Тайны Третьего Рейха. Рай для немцев - читать онлайн книгу. Автор: Олег Пленков cтр.№ 9

Нацисты сразу развили весьма бурную деятельность по всем направлениям политики, и к ним в руки постепенно перемещались многообразные полномочия. К примеру, министра финансов постепенно лишили возможности контроля над расходованием средств в отдельных ведомствах, особенно в тех, которыми руководили нацисты и к которым был благосклонно расположен сам Гитлер. Можно сказать, что министры, располагавшие личной поддержкой Гитлера, самостоятельно распоряжались средствами. Особое положение, разумеется, заняло руководство вермахта, которое без ведома министерства финансов расходовало огромные средства.

Чиновник, ответственный за экономические проблемы, министр экономики Вальтер Функ, попал в двойственное положение в связи с учреждением в 1936 г. ведомства Генерального уполномоченного по четырехлетнему плану. Это ведомство возглавил Геринг, который по всем вопросам, в том числе и экономическим, подчинялся лично Гитлеру. Функ не смог выйти из тени Геринга и был, скорее, не министром, а статс-секретарем при Геринге. Впрочем, вскоре стало ясно, что немецкое правительство как коллегиальный орган практически перестало существовать.

Единственным государственным органом, который удерживал собственную сферу компетенций в экономической политике вплоть до 1937 г., был Рейхсбанк, независимость которого была отвоевана немецким финансовым гением ^[2] Яльмаром Шахтом. Шахт был необыкновенно честолюбив, имел о своей персоне высокое мнение ^[3] и был убежден в собственном превосходстве, как над демократическими политиками Веймарской республики, так и над Гитлером и его окружением. После окончания Первой мировой войны Шахт заслужил уважение немецкого общества тем, что неустанно разоблачал попытки французов требовать репараций, которые заведомо не могли быть выплачены. Шахт указывал, что по франко-германскому договору 1871 г. Франция в 12 приемов должна была выплатить Рейху 6 миллиардов франков золотом, что составляло 3,2% всех капиталов населения Франции в том году. А французы после Первой мировой войны потребовали у Германии 38% всех капиталов населения. Репарации с французов в 1871 г. составили 25% национального дохода Франции от уровня 1869 г., а репарации с немцев — 220% национального дохода Германии за 1913 г. Для выплаты репараций французы должны были изъять 100% драгметалла, находящегося в обращении в виде монет; Германия же должна была изъять 2220%, то есть в 22 раза больше, чем находилось у них в обращении . Видный английский экономист Д. М. Кейнс также утверждал, что Германию заставляют заплатить в 3 раза больше, чем она в состоянии это сделать.

Но Шахт был силен не только в критике, — также неоспоримы и его заслуги в преодолении инфляции 1923 г. Общественное мнение считало его магом денег, спасителем национальной валюты. Схема, по которой действовал Шахт, создавая себе легендарную репутацию, была проста: жесткость, доходящая порой до ригидности, консерватизм (о котором свидетельствовало то, что Шахт и в 30-е гг. продолжал упорно ходить в старомодном костюме со стоячим воротником), тесные контакты и связи с иностранными банками, жесткое противостояние политической системе (будь то республика или нацистский режим) без каких-либо признаков конструктивной оппозиции. Этой схеме поведения Шахт остался верен и после 1933 г. Для Гитлера же Шахт был гарантом полной финансовой ортодоксии, поскольку нацисты, как и все немцы, более всего опасались инфляции.

17 марта 1933 г. Шахт был назначен президентом Рейхсбанка, и Гитлер поставил перед ним задачу: найти средства и для борьбы с безработицей и на реализацию программы вооружений. В этом назначении большинство немцев увидело гарантию от необдуманных экспериментов в финансовой сфере. Поскольку денег в банке не было, а инфляционная политика в Германии из-за опыта 1923 г. была психологически разрушительна, а потому невозможна, Шахт разработал гениальный план: в отличие от своего предшественника Ганса Лютера, он согласился финансировать расширение кредитов для преодоления безработицы. По инициативе Шахта несколько крупных компаний (Krupp, Siemens, Rheinmetall, Guthoffnungshütte) создали МЕФО (ME FO, Metallurgische Forschungsgesellschaft — металлургическое исследовательское общество) с капиталом всего в 1 миллион марок, а Рейхсбанк взял на себя все обязательства по ценным бумагам МЕФО, неограниченно принимая его векселя, которыми государство и расплачивалось со своими поставщиками . С 1934 по 1938 гг. государство задолжало компаниям, приняв векселей на сумму 12 миллиардов марок: Рейху таким образом был обеспечен кредит, а средства по устному соглашению Шахта и Гитлера должны возвращены банку в течение 4–5 лет; на самом же деле они никогда не были возвращены. Гитлер твердо держал курс на завоевательные войны, рассчитывая погасить задолженности и избежать инфляции за счет побежденных, как это хотели сделать немцы и в Первую мировую войну.

Впоследствии Шахт обосновывал свои рискованные эксперименты тем, что новые и чрезвычайные времена требовали новых и чрезвычайных мер, хотя следует признать, что главную роль в успехе этой финансовой аферы сыграло само государство, развивавшееся после 1933 г. весьма устойчиво и стабильно и постоянно усиливавшееся. Летом 1934 г. Шахт стал еще и министром экономики, а в мае 1935 г. — генеральным уполномоченным по военной экономике. Его влияние было столь велико, что он смог избавиться от догматика Федера, твердившего старые социалистические басни о «процентном рабстве» и о паразитическом капитале.

Своими мерами по экономии валюты, необходимой для военных целей, Шахт объективно содействовал реализации гитлеровских планов: сначала он объявил о частичном, затем о полном моратории по немецким долгам. Но этого оказалось недостаточно для преодоления экономической стагнации, когда некоторый подъем конъюнктуры принес рост импорта. В конце 1934 г. Шахт отреагировал на эту проблему новым планом, в соответствии с которым доходы от экспорта и выплаты по импорту были связаны друг с другом, что привело к все усиливавшейся билатеризации торговли. План Шахта базировался на контроле над импортом (прежде всего за предметами потребления: продуктами питания, одеждой), ввоз которого возрастал в 1933–1934 гг.. Ограничения по плану Шахта привели к снижению уровня потребления немцев; это сильно не нравилось некоторым группам внутри НСДАП (особенно министерству пропаганды Геббельса и ДАФ Лея), и они начали оспаривать компетенции Шахта. В выигрыше от подковерных бюрократических игр оказались не Лей и Геббельс, а Геринг. Противостояние Шахта и Геринга не сводилось к противостоянию между разными подходами к автаркии: они оба понимали, что следует ориентироваться на мировой рынок; речь шла о власти и полномочиях. Против экономических начинаний Геринга Шахт возражал, впрочем, и по принципиальным соображениям — дело в том, что государственные «заводы Германа Геринга» (Hermann-Göring-Werke) создавались для использования бедных металлом (в отличие от шведских) немецких железных руд. Шахт же считал, что самым важным критерием в экономике должна быть рентабельность предприятий, а не то, являются они государственными или нет . Единого фронта промышленников Шахту сформировать не удалось (хотя большинство промышленников Рура было против затеи Геринга), да Гитлер и запретит критиковать Геринга. По мере улучшения конъюнктуры Шахт становился приверженцем рыночной экономики; в 1936 г. он перестал верить в необходимость контроля над внешней торговлей, который в свое время был введен по его настоянию. Когда в сентябре 1936 г. Франция девальвировала франк, Шахт счел необходимым сделать то же самое и с рейхсмаркой — это должно было означать возвращение Германии в мировой рынок. Гитлер посчитал, что это приведет к инфляции, Шахт же более опасался развития инфляции от расширявшегося производства всевозможных эрзацев (вследствие гитлеровского стремления к автаркии, приобретшей характер мании), стоивших довольно дорого. К примеру, себестоимость производства буны (искусственной резины) в 1936 г. была столь высока, что не было никакого смысла отказываться от импорта натурального продукта, но буну упорно продолжали производить, и прорыв был достигнут лишь в 1942 г., когда это производство стало рентабельным .