Принцип яйцеклетки. Науч-поп-гид по физиологии и психологии от первого лица - читать онлайн книгу. Автор: Инна Перс cтр.№ 44

Сказано – сделано. Словно гордый «Варяг», мама решительно перенесла нас на тысячи километров. Мы в России. Нас – это себя и меня – Екатерину Любимую. Папа в Шанхае. Ждет визу. Перелета мы и не заметили. Заснули на взлете и проснулись за час до посадки. От голода. Ни перепадов давления, ни тромбозов, ни отеков. Может, солнечная радиация и была, но об этом как узнаешь? Только если вдруг у меня третья рука появится или хвост снова вырастет. Пока вроде не чешется. Мама твердо решила поменять отношение к жизни в противостояние кризисам беременности. Волноваться мы будем, только когда трагедия произойдет. А до этого момента будем радоваться жизни, солнцу и даже беременности. А заодно надеяться, что никакой трагедии не произойдет. Звезды нам помогут, папа визу получит, и отпуск удастся на славу.

В очередной раз убедившись, что глубоко научные предсказания доктора оказались лишь словами и никакой опасности мы не подверглись, мама окончательно углубляется в нетрадиционные методики воспитания детей и зародышей. Разобравшись с влиянием имени и звезд, мы переключаемся на музыку. Мама верит, что музыка – это закодированные эмоции. Дважды в день на амнион, вернее, на мамин живот надеваются наушники, и меня глушат музыкальными волнами. Репертуар самый разнообразный. Тягучие русские народные, зажигательные цыганские романсы, маршевые патриотические, многоголосые оперы, ностальгические вальсы и, конечно же, Моцарт. Я, правда, так и не могу понять, почему «конечно же Моцарт» так важен, но мама считает, что он стимулирует работу моего мозга.

Еще она верит, что голос мамы оздоравливает организм и повышает интеллектуальные способности. Как подопытная сторона могу только заявить, что под мамины песни мое тельце уютно свертывается калачиком и большой палец сам оказывается во рту. Мысли, стремления, амбиции и тревоги меня покидают.

Мама уверена, что я гений. Особенно после посещения Мастера и потому неутомимо воплощает в жизнь все теории, открывающие возможности разбудить мои таланты. Все и сразу. Сейчас мы лежим в ванне с маслом левзеи и лепестками роз. Она медленными круговыми движениями втирает смесь масел жасмина и мандарина с дезодорированным растительным маслом в зоны центральных лимфатических протоков. Романтично мерцают свечи. Шелестят листья деревьев, и поют птицы. Не то чтобы мы принимали расслабляющие ванны нагишом посреди леса, но иллюзия полная. Вот только как такая иллюзия должна повлиять на мой характер? Здесь наши с мамой мнения расходятся. Существенно. К тому же Стрелец – натура страстная.

– Завтра, масюня, пойдем слушать джаз в филармонию. Расширять кругозор.

Очередная идея!

– Джаз родился на тростниковых плантациях жаркой Африки в конце девятнадцатого века. Характерными чертами его музыкального языка стали импровизация, полиритмия, основанная на синкопированных ритмах, и уникальная ритмическая фактура – свинг.

Без твоей словесной абракадабры знаю, мама, что филармонии мне не избежать.

Мой слуховой аппарат достаточно развит, и я уже не подводная лодка. Я слышу скрипы, шелест, покашливание. Шаги – торопливые, шаркающие, извиняющиеся. Постукивания, похлопывания, почесывания. Какофонию басов, баритонов, фальцетов берущих все ноты одновременно. Очевидно, мы в филармонии. Внезапное затишье, дружные хлопки, повисшая пауза и… начали! Ритмично и темпераментно. Без прелюдий и разогревок. Приятно бодрит. Судя по обрывкам мыслей, играют не джаз, а рэг-тайм. Баян, фортепьяно, банджо, кларнет, ведрофон и стиральная доска. Есть еще один инструмент, но его определение разделилось на две группы мыслей. Одни величают его зука, другие – клаксон от велосипеда.

