поллак в своей книге «Юрьевские дни» приводит рассказ командира английского миноносца «Уэйкфул» Р. Джекса: «Я всегда с трепетом относился к русскому флоту, считал его одним из лучших в мире… Но когда узнал, что один из его командующих плавал почти без топлива, проводил кампанию как прогулку — днем без маскировки и разведки, сразу понял, какие офицеры перекинулись к большевикам. А ведь русские миноносцы, если бы действовали скрытно, наделали бы шуму в Ревеле и спокойно убежали». Под «перекинувшимися офицерами», разумеется, подразумевается не кто иной, как Раскольников и его окружение.

В конце концов, главным виновником был «назначен» начальник Морских сил Балтийского моря бывший контр–адмирал Зарубаев, который вскоре и был арестован органами ЧК, а также оба командира попавших в плен эсминцев. Последних предполагалась аттестовать, когда представится такая возможность. И хотя чрезвычайная комиссия РВС однозначно указала на грубые промахи Раскольникова и Альтфатера, смещается с поста начальника Морских сил Балтийского моря именно военспец Зарубаев.

На допросе чрезвычайной комиссии РВС Зарубаев заявил следующее: «Правила морской деятельности восходят еще из прежних веков. И правила эти связаны с должными места морского начальника понятиями. Важнейшее из них — не спускать флаг перед неприятелем даже перед угрозой смерти!» Уж кто–кто, а он имел право так сказать. В далеком 1904 году старший артиллерийский офицер крейсера «Варяг» лейтенант Зарубаев на деле доказал верность флагу и долгу в знаменитом бою легендарного крейсера при Чемульпо. Помните:

Увы, Раскольников и «Спартак» оставили о себе совсем другую память…

Наконец–то даже Троцкому и его компании стало понятно, что ораторы–дилетанты не могут командовать флотом, даже если очень красиво кричат с трибуны. Вывод был таков: «Пора прекратить пренебрежительное отношение к старым морским кадрам, которые для войны на море готовятся долгие годы». Но Раскольникова после освобождения он все равно должностью не обидит. Пусть Раскольников бездарь, пусть он трус, но зато он лично предан Троцкому, а последнее перевешивало все остальное.

Разумеется, что Троцкий прекрасно понимал, что после неудавшейся авантюры его авторитет на Балтике сильно пошатнулся. Чтобы поправить положение, он вскоре лично посетил флот, чтобы навести порядок и показать свою силу и власть.

Из воспоминаний Г. Четверухина: «В январе 1919 года штаб Балтийского флота посетил Л. Троцкий. Я слышал отзывы о нем как о блестящем ораторе и публицисте ив тоже время как о мстительном и жестоком человеке, апологете теории „перманентной революции в мировом масштабе“. По его указанию при Реввоенсовбалте был создан Революционный трибунал, во главе которого был поставлен В. Трефолев. Троцкий выступил с кратким докладом „О положении на флоте“, и в первый и последний раз я видел и слышал его. Запомнилась пышная шевелюра, бородка кисточкой. надменное выражение лица, холодно поблескивающие глаза из–за стекол пенсне, энергичная жестикуляция, громкий голос.

Он говорил, что Балтийский флот находится не на высоте тех требований, которые предъявляются к нему Советским правительством. Дисциплина тоже не на высоте. Боевая подготовка отсутствует. Имеются факты предательства и измены со стороны командного состава, и теперь в случае чего–либо подобного кара падет и на их семьи. Нет четкого разграничения функций между командным составом и различными выборными организациями. Командиры не облечены дисциплинарными правами. Судовые комитеты, общие собрания подменяют командование и вмешиваются во все его функции. Балтийский флот, поэтому, застрял на уровне „разрушения“ старых форм. Судовые комитеты будут упразднены, а вся власть вверена командиру и определенному к нему комиссару. Тем самым оперативная власть будет у командира, а политическая — у комиссара. Но, ни тому, ни другому не будет прощения за допущенное преступление против революции, и они пойдут под суд Ревтрибунала.

Говорил он красноречиво, действительно как трибун, но, почему–то, честно говоря, мне не понравился.

Возможно, этому способствовало имевшееся у меня к нему предубеждение, возникшее под влиянием высказываний Зарудного, которому пришлось несколько раз с ним встречаться. „Троцкий имеет отталкивающую манеру задавать вопросы официальным, ледяным тоном, как на допросе, удручающе действующим на собеседника, который старался, прежде всего, не сказать чего–либо лишнего (имея печальный опыт Щастного) и был всегда рад, когда беседа заканчивалась“. После отъезда Троцкого среди сотрудников штаба происходили шумные обсуждения его доклада. Одни скептически утверждали, что это очередная „говорильня“, сколько их уже было, и все без результатов. Другие, настроенные более оптимистично, придерживались мнения, что „хотят ли этого или не хотят“, а жизнь заставит отказаться от „комитетчины“ и восстановить власть командиров, пусть при условии назначения к ним комиссаров».

Визитом Троцкого «приведение в чувство» командного состава Балтийского флота не закончилось. Вслед за ним прикатила и супруга «вероломно плененного англичанами» Раскольникова Лариса Рейснер, чтобы припугнуть бывшее флотское офицерство.

Историк капитан 1–го ранга М. А. Елизаров пишет: «Последствия военной неудачи конца декабря 1918 года изживались в ходе всей складывающейся внутриполитической обстановки на Балтийском флоте. В начале января на Балтийский флот прибыла Особая комиссия Реввоенсовета для выяснения причин неудачи операции. Она разработала комплекс мер по повышению боеспособности флота. Эти меры оценивались. как решающий шаг, определивший перелом на флоте в сторону повышения его боеспособности. Главными положительными решениями комиссии считались решения в области укрепления воинской дисциплины, упразднения судовых комитетов, учреждения политотдела вместо Совкомбалта и др. Вместе с тем комиссия стремилась использовать неудачу военной операции как повод для „завинчивания гаек“ на флоте. Эти решения затрагивали и демократические чувства матросов. Кроме того, комиссия, в которой важную роль играла Л. М. Рейснер, являвшаяся комиссаром Морского генерального штаба, стремилась выгородить Ф. Раскольникова, в то время как в матросских массах, и ранее не любивших его, было распространено мнение о его безусловной виновности».

Из воспоминаний Г. Четверухина: «В начале февраля 1919 года начальник штаба А. Домбровский пригласил главных специалистов к себе в кабинет и объявил, что комиссар Морского генерального штаба, прибывший из Москвы, хочет с нами побеседовать. Я знал, что комиссаром Генмора в то время являлась Лариса Михайловна Рейснер, дочь профессора, талантливый литератор, член РКП (б), обаятельная женщина, но, по имеющимся слухам, активный, напористый и до грубости прямолинейный человек.