Бутырка. Тюремная тетрадь - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Романова cтр.№ 27

Заявления о беззаконии тюремщиков у нас особо не рассматривались, пока муж не начал публиковать блог. Сейчас какая-то определенная суета поднялась, да. Читают внимательно, даже реагируют, но не слишком адекватно. До публикации я пару раз заходила на прием к разным начальникам, пыталась рассказать о коррупции, вымогательстве, заявления подать всякие. Последний раз в марте была, у замначальника «Бутырки» по кадровой и воспитательной работе, у товарища Полькина. Там запись ведется, в том числе и видео, так что можно полюбоваться при желании. Вот, говорю, товарищ Полькин, вымогательство тут у вас, заявление хочу написать. Да Вы не переживайте, не надо заявления, сейчас мы тут все быстренько искореним, а Вам позвоним непременно, телефончик оставьте. Оставила, ага. Жду ответа, как соловей лета, по сей день. А вот в УФСИНе блогом серьезно вроде заинтересовались.

Знаете, дорогие мои, просто сходите разочек в приемную «Бутырки». Просто постойте там и посмотрите, и послушайте. Тюрьма наша не нацелена ни на исправление, ни на наказание осужденного — не столь важно, виноват человек или нет, это к суду и следствию вопросы. Тюрьма наша нацелена на уничтожение человека. Просто на уничтожение. Хотите примеров? Да сколько угодно.

www.regions.ru

www.rian.ru

Это только за июнь, навскидку. Те, что умерли — они, конечно, невменяемые. Вменяемые платят и выживают.

Только что звонил бывший сокамерник мужа. Узнавал новости, передавал новости. Говорит: да плюньте вы оба на этот блог, все равно ничего не изменить. Только хуже будет. И еще сказал (филолог все-таки): понимаете, одно из самых ужасных слов в русском языке — это слово «правосудие». Вы только вслушайтесь в него, душенька. Правосудие — это право судить. Не правду судить, не справедливости искать, а именно право судить. Кто дал право судить нашим судьям, кто дал право судить следователям, необразованным, продажным, равнодушным? Да никто. Они просто окончили вуз по соседству. Им просто все равно.

Сокамерник мужа, который договаривался и проплачивал, все еще в Бутырке

Последний раз я была в Бутырке месяц назад, 3 июля. На свидание меня не пустили (что было вполне ожидаемо), сказали, что им еще не пришел приговор, так что мой муж еще числится за судом. То есть мне надо ехать в суд и брать разрешение на свидание там. У меня и в мыслях не было следовать доброму совету насчет суда: к этому дню приговор в Бутырке был, о чем я знала от мужа, и все стороны процесса понимали, что происходит: меня просто не пускают. Просто так. Через день муж уже был отправлен на зону.

Вообще-то, для сидящих в Бутырке отправление на зону — это большой позитив. И то, что мужа так скоропалительно отправили, говорит только об одном: мы правильно сделали, что стали публиковать его и мои записки. И они постарались побыстрее от него избавиться. Бывший сокамерник мужа, который часто мне звонил и говорил о бессмысленности любой борьбы, о необходимости договариваться и давать взятки, все еще в Бутырке, — хотя и договорился, и проплатил, и даже никаких кассаций не подавал. Они его просто кинули. Они так почти всегда делают: договариваются, берут и кидают. А видя другую реакцию на предложение «договориться», сначала сатанеют, а потом обходят бочком.

Ни я, ни муж месяц ничего не публиковали, поскольку боялись спугнуть удачу. Даже не то чтобы удачу, — а просто нормальных людей, коих мы не видели по другую сторону решетки уже год, если не считать полковника УФСИН, которого в дневниках упоминал и муж, и я. Полковник оказался порядочным человеком, который, во всяком случае, попытался остановить бутырскую вакханалию. Теперь мы с моим мужем надеемся на встречу с порядочным судьей в Верховном суде: мы будем оспаривать приговор до тех пор, пока наше дело не будет хоть кем-то прочитано. И не важно, сколько лет это займет.

Как только муж покинул Бутырку, он впервые за год получил молоко и яйца, — не за деньги и сигареты, а просто так, поскольку, как выяснилось, это входит в рацион питания в самом обычном Централе богом забытого областного центра. А потом он попал на зону.

Первое, что произвело на него огромное впечатление (если не считать молока и яиц), — это трава. Не та, которую курят, а та, что зеленая такая, травка обыкновенная, дикорастущая. Он год не видел ничего зеленого, а тут — травки, кустики, птички и природа. Потом он со своими новыми товарищами (даже с одним замминистра, историю которого я хорошо знаю по публикациям: лет пять назад сняли одного политически мощного министра, и всех под ним посадили почти без разбора) жарили шашлыки из свиной шейки. А еще муж завел себе кота чрезвычайной пушистости. И попросил прислать — помимо всего прочего — хороший крем для обуви. Нам разрешили свидание, и на этой неделе я к нему поеду.

О том, что происходит на любой практически зоне, легко можно узнать из интернета. В любом поисковике набираешь интересующую тебя область и номер колонии и обязательно что-нибудь найдешь, скорее всего, форум. Там родственники делятся друг с другом ценнейшей информацией: что можно, что нельзя (это часто меняется, в том числе от настроения смены — как и в Бутырке), куда пойти, кого спросить, что с собой брать, на чем ехать и сколько это стоит. Что еще важно: можно узнать, как честно и официально, а главное, эффективно, помочь колонии, и твоему родственнику в частности. В отряде у моего мужа, например, стоит телевизор и ресивер, который принимает порядка 200 каналов, — это заслуга только что освободившегося бизнесмена, позаботившегося о товарищах. Кот, кстати, тоже его — перешел по наследству моему мужу.

И вот что еще важно: несколько человек из числа читателей Slon.ru опознали и меня, и моего мужа, и разыскали нас. С одним, гражданином другого государства, которое ныне считается враждебным России, мой муж учился в американском университете много-много лет назад. Я помогла ему наладить связь с мужем, и, надо сказать, это здорово его поддержало. После серии — да что там серии, сериала — предательств, мародерства, забытья и шараханья при случайных встречах это ценишь особенно. Вообще, мы с мужем решили, что во всех событиях последнего года есть один несомненный позитив: наверное, только так и можно узнать, кто с тобой рядом. Все очень четко: сначала у тебя нет друзей и родственников — совсем, когда только все случается, ты один; а потом оказывается, что есть, просто это другие люди.

Внимательно слежу за тем, как идут дела у заказчика дела против мужа. Вот уж кому сейчас не позавидуешь, так это ему. Так и хочется спросить вслед за Тарасом Бульбой: «Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?». Жаль, Бортко испортил Гоголя.

«Тюрьма есть ремесло окаянное, а для скорбного дела потребны люди твердые, добрые и веселые»

Только что вернулась с зоны. Впечатления и эмоции — самые противоречивые. В том смысле, что прет позитив, — это из тюрьмы-то. Встретила десятка три хороших людей, включая разнообразных местных силовых начальников, немыслимое количество тотемных животных и одну дуру из поместья. По дороге в Москву пересеклась с неким бутырским персонажем, и он выдал мне дневник мужа, его последние два месяца в Бутырке — он восстановил то, что было у него изъято, благо сумел сохранить черновик. К концу недели я его обязательно расшифрую. Но обо всем по порядку.