Его кровавый проект - читать онлайн книгу. Автор: Грэм Макрей Барнет cтр.№ 19

В наших краях ворон не жалуют, поскольку они считаются предвестниками несчастья. Люди Ард-Даба, которых больше всего остального заботит рыбная ловля, особенно не любят этих птиц и при виде вороны, примостившейся на одной из лодок, страшно пугаются. Я был свидетелем того, как рыбаки швыряли большие камни в раздражающую их птицу, не считаясь с тем, что могли бы повредить лодку. Можно было подумать, что, отогнав символ несчастья, они отвратили бы само несчастье, предзнаменованием которого считается ворона. Но я никогда не видел, чтобы житель Ард-Даба, или, если уж на то пошло, житель других мест, отказался бы после такого предупреждения от своих планов. Люди в наших краях считают, что если кому-то суждено повстречаться с бедой, то встречи уже не избежать: если команда не выйдет на рыбную ловлю, в тот же день одного из них может ударить в доме по голове упавшее стропило. Невозможно угадать заранее, какая беда произойдет, — значит, бесполезно делать что-то другое вместо того, что ты собирался делать с самого начала. Все это делает швыряние камней в предвестника беды еще более загадочным. Кроме того, ворон здесь очень много и можно провести добрую часть дня в попытках их отогнать. Сдается, если на человека обрушится беда, он вполне сможет вспомнить ворону, сидевшую тем утром на коньке его крыши, что не придает рациональности вере в связь между этими двумя событиями.

Я спросил Флору, не хочет ли она посмотреть на раненую птицу, и та ответила, что хочет. Я быстро огляделся по сторонам, чтобы дать понять: то, что мы собираемся сделать, — секрет, который доверяется только ей одной. Потом я развязал веревку, и Флора вошла вслед за мной в сарай, а я притворил за нами дверь. Свет проникал сюда только через прорехи в дощатых стенах и через маленькое окно высоко во фронтоне крыши. Я хотел было взять Флору за руку и подвести к балке, на которой спрятал своего подопечного, но ничего такого не сделал. Вместо этого мы постояли рядом друг с другом, давая нашим глазам привыкнуть к полумраку. Я слышал тихое дыхание Флоры.

Потом я повел ее в угол и подтащил табурет для дойки, на который вставал, чтобы позаботиться о своем питомце. Я сделал знак Флоре встать на табурет и посмотреть на птичку. Она подошла ближе, протянула руку, чтобы, шагнув на табурет, сохранить равновесие, и приподнялась на цыпочки маленьких башмачков, аккуратно зашнурованных на лодыжках. Ее пальцы на мгновение сцепились с моими, прежде чем она положила обе руки на балку. Я соорудил импровизированное гнездо из веточек и травы и выложил его куриными перьями, а в придачу положил на птичку несколько полосок ткани, чтобы сымитировать тепло ее матери. Флора тихо вздохнула, увидев голову птенца, торчащую из тряпок. Она простояла так несколько минут, хотя птенец спал и там особо не на что было смотреть.

— Чем ты его кормишь? — прошептала она.

— Насекомыми, — ответил я. — И червяками с нашего участка.

Флора протянула руку назад, чтобы я смог ее поддержать, и шагнула с табурета. Потом пошла обратно к двери. Я поставил табурет в дальний угол сарая, чтобы отец не увидел его и не начал гадать — с чего бы ему стоять под балкой. Мне хотелось еще побыть в сарае вместе с Флорой, но я не мог придумать для этого никакого предлога. Отворив дверь, я высунул голову, чтобы проверить — не видит ли нас кто-нибудь, прежде чем вывести Флору на улицу.

— Спасибо, что показал мне птицу, — сказала она.

— Я рад был это сделать, — ответил я.

Она шагнула в сторону.

— Я лучше пойду. Отец будет ломать голову, куда я подевалась.

— И тебя хорошенько вздуют.

