Фридрих Львиный Зев верхом на шмеле - читать онлайн книгу. Автор: Верена Райнхардт cтр.№ 99

— Брумзель, — засыпая, прошептал он очень тихо, чтобы Оскар не услышал, — тебя эта обстановка не гнетет?

— Нет, — так же тихо ответил Брумзель. — Я же шмель и родился под землей, ну то есть вылупился. Меня гораздо сильнее беспокоит то, что нас ждет, когда мы пройдем сквозь все слои грунта и все стены. Слабо верится, что во дворце Офрис обойдется без жестокой схватки.

От этих слов Фридриху стало еще печальнее на душе. Ему не хотелось думать о том, что с кем-нибудь из них может приключиться что-то плохое.

А потом он заснул — это была вторая ночь под землей.

На следующий день они копали ход через песчаник, убирали с дороги гранит и ведрами уносили раздробленные кирпичи. Дважды Оскару удалось воспользоваться динамитом, что его несказанно радовало, а вот соглядатаев — не очень. Конечно, это помогало проложить путь через толстые стены, но после взрыва приходилось разгребать огромные горы обломков. И чем дальше они продвигались наверх, тем больше становились куски камня, попадавшиеся в земле. Потея и чертыхаясь, но так аккуратно, как только можно, соглядатаи уносили ведро за ведром. Им постоянно казалось, что своды над ними вот-вот обрушатся, но Оскар раз за разом повторял:

— Глупости! Тут всё крепко. Продолжаем работать!

— Зачем иметь двух взрослых сыновей, если их нет рядом, когда нужно сделать черную работу? — стонала Молеправительница, водружая себе на голову здоровенный обломок камня.

— Одного из них ты послала на западное побережье, чтобы он сделался пиратом, — напомнил Тальпа, принимая у нее этот кусок, — а если бы второй не работал в почтовом ведомстве, у нас бы в Холодном Ручье вообще ничего не получилось.

— О чем я только думала! — вздохнула Молеправительница.

— Ты хотела, чтобы у детей были перспективные профессии, — буркнул Тальпа, который, видимо, не первый раз участвовал в подобном диалоге.

— Ах ты боже мой, это что такое? — пропыхтела Молеправительница. — На помощь!

На нее посыпалась земля и вместе с грунтом упало что-то очень большое и плоское. Только через некоторое время удалось убрать эту загадочную вещь с дороги: в мерцающем свете фонарей выяснилось, что это дверь, и даже довольно красивая. Когда-то она была медной, а теперь — вся в зеленых окислах. Большое кольцо посередине украшал орнамент из переплетенной винной лозы.

— Ну да, это уже не особо допотопная вещь, — сказал Оскар, ощупав дверь. — Мы семимильными шагами приближаемся к современной архитектуре!

— Приятно слышать, — сказала Молеправительница. — А прикинуть, сколько еще осталось, не можешь?

Оскар замер, прислушиваясь к звукам сверху. И действительно, теперь, когда экскавационная машина не работала, Фридрих тоже различил очень тихое прекрасное пение над ними, прерываемое громкими ударами металла по металлу, напомнившими ему Молотобой.

— Можем успеть, — наконец сказал Оскар. — Не больше и не меньше.

— Тогда продолжаем! — Молеправительница поплевала на ладони и принялась за дело, остальные со вздохом последовали ее примеру.

Так прошел третий день и началась третья ночь. Фридрих смог только беспокойно подремать и проснулся на следующий день как в трансе. Часы смешивались в какую-то кашу, он перестал их считать, а когда настало время снова упасть и поспать, он даже не обрадовался.

— Осталось полтора дня, — объявил Тальпа на следующее утро. — Завтра к вечеру опера закончится. До этого времени мы должны оказаться во дворце и, надеюсь, схватить ничего не подозревающую Офрис.

— Жду не дождусь, — прорычала Молеправительница.

Грюндхильда тихо хихикнула и унесла ведерко с щебнем.

Фридриху уже было все равно, что будет дальше, когда они доберутся до дворца. Главное — он снова увидит солнечный свет. Часы тянулись невозможно долго, работать прекращали только во время пауз, которые Совини делали в опере, да и эти перерывы он по большей части теперь проводил во сне. То, что питаться приходилось одними сухарями с вареньем, тоже настроения не улучшало. Брумзеля от такой еды пока не воротило, но и он радостью не лучился. Соглядатаи почти не разговаривали, перебрасывались только самыми необходимыми фразами — темнота, постоянный шум и тяжелая работа отнимали все силы.

В этот день Фридрих с облегчением лег спать ровно в одиннадцать часов. Завтра все это закончится. Все равно как, главное — завтра это точно останется позади.

Проснулся Фридрих отдохнувшим. Его тело как будто почувствовало, что до поверхности земли уже недалеко. Многие другие соглядатаи тоже повесели от сознания того, что мучения сегодня закончатся и наконец-то что-нибудь произойдет.

— Опера будет продолжаться еще часов до двух, — прикинул Оскар. — До этого времени мы точно справимся. Вы все хорошо поработали. — Он впервые кого-то хвалил, и соглядатаи стали гордо толкать друг друга локтями. А Оскар задумчиво продолжал: — После того как мы проломим пол дворца, помочь я вам больше не смогу: на поверхности я плохо ориентируюсь, потому что ничего не вижу. Обоняние и слух там не очень мне помогают. Так что придется вам обойтись без меня.

— Ты нам очень поможешь, если будешь охранять наш путь отступления, — заметила Молеправительница. — Нам же надо будет как-то выбраться оттуда.

— Будем надеяться, с Офрис в чемодане! — крикнул кто-то сзади.

— В очень маленьком чемоданчике! — подхватил другой.

— Все, хватит! Нельзя терять время! — закричал Тальпа. — За работу!

С каждым унесенным камнем в туннель проникал новый воздух. Это был не свежий воздух, а затхлый, но в нем то и дело чувствовались запахи кожи, дерева, жилых комнат. Оскару пришлось еще дважды воспользоваться стеноколом. Отодвинув последние камни, соглядатаи увидели над собой отблеск дневного света.

Тальпа первым огляделся и вылез наружу.

— Все чисто, — сказал он товарищам внизу вполголоса, но эта предосторожность была излишней: мощные звуки оркестра, пронизанные ударами молотов и совиным пением, проходили сквозь все стены и заглушали все другие звуки. Один за другим соглядатаи вышли на свет.

Только Фридрих стоял, затаив дыхание, рядом с Оскаром. Он вдруг понял, что пели Совини. На ярмарке в Ласточкиной Горке без инструментального сопровождения эта вещь очаровывала неземной красотой, а сейчас, на фоне оркестра и ударов молотами о наковальни, она приобрела какой-то дикий оттенок. Фридрих знал, что эта ария — последняя в опере и что времени у них осталось самое большее четверть часа. И несмотря на это, ему было очень тяжело оторваться от музыки.

Оскар рядом с ним наморщил нос.

— Странно как-то. Что это за вещь такая?

— «Победная ария», — ответил Фридрих.

— Это? Глупости, ария же всегда для одного голоса! А тут трое поют, — проворчал Оскар.