Дело "Памяти Азова" - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шигин cтр.№ 41

Как интересно было бы послушать разговор этих совершенно разных людей. Один — офицер, выкормок буржуазии, другой — революционер, бросающий пламенные слова: Мы желаем возрождения России и флота. Мы уверены в победе, ибо в наших рядах минный отряд, броненосцы „Цесаревич“, „Слава“, крейсер „Богатырь“ и транспорт „Рига“. Затем Колодин сообщил, что в Ревеле на „Память Азова“ приведут двоих: один видный революционер, а другой трудовик, член Государственной Думы. Команда крейсера сплотилась еще до выхода из Кронштадта, разделясь на несколько революционных групп: социал–демократов, социал–революционеров и трудовиков.

В боевой рубке состоялось краткое совещание, на которое пригласили кондукторов; им даже разрешили надеть свою форму. Лобадин обратился к ним, прося поддержать революционное восстание и распределил между ними обязанности. Один из кондукторов, не надеясь на успех восставших, благоразумно попросил запереть их снова в каюту.

Вообще, между верными собаками офицеров — кондукторами и революционерами была пропасть. Кондукторам говорили о борьбе за правду и свободу, они продолжали спрашивать: „как же приниматься за дело, не зная, что делать?“. Тщетно Коптюх напоминал о восстаниях на броненосце „Князь Потемкин Таврический“ в Севастополе, о лейтенанте Шмидте и кондукторе Частнике. В заключение он стал читать революционный манифест о необходимости помочь рабочим и о 9 января.

Во время заседания в рубку вбежал телеграфный квартирмейстер Баженов и сказал: „Товарищи, команда пала духом. Нужно ее воодушевить“. Заседание было прервано, команду собрали на баке. Коптюх стал на шпиль и обратился к команде с речью. Причиной восстания был роспуск Государственной Думы и массовый арест лучших людей. Далее он упомянул о постановлении думской социал–демократической фракции и трудовой группы передать всю землю крестьянам. Вместе с „Ригой“ крейсер должен уйти из Ревеля в Свеаборг и там присоединиться к учебно–минному отряду, тоже поднявшему восстание. В заключение Коптюх прочитал команде выборгское воззвание, а также воззвание трудовиков и думской социал–демократической фракции.

Он предложил даже провозгласить „ура“ за свободу, но настроение команды действительно сильно понизилось; только после вторичного крика квартирмейстера Баженова: „ура“ его подхватили, и то очень немногие. Затем спросили команду, что делать с арестованными офицерами. Сторонников убийства оказалось мало, и вопрос был отложен. Команда получила по полчарки вина и разошлась обедать.

Около двух часов дня восставшие встретили в море „Летучий“. Миноносец, в ответ на сигнал „присоединиться“, начал быстро уходить. Тогда по нему сделали два выстрела из 6–дм орудия и несколько из 47–мм пушек. Близ Ревеля „Память Азова“ встретил какой–то коммерческий иностранный пароход. На него была отправлена шлюпка, которая привезла газеты и радостное известие, что в Свеаборге даже лайбы ходят под красным флагом.

В 5 часов дня крейсер стал на якорь на ревельском рейде. Лобадин остановил портовый пароход „Карлос“, который вел на буксире баржу. Команда пересадила на пароход раненого судового священника и двух вольных поваров, служивших на корабле. Одному из этих сомнительных людей Лобадин поручил все–таки зайти в лавочку и передать человеку в форменной фуражке и очках, которого он там найдет, приказание прислать шлюпку. Очень остро стоял вопрос с провизией. Характерно для честности революционного моряка, что Лобадин не велел трогать денежный сундук и сказал Коптюху, что „деньги на провизию надо достать с берега“.

Коптюх написал записку, но почему–то ее не доставили, она так и осталась на крейсере. Эту записку собирались везти на берег машинный содержатель Аникеев и баталер Гаврилов. Они уже переоделись в штатские костюмы одного из вольных поваров, но Коптюх колебался, не убегут ли они. В записке Коптюх писал, что к „Памяти Азова“ пока еще никто не присоединился, а Свеаборг в руках восставших матросов и солдат. Сообщал Коптюх о плане захватить Ревель и просил по этому поводу прислать положительный ответ. Он звал также на корабль члена Государственной Думы, если он уже приехал. Главное же, надо было позаботиться о провизии для крейсера.

Настроение восставших падало, потому что они чувствовали себя изолированными от масс флота. Кондуктора, которые никак не могли сочувствовать революции, намотали на ус упадок настроения большинства команды. Они задумали черное дело: овладеть крейсером и, так или иначе, подавить восстание. Действовали с подходцем, с хитрецой. Всячески обхаживали учеников перед ужином и наводили их осторожненько на мысль об ужасных последствиях мятежа.

Один из единомышленников Лобадина случайно подслушал эти переговоры и побежал на бак, где собрались члены комитета. Команда села ужинать, но членам комитета было не до ужина. Получив сообщение, что кондуктора мутят команду, Лобадин приказал дать дудку: „кондукторам наверх“. Один из кондукторов выскочил с револьвером наверх и крикнул: „Переменный и постоянный состав, кто не желает бунтовать, становись по правую сторону, а кто желает — по левую“. Кондуктор был положен на месте, успев дать один или два выстрела из револьвера.

Тем временем внизу дали команду: в ружье! Ученики, разагитированные кондукторами, расхватали винтовки, патроны, и началась стрельба. Почти все революционеры собрались на баке, несколько из них бросились за борт, остальные отстреливались от наступавших учеников. Один из революционеров пытался навести на учеников пулемет, но его сбили с ног, избили и связали. На беду смертельно ранили Лобадина. Когда его убийца торжествующе крикнул об этом команде, революционные матросы совершенно пали духом. Они быстро спустились в машину и в батарейную палубу, где смешались с учениками. Когда ученики прорвались на верхнюю палубу, революционеры бросили винтовки.

Еще в самом начале борьбы один кондуктор с несколькими учениками спустился вниз и освободил арестованных офицеров. Два мичмана сейчас же поднялись наверх и стали распоряжаться подавлением мятежа. По их приказанию обезоруженных арестованных революционеров начали свозить на берег на шлюпках и портовых пароходах. На первых двух шлюпках отправили главарей: Баженова, Колодина, Болдырева, Котихина, Пенкевича, Григорьева, Кроткова, Осадского и др. Весь постоянный состав тоже свезли на берег, и на крейсере оставили лишь часть машинной команды, необходимой для поддержания паров.

Коптюха выловили из воды, где он проплыл саженей десять, баталера Гаврилова нашли в машине лишь на следующий день.

Около десяти вечера со стороны моря к крейсеру подошла шлюпка со спущенными парусами. Часовой окликнул шлюпку и получил ответ: „Косарев. К Лобадину и Колодину“. Мичман Кржижановский, распоряжавшийся на крейсере, велел ответить: „Лобадин и Колодин принимают“.

В это время с берега возвращался баркас, отвозивший арестованных. Писарю Евстафееву, старшему в патруле, было приказано задержать шлюпку. А люди из шлюпки доверчиво кричали: „Здорово, товарищи!.“.

Евстафеев предложил им перейти на баркас. Таким образом, удалось арестовать и обезоружить запасного гальванера Косарева, ранее служившего на „Памяти Азова“, и двух неизвестных. Во время мятежа было убито 6 офицеров, ранено 3 офицера, судовой священник, два кондуктора, и матросов убито 20 и ранено 48».