— Если я скажу ему, где была, вздуют тебя, — слегка улыбнувшись, ответила она.

Потом Флора исчезла за углом дома, а я снова покрепче завязал веревку вокруг упора, пошел к фасаду дома и, сев на скамью, стал наблюдать, как Флора идет по деревне. У нее была такая походка, будто тело ее пело песню. К тому времени уже начало темнеть и над водой низко висел пар.

Вскоре Джетта вышла из дома и села рядом со мной со своим вязанием. Некоторое время я слушал приятное пощелкивание ее спиц в неподвижном воздухе, потом спросил, что она вяжет. Она как будто не услышала вопроса и сама поинтересовалась, с кем это я разговаривал в сарае. Я почувствовал, как у меня покраснели щеки, и ответил:

— Ни с кем.

Джетта положила вязание на колени и серьезно посмотрела на меня.

— Вот что, Родди, ты очень хорошо знаешь, что с кем-то разговаривал, и очень хорошо знаешь, что я знаю, что ты с кем-то разговаривал.

— Тогда ты должна знать, с кем я разговаривал, — ответил я.

— Но мне бы хотелось, чтобы ты сам мне рассказал.

Я оглянулся на дверь дома и очень тихо ответил:

— С Флорой Брод.

— С Флорой Брод! — воскликнула Джетта, как будто на нее снизошло великое откровение. — С маленькой хорошенькой Флорой Брод!

Я шикнул на нее:

— Отец услышит!

— Итак, теперь ты бегаешь за Флорой Брод, — продолжала она. — Джетты тебе теперь мало?

— Я за ней не бегаю, — сказал я.

— Но ты должен был заметить, какая она хорошенькая и как мило теперь ее обтягивают платья.

— Я ничего подобного не заметил, — ответил я и снова покраснел.

Джетта засмеялась. Я был этому рад, потому что за последние месяцы у нее находилось мало поводов для смеха. Потом лицо ее омрачилось, как всегда, когда она сердилась на какую-нибудь неудачу.

— Бедный Родди, — проговорила сестра. — Я знаю, ты не хотел ничего плохого, но я вынуждена сказать — ничего путного из этого не выйдет, и ты должен держаться от Флоры Брод подальше.

Я опустил глаза, расстроенный тем, что Джетта решила так быстро испортить нам настроение. Я не сомневался, что ее совет основан на каком-то указании из Иного Мира, но никак не мог изменить того, чему суждено было случиться. В тот момент я и не хотел ничего менять.

* * *

Спустя несколько дней мы с отцом встали рано, чтобы поймать отлив. Было сырое тихое утро. Дым из домов окутывал землю, как саван, обильная роса лежала на пахоте нашего надела. Тем утром мы хотели набрать бурых водорослей, которые вместе с зимним навозом скота удобрят наши посевы.

Мы добрались до береговой линии, часто поскальзываясь на склизких камнях. У отца из-за ревматизма плохо гнулись суставы, поэтому мне пришло в голову срезать водоросли со скал — и я принялся за работу. Работа оказалась не из легких. Клинок моего кромана был тупым, и на каждую пригоршню срезанных со скал водорослей я тратил много усилий. Отец оперся о вилы, наблюдая, как я тружусь, и часто отпуская комментарии — дескать, я должен по-другому взяться за инструмент или выпрямить спину. Я никак не отвечал на его советы.

Когда я собрал внушительную кучу, отец принялся перетаскивать ее по берегу выше линии прибоя. При каждой ходке он терял с зубцов вил половину ноши, но не беспокоился о том, чтобы остановиться и подобрать ее. Не раз он полностью терял равновесие, и тогда полные вилы водорослей взлетали в воздух, а сам он костлявой кучей валился на камни. Хотя в таких случаях плоды нашего труда пропадали впустую, я не мог удержаться от смеха. Отец напоминал перевернутого краба, напрасно размахивающего в воздухе лапами, пока, наконец, не ухитрялся снова встать на ноги.