Испытание сталью - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Храмов cтр.№ 3

– Я никуда не пойду. Если они меня приговорили, то не отстанут. Это – первое. А второе – я тебя не оставлю. Я не смогу без тебя. Помнишь – и в горе, и в радости? Пока не разлучит…

– Есть шанс. В связи с последними событиями к тебе будет повышенное внимание, им станет неудобно тебя брать. Иди, у нас сын.

– А ты думал о нём, когда Чечню тут устраивал?

– О нём и думал.

И вдруг с улицы донёсся знакомый голос, усиленный и искажённый мегафоном:

– Сдавайся и отпусти заложника!

– Это же…

– Он самый.

– Какого заложника?

– Тебя. Ты им нужна.

– И ему?

Я пожал плечами. Мир сошёл с ума.

– Почему я?

– Не знаю. Может, он знает?

Она встала.

– Не вставай, они должны были уже снайперов расставить.

– Всё равно, – ответила она. А потом выглянула в окно и крикнула Полкана на переговоры.

Он подошёл к окну, в бронежилете на майку-алкашку и без оружия.

– Отпусти её! – крикнул он.

– Почему именно мы? – крикнул я ему в ответ из-за дивана. Надеюсь, толстый слой диванной набивки удержит пули. – Облегчи душу!

– Ты думаешь, я сейчас всё так вот и расскажу? Это только в кино вот так вот всё рассказывают. Это чтобы зритель понял замысел сценариста. А это не кино, Витя. Это жизнь, а ты – явно заигрался.

Зубы мне заговаривает. Что они там готовят? Газ?

– Живым я не дамся. А не расскажешь, и её шлёпну.

– Врать ты так и не научился, Витя.

– Не будь падлой, ответь – почему мы?

– Так совпало. Так вышло, что…

С грохотом осыпались стёкла в соседних комнатах, по полу покатились, дымя, газовые заряды.

Это конец! Вот так вот глупо и бесполезно! Застрелиться? Нельзя. Я же верующий. В группу захвата стрелять? А они-то при чём? Мужики просто работают. Работа у них такая. Нужная работа. Важная.

А вот ты – предатель!

Пистолет в моей руке не сильно лягнулся, во лбу Полкана появилась дырка, и он пропал.

Грохота выстрелов я уже не слышал. Я смотрел только на НЕЁ. Как она рвется в руках СОБРовца, на её лицо, застывшее в крике. А моё тело рвали автоматные пули. Тук-тудук – тудудух.

И снова, здравствуй, Великое Позавчера!

Тук-тудук – тудудух.

Это колпары стучат на стыках. И характерно покачивает. Я в поезде. Я опять жив.

– Ожил? – услышал я голос. Знакомый голос Громозека.

Поворачиваю голову. Один глаз не видит совсем, да и другой подвирает. Точно – Громозека. Лежит на нарах под шерстяным одеялом.

– Ты, ежлан, на кой, ты, на мост побежал?!

Громозека в ярости. Оказалось, он бежал за мной, взрывом его смахнуло с моста, и при падении он повредил спину – ноги отнялись. Беда.

– Остановить хотел, – проблеял я в ответ.

– Нах! Из пулемёта надо было этих уродов.

– Надо было. Не смог.

– Ночью же мог!

– Мог. В горячке боя – мог. А утром – не смог. Это же наши люди. Русские.

– Они не русские. И не люди! Люди в окопах остались. А это – выродки! Падаль! И ты…! – Громозека резко перевернулся на другой бок, лицом к стене, ко мне соответственно – спиной.

Итак, я опять в прошлом. В «учебном» 1942-м. Учавствовал в обороне Воронежа. Во главе эксперементального полка, вооруженного экспериментальными самоходными артиллерийскими установками ГАЗ-71. Теми самыми СУ-76. Их сделали на том же Горьковском автогиганте, на базе тех же Т-70, те же конструкторы Астров и Гинзбург. Только на год раньше. Как там говорил конструктор пушки моей самоходки – «повозки для орудия». Это были именно повозки для орудия.

Задумана была система комплекса бронемашин боевых машин пехоты, но, учитывая положение, маловероятно, что будут делать что-то кроме СУ-76.

А мы теперь, скорее всего, в санитарном поезде. Громозека, вон, обиделся. И есть за что. Человеколюбие у меня проснулось не вовремя. Подвёл человека. И сам лежу обгорелым поленом. Руками-ногами не владею.

На меня опять накатывала чернота безнадёги. Тоска смертная. Мне был дан шанс исправить всё. А я не смог. Ни там, в моём времени, ни здесь. Как бы хуже не стало. В истории моей реальности немец в Москву всё же не входил. А тут я сам участвовал в боях на улицах столицы. Хотя я-то к этому каким боком?

Я читал книги про попаданцев. Там герой сразу и резко меняет ход войны. Враг разбит малой кровью. И весь мир стоит на коленях перед красным знаменем. Прогрессорство их виртуозно и величественно. А я? Толку – ноль. Вроде все сделал так же. Своё происхождение раскрыл, о чём сильно жалею, всё, что знал – рассказал под запись. А перелома в войне как не было, так и нет. Ленинград – блокирован, Воронеж – в осаде, враг рвётся на Кавказ и к Сталинграду. Москва – в руинах.

Ну почему я? Почему? За что мне это? За какой грех мне такая мука? Сдохнуть хочу! Нет у меня больше сил!

Но смерти мне Создатель не даёт. А за попытки «уволиться по собственному желанию» карает жесточайшей болью.

Глубоко вздохнув, стал рассказывать Громозеке, его спине, мои злоключения в моём времени, там, в будущем. Которое уже не наступит. С приходом немца в Москву наши реальности окончательно разошлись.

– Вот так вот, брат. Опять у меня ничего не вышло.

Громозека повернулся ко мне, смотрел прямо на меня.

– Я бы сошёл с ума от подобных вывертов судьбы.

– Я и сошёл, брат. Давно уже. Ложки не существует. И тебя нет. И вагона этого нет. А я лежу где-то, умираю, а мозг мой проектирует в сознание эти картинки. Или лежу в психушке и живу в выдуманном мире. И никто его не видит, кроме меня.

– Вздор! Я точно существую!

– Реально то, что осознаёшь. И не реальное, если его осознаёшь – реальнее реального. В том мире, настоящем, я – Никто и звать меня – Никак. А тут я, как во сне – конструктор, полководец, успешен, любим, знаменит. Так не бывает.

– Так есть.

– Да с чего вдруг-то? Что изменилось? Я – тот же. Мир вокруг не стал сказочнее, люди те же скоты. Что изменилось?

– НКВД.

– А они-то с какого бока? Ну, постоянно вы рядом и что?

– То-то и оно, что мы постоянно рядом. С операционного стола. Там врач какой-то тебя «срисовал», вот с той поры ты под крылышком и ходишь. Нос тебе подтираем.

Ага! Натан! Дружбан! Всё-таки друзей он имеет. И «Степанов» званием и опытом своим «крутоват» для горотдела ГБ. Блин! Вот же я долбоёж! Только сейчас допетрил! Меня ведут «за ручку» с первого дня в этом мире. Этим объясняется «дружелюбность» окружения. Такая концентрация «настоящих» людей! И моя «смазанность маслом». Поэтому всё мне так легко даётся? Что за спиной стоит тень НКВД? Да, это многое проясняет. Но не главный вопрос: