Сварог уставился на него прямо-таки оторопело. Не сразу уяснил себе, что о происходящем знают люди, которых можно по пальцам пересчитать, а все остальное человечество, на земле и за облаками, полагает, что царит сущая благодать, и не следует их из этого приятного заблуждения выводить. Доктор, хотя и возглавляет медицинское управление департамента, знает только то, что ему необходимо знать по работе.
— Я непременно воспользуюсь вашим советом, доктор, — сказал Сварог. — Но — чуть попозже. Вы уж поверьте на слово — сейчас как раз сложилась довольно серьезная ситуация, когда мое присутствие просто необходимо. И никаких синдромов. То, что внешне царит благодать, ни о чем еще не говорит...
— Понимаю, — кивнул Латрок. — Как-никак, всю сознательную жизнь прослужил в восьмом департаменте. У вас чересчур озабоченное лицо, а до развития синдрома еще очень и очень далеко, так что я вам верю... Ну, а что мы решим с девушкой?
— Сейчас я с ней поговорю.
— Я подожду здесь, — сказал доктор. — Скажите ей, что никакого багажа собирать не нужно. У нас там отличные синтезаторы и каталоги. Любые платья и прочее, что ей может понадобится, будет сделано немедленно...
Бесшумным духом объявился лакей, судя по ухваткам, мнимый. Бросил быстрый взгляд на доктора Латрока, коего знать не знал, сориентировался в какие-то секунды:
— Малая каминная на втором этаже...
— Скажите, что я скоро буду, — кивнул Сварог.
Лакей улетучился. Доктор легонько коснулся локтя Сварога, уже взявшегося за ручку двери:
— Да, вот что еще... Я не стал выводить ее из транса. Хлопните в ладоши, можно не особенно громко, и она проснется.
Сварог вошел. Вердиана сидела в мягком кресле в той же позе, что и в начале визита к нему в кабинет: выпрямившись, не касаясь спиной спинки кресла, положив руки на колени. Глаза были не то чтобы бессмысленные, но лишенные всякого выражения, как у младенца.
— Медицина... — проворчал Сварог и легонько хлопнул в ладоши.
Взгляд Вердианы моментально стал осмысленным, чуть удивленным, она откинулась на спинку кресла:
— А где доктор? Он здесь только что был...
— Вышел, — сказал Сварог. — У меня мало времени... Ты мне доверяешь?
— Вам первому...
— Отлично, — сказал Сварог. — Доктор считает, что тебе нужно на пару недель поехать на курорт... и чуточку подлечиться. Тогда пройдет все, что тебя мучает. Понимаешь? Все.
— Ваше величество, вы тоже считаете, что это необходимо?
— Конечно, — кивнул Сварог. — Мне было бы очень приятно, если бы ты поехала.
— Ну, тогда я поеду. А где это?
— Тут недалеко, — сказал Сварог. — На Сильване. Полетите с доктором...
Хотел было доверительно положить ей ладонь на руку, уже лежавшую на подлокотнике кресла, но вовремя опомнился. Она, округлив глаза, посмотрела снизу вверх в совершеннейшем восторге, к которому, похоже, примешивалась капелька нешуточного удивления:
— Лететь? Да вдобавок и на Сильвану?
— Ну да, — сказал Сварог. — Я тебя уверяю, это просто и быстро. Прямо сейчас, доктор ждет...
— Но нужно же собраться... — проговорила она в полной растерянности. — Платья... и еще...
— Не нужно, — сказал Сварог. — Там есть такие штуковины... В общем, у тебя вмиг будет любое платье, которое ты захочешь. Ты таких и не видела. И все необходимое. Ну, пойдем?
Она послушно встала и пошла за ним. В коридоре Сварог негромко сказал доктору:
— Покажите ей, пожалуй, Талар с орбиты... — повернулся к Вердиане: — Ну, будь умницей. Девушки наверняка прилетят к тебе в гости... Но в любом случае ты там скучать не будешь, честное слово. Всего хорошего, Вердиана...
Кивнул и пошел прочь, оставив ее в легоньком ошеломлении. Поднялся на второй этаж, вошел в одну из малых каминных. Яна сидела за столиком, задумчиво вертя меж пальцев пустой бокал. Сварог присел напротив, улыбнулся, он надеялся, лучезарно:
— Налей и пей. Коли уж передышка выдалась...
Она молча наполнила пузатые золотистые бокалы маррунского стекла «Драконьей кровью». Ее чуточку печальный вид Сварогу категорически не понравился — тем более что он, кажется, знал причину. Чтобы как-то разрядить обстановку, взял прислоненный к креслу виолон — явно Гаржак оставил, знакомый инструмент — прошелся по струнам.
Следовало пустить в ход одно из верных, испытанных средств.
Когда выпадало время для дружеских посиделок, и Яне, и его юной гвардии из Девятого стола очень нравилось, когда он пел по-русски. Вся компания только теперь столкнулась с понятием «иностранный язык». Учившие детей наставники о том, что на Таларе в древности существовали разные языки, обычно упоминали одной фразой, как правило, тут же забывавшейся. Все старательно пытались угадать, о чем очередная песня—о любви, о смерти, о войне? Чаще всего угадывала Канилла — то ли кровь дриад тому причиной, то ли интуиция острее, чем у остальных...
Еще раз прошелся по струнам, надеясь, что пальцы сами отыщут подходящую мелодию. В памяти всплыло вовсе уж полузабытое:
— Штанишки до колен,
бинокль наперевес —
английский джентльмен
приехал в Бенарес.
И холоден, и горд,
стоит надменный бритт.
В боях за Красный Форт
Был отец его убит.
Над ним со всех сторон —
британская земля.
Здесь жил и умер он
во имя короля...
И замолчал — дальше он не помнил. Это была песня не его поколения, а предыдущего. Совсем пацаном ее слышал от старших во дворе, а когда и их компания заняла место старших, появились другие песни. Впрочем, продолжать и ни к чему — сразу видно, испытанное средство не помогло, Яна по-прежнему сидела мрачная, напряженная, глядя так тоскливо, что у Сварога защемило сердце. Он осторожно сказал:
— Вита, в чем дело?
— Сам прекрасно знаешь, — сказала она тусклым, безжизненным голосом. — Опять ждать... Я и не знала, что это так мучительно — ждать...
Перед глазами у него встало прошлое: каменистые отроги, сухие как мумия, заполошный треск бивших наугад ручных пулеметов, шелест летевших сверху вниз зарядов из гранатометов, показавшиеся на горизонте припоздавшие «крокодилы», жарко и чадно пылающий БТР, из которого никто не успел выпрыгнуть, включая прапорщика Вильчура. И вспомнил, как они потом, дома тянули спички — кому идти к жене Вильчура и сказать. И как чертовская спичка досталась ему...
— Яночка, — сказал он негромко. — Иногда это просто замечательно — когда есть кого ждать. А вот когда ждать некого... — И он вспомнил классиков. — Ты знаешь, не было случая, чтобы я не вернулся. В конце концов, работы там на пару дней, а то и поменьше. День, чтобы осмотреться, ночь, чтобы пустить шмелей. Если им все удастся, завтра утром будут работать уже без нас. А если у шмелей провалится, мы тут же, ночью, улетим с планеты, и все опять-таки будет без нас. Два дня...