Рождение государства. Московская Русь XV–XVI веков - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Кром cтр.№ 23

В численном отношении нарождающаяся московская бюрократия была относительно невелика, намного уступая чиновничеству Западной Европы. За более чем сорокалетнее правление Ивана III (1462–1505) нам известны по именам 65 дьяков и 57 подьячих. Эти данные, безусловно, неполны, но они, по крайней мере, дают представление о порядке чисел. За 28 лет великого княжения Василия III (1505–1533) в источниках упомянут 121 человек с чином дьяка или подьячего. За следующие 15 лет, пришедшихся на время малолетства Ивана IV, таких известно уже 157.

Таким образом, рост налицо, даже если принять во внимание неполноту имеющихся данных. Но в абсолютных цифрах картина выглядит не слишком впечатляющей, особенно если оценивать численность правительственного аппарата не за длительные периоды, а одномоментно. Так, например, в составленном в конце января 1547 года списке дьяков Ивана IV перечислено всего 33 человека. По значительно более полным данным 1588/89 года (при царе Федоре Ивановиче) дьяков в столице и других городах страны насчитывалось не менее 70.

Сложнее оценить численность рядовых работников приказов — подьячих. Если верить Г. Штадену, утверждавшему, что в каждой канцелярии трудилось от 20 до 50 подьячих, то можно предположить, что штаты столичных приказов при Иване Грозном насчитывали в общей сложности порядка 500 человек.

Эти цифры, однако, не идут ни в какое сравнение с той армией чиновников, которой располагала самая бюрократизированная монархия того времени — Французское королевство. Например, при вступлении на престол Франциска I (1515) на гражданской службе состояло 4 тыс. человек, а в 1573 году это число достигло 20 тыс. И даже если учитывать только королевских секретарей, по рангу примерно сопоставимых с московскими дьяками, то и в этом случае контраст будет разительным: в одной только королевской Большой канцелярии (la Grande Chancellerie) в 1589 году насчитывалось 200 секретарей, т. е. в три раза больше, чем дьяков во всем Московском государстве! А ведь помимо Большой канцелярии в Париже (не говоря уже обо всей Франции!) имелись и другие учреждения (в частности, Парижский парламент) со своим штатом чиновников…

Но все относительно: Французская монархия, активно практиковавшая продажу государственных должностей, не может считаться универсальным мерилом европейской бюрократизации. Англия на этом фоне выглядела гораздо скромнее: при Елизавете Тюдор (1558–1603) во всем королевстве насчитывалось не более 1 тыс. чиновников, получавших жалованье из казны. Из них лишь несколько сот находилось за пределами столицы. При всех различиях, которые разделяли Англию и Россию конца XVI века, в этом отношении две монархии оказываются близки. И это сходство не столь поверхностно, как может показаться на первый взгляд, поскольку слабое развитие бюрократии в обеих странах компенсировалось активным вовлечением местного населения (особенно дворянства) в управление государством. Но об этом речь впереди.

* * *

Иван IV, прозванный потомками Грозным, провел на престоле почти всю свою жизнь, более 50 лет (1533–1584). Его долгое царствование вместило в себя множество войн (включая завоевание Казани и Астрахани, отражение крымских набегов и борьбу с Польшей и Швецией за прибалтийские земли), административные преобразования и кровавый опричный террор. Биографии первого русского царя и событиям его царствования посвящено немало книг и статей. В этой главе я коснусь лишь некоторых эпизодов той бурной эпохи, а именно тех из них, в которых отразился интересующий нас процесс — становление государства раннего Нового времени.

Трудное детство, или прерогативы монарха в Московском государстве

Иван Васильевич стал великим князем в трехлетнем возрасте, когда в декабре 1533 года внезапно умер его отец Василий III. Умирающий государь поручил сына-наследника опеке трех доверенных лиц. Одним из первых шагов опекунов стал арест брата покойного правителя — удельного князя Юрия Дмитровского (неясно, действительно ли Юрий помышлял о великокняжеском престоле или его арест носил превентивный характер). Летом 1534 года в результате новой вспышки борьбы при московском дворе назначенные Василием III «триумвиры» были отстранены от власти, а бразды правления перешли к вдове покойного государя Елене Глинской, которая стала титуловать себя «государыней», т. е. соправительницей своего сына Ивана.

