Мятеж броненосца "Князь Потемкин-Таврический". Правда и вымысел - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шигин cтр.№ 85

Минный машинист «Потемкина» Тихон Мартьянов, как активный мятежник, был заочно приговорен к повешению, замененному после Октябрьского манифеста императора на 15 лет каторги, бежал из мест заключения и перебрался в Румынию. После революции он вернулся в Севастополь и, к всеобщему удивлению, определился снова служить на «Потемкин» (ставший к этому времени уже «Борцом за свободу») в качестве штатного «представителя героической команды 1905 года». Мартьянов был популярен среди черноморских матросов. По некоторым данным, именно с его подачи начались поиски и последующие расстрелы офицеров как из бывшей команды «Потемкина», так и принимавших участие в расследовании обстоятельств мятежа. В 1919 году Мартьянов был пойман и расстрелян белогвардейцами в Крыму.

Были и весьма любопытные истории. Так, потемкинец Кузьма Перелыгин, находясь в Румынии, уже в осенью 1905 года первым написал подробные воспоминания, с указанием множества фамилий участников событий и многочисленных деталей происшедшего. Текст воспоминаний подозрительно быстро попал в руки полиции, после чего данные воспоминаний были использованы во время следствия и суда над потемкинцами. После революции бывший корабельный писарь Перелыгин вернулся в Россию, где и опубликовал свои воспоминания в 1924 году. В 1935 году о воспоминаниях Перелыгина неожиданно вспомнили, причем вспомнили в НКВД, когда нашли текст его воспоминаний в делах заграничной агентуры департамента полиции. При чтении воспоминаний бывшего писаря оказалось, что они больше напоминают официальный отчет о действиях мятежников. В июле 1935 года начальник 12-го отдела главного в управления госбезопасности Эйдельман информировал ЦИК СССР, что «Перелыгин нами будет привлечен к ответственности», как осведомитель и провокатор. Однако чекисты опоздали, так как в 1935 году Перелыгин уже сидел за решеткой, отбывая срок за «неисправные столовые весы», а точнее, за жульничество в торговле. Сам Перелыгин в это время, именуя себя старым революционером-большевиком, молил о своем досрочном освобождении «за былые заслуги перед революцией» Общество старых большевиков. Пока разбирались, как лучше посадить Перелыгина, посадили и расстреляли самого Эйдельмана, а потом и тех, кто посадил и расстрелял Эйдельмана. О доносчике Перелыгине как-то снова забыли, и он, теперь уже навсегда, исчез из поля зрения потомков.

Из воспоминаний старого севастопольца: «До Великой Отечественной войны в доме по соседству с домом моего прадеда жил участник мятежа на броненосце “Князь Потемкин-Таврический”. Бывший матрос 2-й статьи означенного броненосца, бывший политический каторжанин, идейный анархист и беспробудный пьяница — дядя Кроня. Кроня пользовался небывалым авторитетом среди корабельской молодежи и, естественно, у властей района и города, которые привлекали его к разнообразнейшим торжественным мероприятиям, посвященным всевозможным знаменательным датам и годовщинам Великой Октябрьской Социалистической революции. Ему даже справили полный матросский костюм, правда, советского образца, но хорошо стилизованный под 1905 год, дали пулеметную ленту со стреляными патронами и учебную ручную гранату, а на груди у него был пришпилен огромный красный бант. В таком виде он и появлялся на всех общественно значимых мероприятиях района и города. Дядя Кроня был счастлив таким признанием, как зеницу ока хранил свою замечательную форму одежды и прилагаемый к ней реквизит.

Значения имени “Кроня” я не знаю, это может быть что угодно — и фамилия, и имя, в конце концов, — просто кличка, его жена, тетя Варя, вспоминая о нем, говаривала: “мой Кронечка” и ревела белухой. Я сам, в своем юношеском максимализме, полагал, что эти рыдания необоснованны, так как от своих родителей знал, что в свое время этот Кронечка колотил ее нещадно, то есть бил смертным боем, и по пьянке и просто так, от настроения. Теперь, по прошествии жизни, я так не думаю…

Дядя Кроня имел ялик, что позволяло ему неплохо зарабатывать промыслом рыбы и перевозкой через севастопольские бухты городских обывателей, его жена продавала добытую им рыбу на Корабельском базаре. И все бы хорошо, если бы у Крони не было пагубной привычки — в пьяном недоумении прилюдно, по шалманам да забегаловкам, рассказывать о восстании на броненосце “Князь Потемкин-Таврический”.

