Сталин. Кто предал вождя накануне войны? - читать онлайн книгу. Автор: Олег Козинкин cтр.№ 51

А теперь смотрим, что писал о приведении в боевую готовность авиаполков с 20 июня и об отмене этого указания 21 июня генерал Н.Г. Белов, командир 10-й сад ЗапОВО, базировавшейся под Брестом.

«Николай Георгиевич Белов.

В июне 1941 года — полковник. С первого дня войны участвует в боях на различных фронтах. Награждён пятью орденами и семью медалями. Член КПСС с 1925 года.

В сентябре 1940 года в Кобрине я принял 10-ю смешанную авиадивизию.

Переучивание лётного состава на новые самолёты планировалось проводить централизованным порядкам. В частях делать это категорически воспрещалось.

В июне мы направили технический состав на заводы для изучения материальной части. Командированных из 74-го штурмового полка война застала на вокзале в Бресте.

Лётный состав должен был ехать на переучивание в июле — августе. А пока учебно-боевая подготовка продолжалась на старых самолётах.

Полки дивизии к этому времени были выведены в лагеря при своих аэродромах. 74-й штурмовой полк — на полевой аэродром, в 4–5 километрах от границы.

20 июня я получил телеграмму начальника штаба ВВС округа полковника С.А. Худякова с приказом командующего ВВС округа: “Привести части в боевую готовность. Отпуск командному составу запретить. Находящихся в отпусках отозвать”. (Худяков после этого оказался на операции в госпитале, утром 22 июня был в госпитале Минска, но уже к обеду прибыл больной в штаб. Впоследствии дослужился до маршала авиации, но в декабре 1945 года был арестован и в апреле 1950 расстрелян. Что-то мне подсказывает, что он был явно кем-то оклеветан. — Лет.)

Сразу же приказ командующего был передан в части. Командиры полков получили и мой приказ: “Самолёты рассредоточить за границей аэродрома, там же вырыть щели для укрытия личного состава. Личный состав из расположения лагеря не отпускать”.

О приказе командующего ВВС округа я доложил командующему 4-й армии генералу Коробкову, который мне ответил:

— Я такого приказа не имею.

В этот лее день я зашёл к члену Военного совета дивизионному комиссару Шлыкову (Ф.И. Шлыков в мае 1942 года был тяжело ранен в бою на Керченском полуострове и умер от ран. — Изд.).

— Товарищ комиссар, получен приказ от командующего ВВС округа — привести части в боевую готовность. Я прошу вас настоять перед округом отправить семьи комсостава.

— Мы писали в округ, чтобы разрешили вывести из Бреста одну дивизию, некоторые склады и госпиталь. Нам ответили: “Разрешаем перевести лишь часть госпиталя”. Так что ставить этот вопрос бесполезно.

Начальник штаба армии полковник Сандалов встретил меня вопросом:

— Ну как, сегодня много нарушений воздушного пространства?

— Больше, чем вчера.

— Сбивать надо.

— Леонид Михайлович, вы не хуже меня знаете, что открывать огонь по немецким самолётам запрещено. Нам приказано: нарушителей воздушного пространства заставлять садиться на нашей территории. Немецкие лётчики знают об этом и на сигналы наших лётчиков “идите на посадку” не обращают никакого внимания. Больше того, сегодня (20 июня. — Авт.) на высоте 5000 метров Ме-110 на сигнал капитана Савченко ответил пулемётной очередью, правда, промахнулся. Савченко дал ответную очередь. Немецкий самолёт задымил и со снижением ушёл на свою территорию.

Я рассказал полковнику Сандалову о беседе с членом Военного совета.

— Думаешь, один ты печёшься о семьях командного состава? Некоторые даже в округ писали, но кроме неприятностей ничего не имеют.

21 июня часов в 10 я вылетел в 74-й штурмовой полк майора Васильева, который вместе с 33-м истребительным полком базировался на аэродроме в Пружанах, проверить, как устроился полк в лагерях. В 16 часов перелетел на аэродром в 123-й истребительный полк майора Бориса Николаевича Сурина. Там планировал провести совещание с командирами полков.

На аэродроме меня уже ждал начальник штаба дивизии полковник Федульев.

Получена новая шифровка. Приказ о приведении частей в боевую готовность и запрещении отпусков — отменяется. Частям заниматься по плану боевой подготовки.

— Как так? — удивился. — Ничего не пойму.

— Ну что ж, пет худа без добра. В воскресенье проведём спортивные соревнования. А то мы было отменили их. В 33-м истребительном полку всё подготовлено.

— Нет, Семён Иванович! Давайте эту шифровку пока не будем доводить. Пусть всё остается по-старому…»

От кого последовал приказ на отмену боевой готовности, Белов не указывает. Но отменить приказ Копца (а он отдал его явно по приказу из Москвы) мог либо сам Копец, либо Павлов. Но в любом случае приказ о приведении частей ВВС ЗапОВО в боевую готовность должен быт пройти 19–20 июня во всех трёх смешанных авиадивизиях Белоруссии, прикрывавших границу и войска 3, 4 и 10-й армий ЗапОВО. А 21 июня этот приказ был отменён! И пока никто не смог доказать, что эта отмена шла из Москвы, а не от Павлова!

Далее генерал описывает, как началась война для него. 21 июня.

«Я только что сел за стол, как вдруг раздался телефонный звонок.

— Николай Георгиевич, — услышал я голос полковника Сандалова. — Командующий просит зайти сейчас к нему.

По выработавшейся привычке взглянул на часы — 24.00. “Странно, до сего дня командующий меня к себе ночью не вызывал. Видимо, произошло что-то особенное". <…>

Генерал Коробков был один.

— Получен приказ привести штабы в боевую готовность, — сказал он.

— В таком случае я подниму дивизию по тревоге.

— Не паникуйте, — остановил меня командующий. — Я уже хотел поднять одну дивизию, но командующий округом запретил это делать.

— Я командую авиадивизией, да ещё пограничной, и не собираюсь спрашивать ни у кого разрешения. Имею право в любое время части дивизии поднять по тревоге.

Надо было более подробно узнать обстановку, и я заглянул к начальнику штаба.

— Только что от командующего, — сказал я и передал Сандалову свой разговор. — Леонид Михайлович, введи в обстановку.

— Мы вызвали всех командиров штаба. Сейчас направляю своих представителей в соединения. Что касается твоей дивизии, то ты имеешь право решать вопрос самостоятельно. Командующий не несёт ответственности за её боевую готовность».