Картонная пуля - читать онлайн книгу. Автор: Александр Духнов cтр.№ 64

…В соседнем помещении пахло салатом, пороховым дымом и… чемпионатом мира по шахматам… Возле окон притулились два больших клетчатых стола с бестолково собранными гигантскими деревянными фигурами — кому пришло в голову оснастить?.. Впрочем, шахматы — известная русская забава. Вот и недавно четырнадцатым по счету чемпионом мира стал простой русский парень по фамилии Халифман. Впрочем, двое других сугубо русских парней — Каспаров и Карпов — с таким подсчетом не согласны…

…За длинным столом с недоеденными яствами сидел лишь один человек — уткнувшись в блюдо с холодцом кудрявой головой.

…Самаковский дожидался меня возле деревянной лестницы на второй этаж и кровожадно оглядывался, водя смертоносным стволом из стороны в сторону.

Кудрявый мог бы спать в холодце, холодец — не худшая подушка для пьяных, но не спал, он был мертв, о чем свидетельствовали неподвижность позы и стекающая вниз кровавая клякса на стене за спиной. И раздробленная голова, если присмотреться, больше смахивала не на сферу, а на сдувшийся резиновый шарик или на неполный мешок зерна, который в советских кинофильмах в качестве последней надежды носили на плече беднейшие крестьяне… Хотя раны с моего места и не было видно.

— Я его узнал, — объяснил Самаковский, — это он мне сегодня по чайнику прикладом съездил.

— Они же все в масках были, — слабо возразил я.

— Ну и что? Я по глазам узнал.

В доме Самаковского орудовала совсем другая бригада, но, ясный перец, какой резон мне было его разубеждать?

— Должен быть еще один, — предупредил я. — Самый главный. Здоровый такой. Его бы надо живым… Вопросы к нему есть…

— Может, наверху…

Преимущество внезапности мы израсходовали полностью. Получалось, что нужно переходить к позиционным или разведывательным действиям.

— Смотри, — позвал Самаковский, но я уже и сам заметил…

Опомнившиеся подруги в простынях, а отдельные и вовсе нагишом, компактным табунком вывалились из бани и запрыгали по снегу в разные стороны…

…И тут сверху ударил автомат. Посуда на столе, стулья, забытые на стульях и на полу предметы мужского и женского туалета, гигантские деревянные шахматы запрыгали, словно поп-корн на сковородке.

Самаковский нырнул под стол, а я прижался к стене.

Очередь длилась бесконечно, секунд пять, а потом в свалившейся гулкой тишине и сообразил, что человек сверху не то спросонья, не то от бесконечной злобы и удивления расстрелял весь магазин. Если под рукой и имеется запасной, потребуется несколько секунд на перезарядку — три, четыре, пять. Достаточно, чтобы прыгнуть на лестницу и из мишени превратиться в охотника. Но я замешкался или сразу не решился, а через три секунды было уже поздно. А еще у него при себе мог оказаться второй ствол, так что я как раз и прыгнул бы под пулю.

Так или иначе, нужно менять позицию — с первой очередью мне повезло, а вторая стороной может не обойти. Подбросив ногой к лестнице оказавшегося на полу черного ферзя, я быстро перебежал в мертвую зону. Рядом тут же очутился Самаковский…

Двумя быстрыми одиночными выстрелами неизвестный снайпер, в котором я предполагал рано или поздно увидеть Корнищева, шахматную фигуру превратил в груду мелкой щепы. Значит, теперь он пользуется пистолетом…

Обстановка до боли знакомая. Я всегда верил в идею Гегеля про спиральное развитие и в ее предметное воплощение — бумеранг. Новый русский идет весь в синяках, тащит бумеранг. Его второй встречает и недоумевает: «Что за дурацкая палка? На хрен ты ее тащишь? Отчего не выбросишь?» — «А ты попробуй!»…

Все всегда возвращается. А теперешний эндшпиль прямо-таки мистически повторяет дебют. И даже также трое остывают с пулевыми ранениями, как и в прошлый раз в Заельцовском бору. Правда, нынче есть еще и утопленник, который тоже остывает и даже очень! Кстати, я сам-то не шахматист, но обстановка определяет терминологию.

— Сдавайтесь! — крикнул Самаковский. — Коттедж окружен!

«Первое отделение направо, второе налево, остальные за мной!» — чуть было не дополнил я, но шорох наверху заставил меня прислушаться.

То ли человека сверху (Корнищева?) напугал Сергунин блеф, то ли человек дочухал, что нету ему смысла дожидаться на втором этаже неизвестно чего…

— Убегает, — догадался Самаковский и первым бросился на лестницу.

Я едва поспевал следом.

Самаковский всегда казался странным. Эти его «Сникерсы», Зюганов… Не ожидал от него такой прыти, думал, так, тыл прикроет и то ладно. Что-то не припомню, чтобы раньше Сергуня рвался на амбразуру. А он в людей стреляет, словно кедровую шишку шелушит! Может, случая не представилось заметить?.. Просто Самаковский любое дело старается делать хорошо. Построил дом — чтобы правнукам достался, полюбил коммунистов — всей душой, согласился на стрелку — значит, надо работать по полной программе.

…Выстрела я не услышал. Сработал глушак, или из моей головы еще не выветрился гром автоматной очереди. Я решил, что Самаковский споткнулся на последней ступеньке, и воспользовался непредвиденным обстоятельством, чтобы его обогнать — дело мое, я и должен бежать впереди.

Сергуня лежал, как срубленная ветвь, и не думал подниматься…

…Моим глазам открылся пустой коридор, застеленный серым ковровым покрытием с пятнами от пролитых напитков и тошноты…

— Серега, — негромко позвал я и похлопал его по плечу.

…Плечо странное. Твердое.

…В торце коридора — большая дверь в широкое ярко освещенное пространство. А вдоль коридора — по три закрытые двери друг против друга…

— Серега! — я сделал попытку перевернуть его на спину.

…Самаковский нехотя подчинился, и при этом стал съезжать вниз по лестнице…

…Шесть дверей в отдельные номера, одна еще подрагивает на петлях…

…Самаковский мертв. Он умер, даже не сообразив, что жизнь кончена. Не понял, что его любимые коммунисты остались, а он их больше никогда не увидит. Ничего больше не увидит — ни коммунистов, ни демократов, ни свой плотный завтрак, ни жену Иру, ни свою дочку… Я не могу отыскать ранение, только чувствую теплую влагу под рукой… Влажной рукой я отбираю у Самаковского ствол и прячу его в карман куртки — на всякий случай. Да и вообще не привык я оружием разбрасываться.

…Если тот тип надумает выглянуть в коридор, я успею выстрелить, главное — одним глазом следить за дверью…

С той стороны раздался звон разбитого стекла и женский визг. Неужели он, словно Фокс из «Места встречи», сначала девушку выбросил в окно? Я ж говорю, все повторяется. Или, вернее, Гегель говорит. Сейчас он прыгнет в снег и умчится на «мерсе» в непроглядную ночь. И до конца жизни не избавиться мне от его преследований. Если уж он из-за двух зуботычин завелся не на шутку, то после сегодняшней расправы и вовсе с катушек слетит. И до конца жизни… Его или моей.

Покинув Самаковского, я вбежал в номер. Разбросанная постель… В угол между оконной шторой и шкафом забились три полуголые подруги и лупают глазками. Окно, действительно, разбито, и сквозь него холодный язык тянет февральская ночь.