Однако последний оставшийся в живых брат Василия III — князь Андрей Старицкий, — признавая на словах невестку своей государыней, не доверял ей и, опасаясь повторить судьбу брата Юрия, уклонялся от приезда в Москву по вызову правительницы. Конфликт привел к попытке мятежа удельного князя, его аресту и скорой гибели в темнице (1537). Но правительница не надолго пережила свою жертву — в апреле 1538 года она умерла (существует версия о ее отравлении), оставив двух малолетних сыновей, Ивана и Юрия, круглыми сиротами.

Смерть великой княгини Елены привела к новой вспышке насилия в придворной среде. Яростная междоусобная борьба, сопровождавшаяся дворцовыми переворотами, бессудными расправами с соперниками и гибелью полутора десятков самых знатных лиц, продолжалась еще почти десять лет, и лишь в 1548–1549 годах стали заметны признаки стабилизации.

Острый политический кризис, который страна пережила в 30–40‐х годах XVI века, высветил ряд институциональных слабостей молодого Русского государства. Малолетство государя в любой монархии того времени таило в себе опасность внутренних неурядиц, однако в королевствах Западной и Центральной Европы на этот случай были выработаны некоторые защитные механизмы, прежде всего институт регентства.

С начала XIV века в Кастилии и Франции стали выдаваться официальные акты от имени регентов этих королевств. С середины того же столетия в некоторых европейских странах стали предприниматься попытки законодательно определить порядок управления на время несовершеннолетия монарха. Так, на землях Священной Римской империи, согласно «Золотой булле» Карла IV (1356), действовал принцип, по которому, в случае перехода престола к несовершеннолетнему сыну курфюрста, старший брат покойного назначался «опекуном и правителем». Возрастом совершеннолетия там считалось завершение 18-го года жизни. Во Французском королевстве, согласно ордонансам 1374 и 1393 годов, юный монарх считался совершеннолетним по достижении им полных 13 лет. При этом проводилось различие между управлением королевством и опекой над наследником престола — эти функции поручались разным лицам.

Впоследствии эдиктами 1403 и 1407 годов норма, устанавливавшая возраст наступления совершеннолетия короля, была отменена — отныне французский король считался совершеннолетним независимо от возраста. Но, несмотря на эту юридическую фикцию, институт регентства во Франции продолжал существовать. В XVI веке он считался необходимым средством поддержания общественного порядка во время малолетства царствующего монарха.

В России той же эпохи не существовало ни понятия регентства, ни каких-либо правовых норм, регламентировавших полномочия временного правителя страны. Юный Иван IV оставался единственным носителем государственного суверенитета: все официальные акты издавались только от его имени. Вдовствующая великая княгиня Елена в них не упоминалась. Ребенок, не достигший еще четырехлетнего возраста, вынужден был присутствовать на утомительных посольских приемах. Посольская книга бесстрастно описывает, например, аудиенцию, которую великий князь дал 2 июля 1534 года крымскому гонцу Будалыю-мурзе, прибывшему поздравить московского государя со вступлением на престол от имени своего господина — царевича Ислам-Гирея. Мурза «здоровал (поздравлял. — М. К.) великого князя на государстве и подавал великому князю грамоту, и князь великий его звал карашеватися ^[11] <…> а подавал ему мед и пожаловал — дал ему платно ^[12]». Пять лет спустя юный государь, которому шел всего лишь девятый год, не только приветствовал послов, но и произносил в их присутствии пространные речи, поднимал заздравную чашу на пиру и скреплял крестоцелованием договор с крымским ханом. Так с раннего детства Иван Васильевич приучался играть первую роль в этом театре власти, пусть на первых порах слова ему подсказывали стоявшие рядом советники.