Естественная история драконов - читать онлайн книгу. Автор: Мари Бреннан cтр.№ 24

Кроме этого, от юных леди ожидают дифирамбов очарованию тех мест, где они побывали. Мужчинам, пишущим о своих путешествиях, позволительно жаловаться на множество недостатков, подчеркивая этим естественное превосходство своей родины. Хоть пол и уберег меня от публикации прегрешений этого последнего вида, должна, пользуясь случаем, сказать о том, в чем не смогла признаться в то время.

Друштанев я сразу же невзлюбила.

Нет, не людей. Я редко понимала их и часто возмущалась их поведением, но в конечном счете благодарна им за оказанную помощь и проявленное к нам терпение. Нередко трогали мое сердце и красоты гор. Но условия, в которых приходилось жить, я чаще всего просто ненавидела и никогда не испытывала ни малейшего желания вернуться туда вновь.

Не в последнюю очередь виной тому был климат. Самые проницательные из читателей, возможно, отметили, что почти все мои экспедиции проходили в самых теплых регионах мира: Ахия, Разбитое море и так далее. (Единственным достойным упоминания исключением из этого правила, кроме Выштраны, был полет в Мритьяхаймские горы – увы, неизбежный.) Туземные спутники, сопровождавшие меня в тех краях, часто выражали удивление тому, сколь охотно я соглашаюсь терпеть жару. По их впечатлениям, мы, ширландцы, привычны к холоду настолько, что зачахнем и умрем без регулярного живительного воздействия промозглого тумана. Но я всегда предпочитала холоду тепло, каким бы избыточным оно ни было, и потому выштранские горы в весенний период вряд ли могли бы прийтись мне по вкусу. Чудесные перспективы встречи с драконами убедили меня пренебречь сим неминуемым недостатком, но, столкнувшись с ним лицом к лицу, я сделалась крайне раздражительной.

К примеру, для выштранца «весенний период» означает совсем не то, что для нас, ширландцев. (И, кстати, почти для всех возможных читателей этой книги, будь они хоть эриганами – если только я не обзавелась поклонниками в самой Выштране, что вполне вероятно.) Весна для обитателей Друштанева означала время, когда их родственники с равнин гонят отары овец наверх, к так называемым средним пастбищам, начинающимся невдалеке от деревни. Обычно это происходит в самом начале флориса – так было и незадолго до нашего приезда. Можете сами сделать выводы о средней температуре этих мест, основываясь хотя бы на том факте, что местные крестьяне стригут овец только к концу весеннего сезона.

В это время года на склонах долин еще держится снег – особенно там, где ели и пихты растут так густо, что лучам солнца нелегко проникнуть сквозь их ветви. Снегопады можно наблюдать и в конце флориса, и даже в начале граминиса; нашей экспедиции приходилось видеть снег почти до самого мессиса. Некоторые джентльмены (в широком понимании этого термина) высмеивали мои жалобы на то, что я мерзла все время своего пребывания в Выштране. Таким могу сказать одно: на будущее лето езжайте со мной в пустыни Ахии, там и посмотрим, кто из нас выносливее. Возможно, я стара, определенно ненавижу холод, но все это вовсе не делает меня хрупкой и нежной.

Друштанев был выстроен совершенно беспорядочно. Домишки ютились везде, где хватало ровного места, и между ними не было ничего такого, что можно назвать улицами. Многие из зданий казались абсурдно маленькими в сравнении с островерхими соломенными крышами, очень высокими из-за необходимости выдерживать обильные снега. В теплые месяцы жители деревни пасли овец, зимой промышляли охотой. Они продавали жителям равнин овечью шерсть, теплые тканые одеяла и шкуры.

Люди жили здесь много веков, мало-помалу видоизменяя склоны гор вокруг своих деревень. Кое-где в склонах были вырублены небольшие террасы, достаточные для местных сельскохозяйственных культур, но главные видоизменения заключались в том, что примерно раз в десять лет крестьяне шли выжигать лес. Мне не посчастливилось наблюдать этого события – думаю, я была бы рада уже одной возможности погреться, – но мне объяснили, что зола обогащает почву, и пожарища на некоторое время превращаются в хорошие пастбища, а после зарастают молодым лесом, привлекая оленей. Овцы питаются травой, волки – оленями, а драконы – всеми, кто не успеет убежать.

Я ненавидела холод, и изоляцию, и местную пищу, от которой неизменно несло чесноком, но главной причиной моих страданий было то, что я – в чужой стране, вдали от всего, что знаю, и к этому мне никак не удавалось привыкнуть. Вы можете счесть, что сбежать туда, подобно Тому из несносного трехтомного романа миссис Уотри, было бы весьма романтично, и очень может быть, что кто-нибудь из вас действительно нашел бы здесь романтику. Кто-нибудь, но не я. За минувшие годы ненависть ослабла, сменившись легкой неприязнью – или, скорее, наивной недооценкой – и потому я не стану слишком уж часто повторять, какие страдания испытывала, садясь за очередную миску кислого супа, или выглядывая в окно (незастекленное!) и видя, что с неба (опять!) падает снег. Но, чтобы лучше понять некоторые из моих последующих поступков, имейте в виду, что жизнь в Друштаневе едва не свела меня с ума, а отвлечь от этого способны были одни лишь драконы.

* * *

Дом, где мы остановились, принадлежал Индрику Грителькину, представителю сословия, называемого в Выштране «ражешами» – нечто вроде боярских наместников, как говорил лорд Хилфорд. Но это было всего лишь формальным определением данного термина, а истинное его значение – в частности, в местных условиях – мы постигли значительно позже. Будь Грителькин с нами, многое сделалось бы ясным, но его не было, и его исчезновение стало главной нашей заботой на весь первый день в Друштаневе.

К тому времени, как в дом прибыл лорд Хилфорд с Джейкобом, тащившим корзину с провизией для ланча, я отчаялась объясниться с Дагмирой по-выштрански и раз за разом повторяла свою мысль по-ширландски – с каждым разом все громче, будто громкость могла принести успех там, где не помог словарь. Наши сундуки и чемоданы были рассортированы, но не было мебели для хранения их содержимого, и этого Дагмира, похоже, никак не могла понять. Мало этого, любимое кресло лорда Хилфорда, которое он таскал с собой всюду, где бы ни путешествовал, сломалось при падении из перевернувшегося фургона, и от досады я готова была отправить эту штуку на дрова.

Однако главной причиной моего раздражения был голод, и я испытала немалое облегчение, увидев, как эрл выкладывает из корзины на кухонный стол кольца колбасы и булочки.

– Миссис Кэмхерст, – сказал он, – если вам удастся раздобыть стулья, мы сможем сесть и поговорить.

По другим комнатам удалось наскрести три стула и табурет, мы сели к столу и набросились на еду, как оголодавшие волки. Табурет мистер Уикер благородно взял себе.

– Грителькина, – заговорил лорд Хилфорд, едва с первыми порциями еды было покончено, – в деревне нет. Оказывается, он отправил мне письмо с предупреждением, что сейчас неподходящее время для научных изысканий. Но, зная, как порой работает международная почта, он решил подстраховаться и выехал в Санверио в надежде перехватить нас там. Похоже, и письмо, и сам Грителькин потерялись где-то в пути.

В свете того, что стряслось с нашим кучером, мое воображение тут же составило целый ряд крайне печальных сценариев, объясняющих пропажу Грителькина.