Песенка для Нерона - читать онлайн книгу. Автор: Том Холт cтр.№ 14

— Я бы на твоем месте не доверял этому козлу, — пробормотал я. — Как только появятся солдаты, он кинется им на встречу, крича: сюда! сюда! так быстро, как только сможет.

Каллист посмотрел на меня.

— На это я и рассчитываю, — сказал он. — А теперь заткнитесь и слушайте, вы оба. Кажется, я все продумал, поэтому, ради всего святого, слушайте внимательно. Не знаю, сколько времени у нас еще есть.

Он говорил таким уверенным тоном, что на мгновение я и в самом деле поверил, что он что-нибудь придумал. В конце концов, не он ли вытаскивал меня из дерьма с десяток раз, начиная с того случая с яблочком? Каллист, конечно, не Аристотель, но соображает, не отнимешь.

— Каков план? — спросил я с надеждой.

— Ладно, — Каллист наклонился и подобрал дурацкие кинжальчики. — Думаю, Фаон прав. Рано или поздно нас здесь найдут. Я должен был предвидеть это еще во дворце, но я не подумал, поэтому вина моя. Я хочу, чтобы вы поняли это. Я тот, кто заварил кашу, и я вас из нее вытащу. Это чистая правда и я не собираюсь на этот счет спорить. Ясно?

Само собой, Луций Домиций никогда не видел его в таком настроении. Он был слегка сбит с толку, думаю, из-за того, что с ним говорили как с лакеем или конюхом. Оно и к лучшему, потому что он молчал. В общем, мы оба кивнули в знак согласия и Каллист продолжал:

— Мы могли бы попробовать удрать, но шансы на успех очень малы. Втроем, пешком… если мы пойдем по дороге, солдаты догонят нас. Простое преимущество всадников перед пешими. Если, наоборот, мы будем избегать дорог, то не будем иметь ни малейшего понятия, куда идти, и застрянем, как червяки в абрикосе. Да ты сам знаешь, каково оно в сельской местности, Гален. Стоит чужаку забрести в округу, и об этом узнают все еще до того, как бедолага пройдет милю. Короче: бегство не для нас.

— Как и прятки, — заметил я. — Ты слышал толстяка. Здесь нам нельзя оставаться.

Но Каллист покачал головой.

— Я этого и не предлагаю, — сказал он. — Задумайтесь на секунду. Что заставит солдат уйти и оставить вас в покое?

— Это просто, — простонал Луций Домиций. — Моя голова в корзине.

— Прекрасно, — сказал Каллист, едва кивнув. — Ее-то они и получат.

Должен сказать, что если забыть на минуту о контексте, видок у Луция Домиция после этих слов стал весьма комический.

— Ты, ублюдок, — сказал он и стал пятиться, пока не уперся жопой в стену. — Ты все-таки собираешься меня продать. Ублюдок.

(Видите, что я имел в виду, когда говорил о катастрофах? Это говорил тот же жирняй, который не далее как пару минут назад собирался вскрыть ради нас вены. И все такое).

Но Каллист опять покачал головой.

— Я не об этом думал, — ответил он спокойно. Тут он повернулся ко мне. — Гален, — сказал он. — Помнишь того хорька, который был у нас в детстве? Проклятая тварь как-то сбежала и задавила лучшего петуха Анаксарха, и тот явился к нам в гневе, костеря мать и требуя выдать ему хорька, чтобы он свернул ему шею, а не то он доберется до архонта, солдат, наместника и отправит нас гнить на галеры, — он ухмыльнулся. — Помнишь, что мы сделали?

Мне не понравилось, куда он клонит.

— Конечно, — сказал я. — Ты соорудил ловушку, пошел в холмы, где было гнездо хорьков, и поймал жилистую старую самку, которую и отдал Анаксарху, а он не заметил обмана. Но…

— Именно, — улыбка брата померкла. — Он смог убить хорька, мы сохранили своего, и все остались довольны.

— Кроме того другого хорька, — заметил я.

— В жопу другого хорька. В этот раз нам повезло больше. В этот раз нам не надо никого ловить, потому что у нас есть доброволец.

Я испугался, что понял, о чем он. На самом деле испугался — знаете это чувство, когда мочевой пузырь сжимает ледяная рука и ты готов обмочиться?

Если бы это сказал кто другой, я бы просто не поверил. Но Каллист… он был особый человек. Он никогда не юлил и шел прямо к цели.

— Погодите, погодите, — вид у Луция Домиция был удивительно тупой. Серьезно, я бы со всей охотой размозжил его башку о стену. — Я не понимаю. Может кто-нибудь объяснить, о чем вы говорите?

Каллист повернулся к нему.

— О Боже, — сказал он. — Все тебе надо разжевать. Слушай. Мы с тобой очень похожи, так? Не стоя плечом к плечу, может быть, но меня легко выдать за тебя, если тебя рядом не будет. Сходства хватит, чтобы надуть капитана стражи, который и видел-то тебя с дюжину раз, на параде или в театре, издалека.

— Да, — сказал Луций Домиций. — И как это нам поможет?

Проклятый дурак, он до сих пор не понял. Каллисту пришлось объяснить.

— Очень просто, — сказал он. — Вы меня убьете. Когда сюда придут и найдут мое тело, то подумают, что это ты. Вы спрячетесь на сеновале, но никто вас искать, конечно, не станет, раз труп императора уже будет у них…

Луций Домиций завизжал. Я не шучу: завизжал во всю глотку, как свинья, которую режут тупым ножом.

— Нет, — рыдал он. — Нет, нет, нет. Нет, я не позволю тебе. Даже не говори об этом, это ужасное…

Каллист со всей силы хлестнул его по лицу. Подействовало.

Луций Домиций перестал верещать и в ужасе уставился на Каллиста.

— Значит, договорились, — сказал Каллист. — Ладно, — он держал один из кинжальчиков. — За дело. Мы не знаем, сколько времени у нас есть. Было бы неплохо, если б вы немного попортили мне лицо — не слишком, только чтобы размазать очертания. Ну давайте же, бога ради.

Но Луций Домиций сполз по стене, как слизняк, и только беспомощно всхлипывал. Толку от него не было никакого.

— Каллист, — сказал я. — Какого черта ты несешь? Ты не можешь отдать свою жизнь за… за это…

— Пошел на хер, — ответил он яростно. — Это моя жизнь. Стоит мне вспомнить, сколько раз ты чуть не убил нас своими тупыми аферами, и сколько раз я рисковал ради тебя головой… — он, должно быть, прочел по моему лицу, что его слова разбили меня на части. Как будто кто-то вскрыл меня, вытащил все кости и зашил обратно. — Серьезно, все в порядке, — сказал он. — Я хочу это сделать и ради него, и ради себя. Вариантов у нас все равно нет. Или я, или мы все, так что для меня вообще нет разницы.

— Чепуха, — сказал я. Меня начало трясти. Странная штука. Много раз я был уверен, что скоро умру, и не на пустом месте; и каждый раз это пугало меня до потери пульса, но никогда я не испытывал такого полного, такого абсолютного отчаяния — из-за того, подозреваю, что знал, что если меня порешат, никакого значения это иметь не будет (потому что какой кому от меня прок? Никакого и никому, даже мне). Но сама мысль о том, что умрет Каллист — умрет и оставит меня одного — никогда не посещала меня прежде, и говорю вам, я не мог ее вынести. Только из-за того, что ужас сковал меня мертвой хваткой, я не свалился в рыданиях, как Луций Домиций.

И он сказал: