Стеклобой - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Паволга, Михаил Перловский cтр.№ 13

— Боюсь, я вас не очень понимаю, — Романов сильно жалел, что остановился ради этого злополучного кофе. Пора было прощаться с возмущенным стариком, и Романов поднялся из-за стола. — Благодарю вас за чудный напиток…

— Так кем, говорите, они вас назначили? — старичок отдышался и схватил Ромнова за рукав, усаживая обратно в кресло.

— Не хочется зря болтать о важном, — усмехнулся Романов.

Старичок недовольно махнул рукой:

— Бросьте, со мной можно, я тут вроде апостола Петра.

Послышался гомон, старичок вздохнул, взглянул куда-то мимо Романова и тут же с тоской закатил глаза.

— Этого еще не хватало, — простонал он.

Из-за угла показалась небольшая процессия. Во главе шла крупная женщина с белой хоругвью, за ней несколько девушек, облаченных в серые монашеские балахоны. Предводительница с воинственным видом возвышалась над остальными, грубо очерченная линия ее подбородка как нельзя лучше дополняла широченные плечи. Одна из девушек извлекала пронзительные заунывные звуки из инструмента, напоминающего дудук. Над головами шагающих плавно качались транспаранты с изречением — «единоличные желания наши суть скорбь наша». Великанша хмурилась, наглядно демонстрируя упомянутую на плакате скорбь, и перед ней образовывался ощутимый вакуум, прохожие опасливо расступались. Старичок, услышав дудук, поморщился:

— Они еще и нот не знают, дурищи!

Когда процессия поравнялась с Романовым, женщина с хоругвью театрально возопила, указав на него пальцем:

— Вступил ли ты сего дня в царствие греха, нечестивец? Сказано: очистись от желаний своих, и освободишься. Покаися и отрекися, грешный! Отрекися!

Романов поставил чашку на стол и с интересом посмотрел на предводительницу.

— Идите, Маргарита Ивановна, — возмущенно вмешался старик, — со своим дамским поголовьем, куда шли.

Женщина опустила тяжелую руку на романовское плечо и грозно посмотрела на старика.

— Оплакивать идем невинно снесенный дом батюшки Мироедова!

— Ооой! — подхватили и затянули девицы.

— Невинно разрушенный, святой чертог освященный! Как только земля носит вас, с канцелярией вашей проклятой?! — предводительница надрывно голосила, но Романов уже не слышал ее воя, пристально вглядываясь в противоположную сторону улицы и покрываясь испариной.

— С моей канцелярией, с моей?! — старик вскочил из-за стола. — Да я с утра обиваю все пороги, я написал три докладных, я выставил оцепление, я не допущу вандализма, так и знайте! А стенания ваши антинаучные заканчивайте, нет доказательств и свидетельств о собственности нет, прекращайте. Пугаете людей! Здание той эпохи, этого наука не отрицает, а кто владел, кто гостил — это вилами по воде, поняли вы… — возмущенно закричал старик, но великанша перебила его новой сольной партией.

— Ибо сказано: коли нежися ты в грехах, крадучися по свету слуги диаволовы, и земля вопиет и восстанет, и скоромные сгинут, а праведные плечом к плечу воссияют. Слейся же во взаимопомощи вечной! Отрекися от желаний единоличных, отрекися!

— Ииии! — подхватили девицы.

— Всё в одну кучу у них, у полоумных, — сказал старичок Романову и крепко ухватился рукой за древко хоругви. — Имейте совесть, я вам не молоденькая несмышленая девица, — глаза его победно блеснули. — Идущие, да идите отсюда.

Женщина что-то угрожающе промычала, но спорить дальше не стала, ее подопечные выстроились в боевой порядок, и процессия двинулась дальше.

— Вот вы и познакомились с движением «Идущие сестрицы». Что характерно, они действительно все время ходят. И поют, — с раздражением проговорил старичок. — Главарь сей банды — Маргарита Ивановна, бывший тренер хоккейной сборной.

Но Романов не слушал.

— Когда снесли это здание? — тихо спросил он, обращаясь не то к старичку, не то к Марату, проходившему мимо с подносом.

Напротив кафе, через дорогу, в плотном ряду домов зияла дыра. На земле валялись бревна, мусор и битые кирпичи. Игорного дома не было. Процессия медленно растягивалась в кольцо вокруг кучи строительного мусора.

— Снесли его вчера, что совершенно возмутительно! И уже вывезли лом, а там могли быть исторически важные находки! — воскликнул старичок и засобирался. — Это есть самоуправство! — он выплеснул остатки кофе из чашек и аккуратно убрал их в кофр. — Зря вы были столь неразговорчивы со мной, — он сунул в карман романовской рубашки небольшую голубоватую карточку. — До встречи, к сожалению, неминуемой, — бросил он на прощание и удалился.

Романов не глядя расплатился и медленно пошел туда, где когда-то стоял игорный дом. Не раз он мысленно входил в него, как наяву видел тесноватую прихожую, гостиную с эркером и видом на английский сад… И было невозможно осознать, что он никогда туда не войдет. В то самое драгоценное здание, где он должен был загадать свое желание, спасти пацанам жизнь и получить все то, о чем всегда мечтал и что, черт побери, заслужил.

— А где ты в Питере учился?

— В Питере я учился в Москве.

— В смысле?

— Да вот так, в Москве я учился.

— А как тебя из дома-то отпустили?

— Да выгнали меня из дома и всё.

— Это за что же?

— Не оправдал возложенных надежд.

— Ну, видишь, значит они все-таки были…

— Отцу мои способности и таланты представлялись невидимой звездой, которая известна только по картам и расчетам. Признаки ее существования пару раз блеснули в темноте и пропали затем навсегда, не оставляя надежды увидеть их еще раз. Редкие всплески моего упрямства, отчаянные поступки в моменты, когда меня загоняли в угол, он принимал за силу характера, или не знаю, что там еще ему мерещилось. Факт в том, что, устав ждать этих проблесков, он опять решил отдать дело моего воспитания в надежные руки. Нежно любя и почитая исторических деятелей, умевших вершить политические дела, применяя лишь тонкие кружева искусства дипломатии (то есть вранья, интриг и предательства), он решил, что это именно то поприще, где я смогу расцвести. К тому же, как я теперь понимаю, его собственные упущенные возможности должны были воскреснуть в тщедушном мне. На заре знакомства с моей матушкой он, отринув блага заграничной службы в Германии, остался в Ленинграде, закопав свою карьеру под его каменной брусчаткой.

— И поэтому он выгнал тебя из дома.

— Почти. Отмучившись на последнем выпускном экзамене в школе, я пришел домой и нашел там новенький чемодан, аккуратно лежавший у меня на кровати. Что же это было такое? А был это подарок любимому сыну на день рождения и заодно в честь окончания школы. Внутри лежал билет в Москву. Вместо поздравительных речей отец сообщил мне, что два месяца назад он подал за меня заявление на поступление в московскую военную академию, и вот его одобрили, и вот меня ждут на вступительных экзаменах, которые я, разумеется, сдам, и стану военным дипломатом. Вопрос этот с обсуждения был снят сразу же, мне только сообщили дату отъезда и время, в которое мы встречаемся с отцом на вокзале.