К сожалению, на свою беду, излагал он не красивую, полностью соответствующую “Краткому курсу истории ВКП(б)” версию этих событий, а совсем другое предание — корявое и идейно невыдержанное. Это была какая-то навязчивая идея, Кроня постоянно твердил о ней своим собутыльникам, клятвенно уверяя их, что “усе так и було” и что из-за одной паскудной гниды и собственной глупости многие хорошие хлопцы, да и он вместе с ними, сами себе жизнь под корень срубили. За эти деяния Кроню, в конце концов, арестовали и предали суду. Процесс был открытым. Протрезвевший за время предварительного заключения Кроня каялся, уверяя и судей и публику, что все его разговоры не от ехидства, а от неумеренного потребления “зеленого змия”, и что во всем виноват проклятый царизм.. По суду получил наш страстотерпец срок заключения—десять лет лагерей, и навсегда убыл в неведомые дали. По крайней мере, на Корабелке его больше никто и никогда не видел. Жену дяди Крони, тетю Варю, торговку жареными семечками, я до сих пор очень хорошо помню. Хорошо помню и ее доброе круглое лицо с постоянным выражением недоумения по поводу “посадки” мужа, героя-революционера, которое так и осталось с ней до самой ее смерти, случившейся где-то в конце шестидесятых годов прошлого века».

Крайне любопытно, что такого мог рассказывать о мятеже на «Потемкине» дядя Кроня, что угодил за свой рассказ на десять лет в лагеря, откуда уже больше не вернулся?

Разумеется, что, как это часто бывает в жизни, в истории с «Потемкиным» не обошлось и без самозванцев. Наряду с «сыновьями лейтенанта Шмидта» в СССР, как оказалось, действовали и многочисленные лжепотемкинцы, на самом деле не имевшие никакого отношения к событиям на мятежном броненосце. Но если «сыновья красного лейтенанта», как правило, являлись обычными «ворами на доверии» и дешевыми аферистами, то лжепотемкины были людьми солидными и респектабельными. Таким, к примеру, был некто К.Н. Орлов (настоящая фамилия И.Н. Егоров), написавший даже воспоминания о своем участии в мятеже, в котором никогда не участвовал. Такими были некие Ф.Т. Бармистров и И.Т. Чубук, сделавшие на своем мифическом участии в мятеже служебные карьеры, ставшие персональными пенсионерами всесоюзного значения и отхватившие в придачу ко всему, как участники знаменитого восстания, еще и по ордену Красной Звезды. Историк Ю.П. Кардашев вообще вынужден был признать в своем фундаментальном труде «Восстание. Броненосец “Потемкин” и его команда»: «Вообще число людей, необоснованно считавших себя участниками восстания, было в свое время достаточно велико. В практике работы РГА ВМФ известны десятки (!) случаев отрицательных ответов на запросы подтвердить службу на “Потемкине” тех или иных лиц». Так что проходимцев вокруг «потемкинской» темы, как мы понимаем, хватало.

Вот типичный образчик лжи вокруг революционеров-героев с «Потемкина». По сообщению некого журналиста Э.Г. Дегодюка, «арестованный властями потемкинец матрос К.А. Шрамко попал в группу из матросов, которых должны были расстрелять. Но приговор отменили, заменив расстрел отправкой провинившейся команды в Маньчжурию на фронт. Домой в Лиман Шрамко вернулся с тремя Георгиевскими крестами…» Здесь вранье все, от первого слова до последнего! Во-первых, к расстрелу приговаривали только тех, кто лично участвовал в убийстве офицеров, и если уж кому-то из них по какой-то причине и смягчили приговор, то только на бессрочную каторгу, не меньше. Во-вторых, никакую «провинившуюся команду» с «Потемкина» ни на какой фронт никогда не отправляли. Потому, что такое наказание вообще не было приято в царской России, да и война в августе 1905 года с Японией уже закончилась и Шрамко уж никак не мог пройти достаточно долго длившееся следствие, суд и доехать до Маньчжурии до ее окончания. И уж тем более — получить сразу три Георгиевских креста. Ну и последнее: согласно наиболее полному и документально выверенному списку потемкинцев, сделанному историком Ю.П. Кардашевым (Кардашев Ю.П. Восстание. Броненосец «Потемкин» и его команда. М., 2008.) никакого матроса с фамилией, хотя бы отдаленно напоминавшей Шрамко, на «Потемкине» никогда не было.