Возвращение Томаса - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 44

Сквозь щель забрала пытался рассмотреть глаза графа. Тот вроде бы дышит с хрипами, привык заканчивать схватку в первом же яростном натиске, но движения все такие же быстрые и уверенные. Он шагнул в сторону, Томас поспешно отступил в другую, так что некоторое время кружили, делая вид, что собираются напасть, даже делая ложные движения, наконец, Томас первым разорвал дистанцию, граф закрылся щитом и одновременно нанес тяжелый удар сверху.

Томас подставил шит, согнулся от удара, как под рухнувшей скалой, сделал выпад, кончик меча скрежетнул по булатному панцирю. Тут же пришлось отпрыгнуть, граф готовился нанести второй удар сверху, а Томас в отчаянии сомневался, что выдержит два подряд. Дыхание обжигало горло, он хрипел и задыхался.

Граф тоже медлит, но это могло означать и то, что готовит новую атаку. Он вскинул меч и, прикрываясь щитом, вращал мечом над головой, готовый в любой момент обрушить тяжелый удар меча, равного по весу боевому молоту. Томас стал хрипеть громче, уже не скрываясь, отступил на шаг, потом еще и еще. Граф взревел победно, ринулся вдогонку.

Томас внезапно остановился и сделал быстрый шаг вперед. Тяжелый меч графа поспешно поднялся над головой, Томас вскинул щит, а сам как можно сильнее ударил в единственное место, где, как рассмотрел в момент схватки, иногда возникала узкая щель между краем булатного панциря и массивом наплечной брони.

Сейчас, когда он вскинул меч над головой, щель снова появилась, и узкое лезвие меча Томаса вонзилось, он ощутил сопротивление кольчуги, толчок, с которым меч прорвал ее, затем толстый свитер и — ни с чем не сравнимое греховно-сладостное ощущение, когда острая сталь рвет плоть противника, рассекает мышцы и крушит кости...

Он содрогнулся под чудовищным ударом. Раздался жуткий грохот, щит разлетелся в щепки. Граф попытался вскинуть меч для второго, уже смертельного удара, но заревел, покачнулся, рука с мечом начала опускаться. Томас вырвал меч из раны, поспешно отступил. Ноги дрожат, как у новорожденного олененка, едкий пот выжигает глаза, горячие струйки бегут по лицу, груди, щекочут между лопатками.

Граф шагнул к Томасу, колени подогнулись, на трибунах ахнули, когда он рухнул и завалился на бок. Томас некоторое время ждал, но вовсе не потому, чтобы увериться в поражении противника, нет сил поднять меч в знак победы, а хриплое дыхание заглушило бы победный клич.

На арену выбежали оруженосцы графа, его подняли, усадили, поддерживая под спину, Томас молча порадовался, что ничего не сказал, так он выглядит куда христианистее, что очень важно, деревянными шагами пересек арену и, оказавшись перед помостом, где сидит король, преклонил колено.

— Ваше величество, Господь Бог указал виновного.

Король промолчал, его взгляд через плечо Томаса заставил того обернуться. Оруженосцы удалились, явно сконфуженные, а Лангер, опираясь на меч, поднялся и ненавидяще смотрел на Томаса. Томас вздохнул, сразу ощутив, насколько он избит, изранен, все тело в кровоподтеках.

— Сэр Лангер, — сказал он громко и звучно, — ваша презренная жизнь в моих руках. Но я христианин...

Граф, зарычав, поднял меч и двинулся на него, как медведь, вставший на дыбы. Томас легко уклонился от сверкающего лезвия, сам с наслаждением нанес сильнейший удар мечом в голову. Раздался звон, граф закачался и рухнул на колени.

Томас договорил, стараясь, чтобы голос звучал так же уверенно:

— ... и как христианин я дарю вам остатки вашей презренной и насквозь вонючей жизни, чтобы вы провели ее в муках остатков зачатков совести... Но сперва вы должны признаться громко и ясно, чтобы услышали все, что вы грязно и низко оболгали мои благородные устремления...

Граф хрипло выругался, снова встал на ноги и шагнул к Томасу. Его шатало так, что он делал больше шагов в стороны, чем вперед, за ним оставались кровавые следы, а потом уже и потянулась кровавая дорожка.

Томас еще раз ударил по голове, чувствуя сильнейшее желание добить сволочь, но в то же время изо всех сил борясь с этим искушением. Граф грохнулся оземь, Томас вернулся к королю и сказал, глядя снизу вверх:

— Ваше величество, если сам Господь уже сказал, кто здесь последняя свинья, то скажите же и вы слово.

Король хмуро промолчал. Томасу показалось по лицу Гаконда, что королю очень почему-то хочется, чтобы победу одержал граф. И хотя уже почти ясно, что графу изменило счастье, король все никак не может объявить приговор вслух.

Томас оглянулся, граф барахтается, пытаясь подняться. Под ним расплылась лужа крови. У распахнутых ворот теснится группа рыцарей и оруженосцев, но никто не решается выбежать на поле, чтобы не оскорбить гордого графа. Томас вернулся к графу и, остановившись в трех шагах, опустился на колени и, склонив голову, сказал громко:

— Пресвятая Дева, пощади этого дурака... И ты, сэр Лангер, вот что я скажу тебе. Признайся, что оболгал меня низко и подло, и я подам тебе руку, не побрезгаю, я ж христианин, сам выведу с поля. Ты дрался храбро и мужественно, хоть и плохо, ты достоин хвалы, а не лежания вроде пьяного кабана, перееханного деревенской телегой...

Граф подтащил к себе меч, сил не хватило подняться, он начал приближаться к Томасу ползком. На трибунах снова установилась тишина, все не сводили глаз с происходящего на арене. Томас сказал предостерегающе:

— Вам лучше лежать, благородный сэр. Я ценю ваше мужество, но и себя я тоже ценю.

Граф прохрипел:

— Добей...

Томас взглянул поверх распростертого противника в сторону далеких врат, там Олег знакомым жестом указывал большим пальцем вниз. Так, как он объяснил однажды, римские короли и герцоги в древности указывали победителю-гладиатору, что нужно побежденному вогнать мизерикордию в щель забрала.

— Я христианин, — ответил Томас гордо, хотя какая-то часть души возмущенно орала, что не все из старых времен надо отметать, добить гада — это вполне в духе христианства, — и потому я как христианин, я вас прощаю...

Он отступил от ползущего, хотя граф с мечом в руке ог разве что ткнуть острием в ноги, вернулся к трибунам и снова сказал громко:

— Ваше величество, я простил его... ибо Бог велит прощать. Что скажете вы?

Король в неудовольствии поерзал на троне. Если Бог и рыцарь простили, то ему надо и подавно, вот уже священники смотрят так, что готовы предать анафеме, король вскинул голову и, выпятив нижнюю челюсть, посмотрел поверх головы Томаса.

Не дождавшись ответа, Томас вернулся к поверженному графу. Тот уже сумел встать на колени и, опираясь на меч, старался воздеть себя на ноги. Томас сказал громко, чтобы слышали все на трибунах:

— Дорогой граф, вы в самом деле дрались мужественно. Я прощаю вас, хоть вы и не принесли извинений... Какая на хрен разница, если Господь Бог уже сказал, кто прав!