Башня у моря - читать онлайн книгу. Автор: Сьюзан Ховач cтр.№ 34

Бланш писала о том, кто вышел замуж, кто развелся, Амелия перечисляла обанкротившиеся семейства, а Фрэнсис сообщал о том, сколько денег заработал. Все это было таким очаровательно неанглийским, и передо мной на пару мгновений предстал яркий гобелен Нью-Йорка, так непохожего на скучный, чопорный, благопристойный Вудхаммер-холл.

– Фрэнсис пишет что-нибудь о политической ситуации? – поинтересовался Эдвард, поняв, что я жажду поговорить о моей семье, и я, захлебываясь от поспешности, чтобы скрыть слезы, ответила:

– Нет, почти ничего, разве только что он опасается, как бы Линкольн не выиграл выборы, и поэтому инвестирует в самые разные отрасли – ведь рынок может обвалиться. Он не хочет думать о том, что будет, если начнется война. Все покупают одежду – вдруг цена хлопка взлетит к небесам. И устраивают вечеринки на случай худшего развития событий, а наши соседи устроили маскарад, и там шампанское лилось из фонтана с золотым купидоном в холле.

– Бог ты мой, – сказал Эдвард. – Надеюсь, они нашли способ охлаждать его.

Ни один муж не мог бы быть добрее ко мне, чем Эдвард в мои трудные дни, и я в сотый раз думала, что счастливый брак может сгладить даже самую невыносимую тоску по дому, но тут в Вудхаммер пришли две важные новости из-за границы. В первой сообщалось, что Линкольн выиграл президентские выборы, а вторая – гораздо более важная для меня в моем нынешнем состоянии – пришла от дочери Эдварда Катерин, которая была совершенно убита неожиданной смертью мужа и умоляла Эдварда немедленно приехать в Санкт-Петербург и увезти ее домой.

4

– Ты не можешь уехать! – воскликнула я. – Ребенок… я не могу сопровождать тебя… Рождество… ты не успеешь вернуться вовремя.

К моему стыду, я разрыдалась. Я начинала подозревать, что моя слезливость в значительной мере объясняется беременностью, потому что, как я уже говорила, я не из тех женщин, которые льют слезы с поводом и без повода.

– Веду себя просто ужасно! – застонала я. – Понимаю это, но ничего не могу с собой поделать. Я сочувствую Катерин, но не хочу, чтобы ты уезжал.

– Я тоже не хочу уезжать. Думаешь, я бы провел Рождество вдали от тебя, если бы мог остаться? Но Катерин – моя дочь. Она в скорби. Она больна и просит меня о помощи. Мой долг помочь ей.

– А как насчет твоего долга передо мной?

Я взорвалась от негодования и выскочила из комнаты, прежде чем он успел ошибочно принять мою панику за гнев. В спальне я опять спряталась за занавесями и приготовилась рыдать до изнеможения, когда вдруг почувствовала едва заметную дрожь где-то в глубине моего тела. Я села в возбуждении. Ребеночек тут же зашевелился снова. И теперь я перестала быть такой трусливой, даже некоторую храбрость почувствовала. Когда минуту спустя появился Эдвард, чтобы успокоить меня, я бросилась в его объятия и снова попыталась извиниться.

– В конечном счете я буду не такой уж одинокой, – пробормотала я и объяснила, что случилось, на том ссора и закончилась, а на следующий день он неохотно убыл в Санкт-Петербург.

Я даже думала, что он в последний момент поменяет решение, но твердо вознамерилась загладить свою вину и почти вытолкала его за дверь, когда настало время прощаться. Но потом, когда я стояла на ступеньках крыльца и смотрела, как уезжает по дорожке экипаж, настроение у меня упало – и, наверное, упало бы еще сильнее, если бы Патрик дружески не взял меня за руку.

– Я буду опекать вас, пока папа не вернется, – сказал он, сжимая мои пальцы. – У нас будет прекрасное Рождество вдвоем, вот увидите.

Он и вправду был замечательным мальчиком.

1

Учитель Патрика мистер Булл, пожилой, высохший старичок, согласился в этом году отказаться от Рождества, чтобы присматривать за Патриком, пока отсутствует Эдвард. Но и получаса не прошло после отъезда Эдварда, как его сын нарисовал мистера Булла, очарованным взглядом глядящего на безразлично жующую корову, и повесил картинку на люстру в столовой на обозрение всех слуг.

– Это очень глупый поступок, – строго сказала я, когда он появился несколько часов спустя, прогуляв все уроки. – Мистер Булл был в ярости, и он пожалуется твоему отцу.

– Папа привык к жалобам моих учителей, – сказал неугомонный Патрик. Потом зевнул. – Я ненавижу учителей. Мой друг Дерри Странахан говорит, что люди становится учителями, когда не могут стать никем другим.

В качестве наказания Патрику был задан обширный перевод из «Записок о Галльской войне» Юлия Цезаря, но после трудов, на которые у него ушло все утро, он появился всего лишь с шестью неплохими набросками Юлия Цезаря, сражающегося с Гнеем Помпеем. Цезарь был высокий и светловолосый, как Патрик, а Помпей странным образом походил на мистера Булла.

– Патрик, ты хочешь поссориться с отцом? – спросила в недоумении я.

– Нет, но я считаю латынь бесполезной тратой времени. Мой друг Дерри Странахан говорит, что ужасно поддерживать мертвый язык в живом состоянии, когда давно уже пора похоронить его достойным образом. Хотите увидеть мои другие рисунки?

Он явно хорошо владел карандашом. Я не сочла его акварели выдающимися – у Бланш акварели получались не хуже, – но примечательнее всего остального была резьба по дереву, которую он мне показал. Патрик вырезал птиц и животных. Иногда это были одиночные фигурки, а иногда целые сценки на деревянной панели. Он трудился в крохотной комнатке на чердаке, где на полу густым слоем лежали опилки, и хотя ранние работы были грубоваты, но с годами его мастерство явно улучшалось. Я с удовольствием разглядывала его этюд, изображающий кошку с котятами, и еще один – сеттер с фазаном в зубах.

– Ты очень талантливый, – искренне сказала я, пытаясь представить, что бы подумал Эдвард о наклонностях сына.

– Это просто – быть талантливым в том, что тебе нравится, – ответил Патрик. – А когда речь заходит о вещах, которые мне не нравятся, то все мои таланты исчезают. – Он робко мне улыбнулся. – Вам и в самом деле нравится моя резьба?

– Очень. – Чутье подсказало мне, что не стоит спрашивать, что думает о его увлечениях отец. – Ты показывал эти фигурки кому-нибудь еще?

– Нет, папа этого не одобряет. Он считает, что это плотницкое занятие, а плотник – это ремесленник.

– Отец знает об этой твоей комнате?

– Да, знает, но не обращает на нее внимания, пока никому другому об этом не известно. Папа вообще не обращает внимания на то, что его не интересует. Мой друг Дерри Странахан говорит…

– Ты так часто упоминаешь мистера Дерри Странахана! – с улыбкой перебила я.

– Разве человек не должен время от времени говорить о своих друзьях? Послушайте, кузина Маргарет, возьмите кошку с котятами – это рождественский подарок от меня.

– Я бы с удовольствием, – призналась я, – но я не должна это делать, если Эдвард не одобряет твои занятия. Это было бы неправильно.

Он был разочарован, и я, чтобы отвлечь его, предложила прогуляться по деревне. После этого у нас вошло в привычку прогуливаться каждый день, а вскоре он предложил прокатиться с ним верхом.