Я заинтриговано ведрофоном. Мысли представляют его в виде перевернутого ведра. Дно проткнуто деревянным веслом. Верхний конец весла соединен с основанием ведра прочной веревкой, которая, собственно, и является источником звука. Подергивающегося. Дребезжаще-глухого. Ух ты! Резкий гудок сжимает меня, как пружину. Еще один. Опасности нет – это зука. Раскатисто проходится барабанная палочка по стиральной доске. Словно много деревянных шариков одновременно высыпали на железную крышу, пока вы под ней прятались. Звуки-забавы смешиваются с известными мне классическими инструментами. Получается задорно и тянет в пляс. Мама уже давно ножками притопывает и меня потрясывает.

Внезапно повисает краткая пауза и из нее вырывается глубокий протяжный звук. Чистый и одинокий. Это – кларнет, как подсказывает мне чья-то мысль. Он с трепетной дрожью зовет за собой обещанием чуда. Я бессознательно вытягиваюсь в струнку, следуя за звуком. Мне хочется лететь за ним не размышляя. Качаясь на его волнах и веря невысказанным обещаниям. Я приподнимаюсь на носочки и, легко отталкиваясь от амниона, начинаю свой, замедленный сопротивлением плодных вод, взлет. Не успев начаться, сказка обрывается. Моя голова упирается в стенку матки. Мой родной и уютный дом внезапно оказывается потолком моих мечтаний и преградой моих стремлений. Теперь Я знаю – Я люблю кларнетиста.

Я нетерпеливо собираю будоражащий образ из подслушанных обрывков чужого восприятия: сухощавый и длинноногий, в элегантном костюме черного твида с бабочкой на шее. Труднее всего воспроизвести мамино определение. Она говорит, что он выглядит как типичный злодей из старых черно-белых фильмов. Все образы постепенно наслаиваются и затем сливаются воедино под аплодисменты и свист восхищенной публики. Я пытаюсь выразить ему мой восторг, но его никто не замечает. Я пока не слышимо и не видимо для человеческого мира. А значит, и для него меня нет. Только мама, разбуженная посреди ночи моими обреченными толчками, терпеливо поглаживает меня, уговаривая и усыпляя. Джаз – это для меня. Мы еще встретимся, кларнетист. Обязательно.

Следующая веха в моем образовании – изобразительное искусство. Спрашивать, зачем и почему, – бесполезно. Мы в музее. Смотрим картины. Я их не вижу, но знаю, что им не сравниться с загадочной красотой и неповторимостью реального мира и человека. Разве нарисуешь моего кларнетиста? Однако следуя маминым уговорам, Я, томно вздохнув, пытаюсь смотреть глазами мамы и окружающей ее плотной толпы любопытных любителей. Через полчаса Я нахожусь на пике субъективизма. Проектируемые образы одной и той же картины несопоставимы до абсурда. Публика не в состоянии даже договориться, какого цвета море нарисовал художник. Я начинаю безостановочно икать. У меня аллергия на неизвестность. Меня мучает жажда ясных фактов. Я хочу кларнетиста!

– Русский художник Константин Коровин, ярчайший представитель русского импрессионизма. Родился 23 ноября 1861 года, отошел в вечность 11 сентября 1939 года.

– Говорят, что младенцы уже в утробе могут запоминать. Самое время начинать культурное образование. Вот только зафиксируем аудиогида поближе к малышу, чтобы хорошо слышно было. Один наушник мне, другой в карман на живот.

А зачем мне это искусство? Кларнетист – тот истинный художник! Там музыка, а тут так шипит, что в ушах звенит.

– Коровин вошел в историю русской культуры главным образом как мастер станковой живописи и театрально-декорационного искусства.

– Кстати, Коровин тоже Стрелец. Может, и ты, малыш, станешь великим художником? Нет, у них жизнь неправильная. Пока живешь – пишешь в бедности, а как умрешь – приходит признание и богатство. Вот только тебе уже этого не надо.