Приют для списанных пилотов - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Хайрюзов cтр.№ 88

— Ну да, у нас голосуют за того, у кого много денег или кто больше пообещает, — подтвердил Сергей. — А потом кричат — обманули! Знаешь, как я попал в Афганистан? Нас загрузили в самолет. И через несколько часов мы приземлились в Кабуле. Никто не спрашивал, хочу я того или нет: «Выполняй интернациональный долг». И мы не сопротивлялись. Надо так надо. Потом те люди, что кричали о долге, начали объяснять: наше присутствие в Афгане было ошибкой и мы ну если не преступники, то жертвы. А позже заявили: вся наша жизнь, за последние семьдесят лет — ошибка. Ну ладно, мы люди маленькие, ошибающиеся. А те, кто нам все объяснял, оказывается, всегда и все делали правильно. Под пули себя не подставляли, даже на несчастьях имели себе навар. Уже не знаешь кому верить. Таких же, как мы, но помоложе дураков, что стреляли по Белому дому, загнали в Чечню. И корчат с экранов рожи. А навар идет.

— Сережа, достань, пожалуйста, галеты, — попросила Милица. — Они под книгами.

Сергей нащупал под книгами пачку галет, потянул ее и рассыпал книги. Отдав галеты Мишко, поднял книгу в голубой обложке: «Има Чуда — Нема чуда». Автором стихов для детей был президент Республики Сербской Радован Караджич.

— Скажи, Сергей, а у Бабурина и Жириновского есть дети? — спросила Милица.

— У Сергея — трое, все мальчики. А у Вольфовича — один.

— Интересно, — задумчиво протянула Милица. — Бабурин — молодой. Когда успел?

— Это жена успела, — посмотрев на Мишко, засмеялся Сергей. — И правильно сделала.

Милица мягко улыбнулась и, посмотрев куда-то вдаль, начала читать:

— Чьи стихи? Твои? — спросил Сергей.

— Нет, Караджича.

Сергей уже привык к ее мягкому акценту и сейчас, когда она читала стихи, воспринимал его как музыкальное сопровождение: не слова, а тихое журчание.

Под стопкой стихов Караджича лежала книга в красном переплете. Сергей достал ее. На обложке вдоль кладбищенских крестов уходил человек в камуфляжной форме.

— Юрий Хамкин. «Очима руског добровольца», — вслух прочитал Сергей. — Милица, ты случайно фамилию Русяев не слышала?

Милица повернула голову:

— Откуда ты его знаешь?

— Мы с ним в Афгане два года прослужили. У меня есть сведения, что он сейчас здесь, в Сараеве.

Милица о чем-то спросила Мишко, тот, глядя на Сергея, начал объяснять.

— Он говорит, что с похожей фамилией один русский доброволец погиб весной на перекрестке у еврейского кладбища. А через неделю погибла его жена. Она тоже была добровольцем. Их убил снайпер.

«Этого не может быть! — с упавшим сердцем подумал Сергей. — У Русяева не было жены. Что-то они путают».

Дорога к Сараеву со стороны самой известной, как шутили сами сербы, деревни в мире — Пале — проходила по заросшей лесом горе и, по сути, была линией фронта. Мусульманские позиции находились ниже по склону, в лесу. Сергей знал: несколько раз они пытались перерезать эту стратегически важную для сербов магистраль. Все горы вокруг Сараева были за сербами, лишь перед самым городом мусульмане занимали Толстую гору. Сергей обратил внимание: вокруг изуродованной траншеями и дотами горы стоял сухостой, словно его поразил сибирский шелкопряд.

— Вокруг этой горы идут самые сильные бои, — сказала Милица. — Мы несколько раз пытались взять ее. Много людей погибло, но мусульмане понимают значение этой высоты для Сараева и держат ее.

Вдоль дороги, в той ее части, что была обращена к мусульманам, стояли фанерные щиты, насыпаны брустверы из земли и камней, которые закрывали дорогу от снайперов. На откосах бетонные плиты держали от обвалов склон, под ними были вырыты щели и оборудованы огневые точки. Сараево лежало внизу, в котловине, и сверху напоминало огромного закопченного краба. Над городом громыхал гром — била тяжелая артиллерия. Время от времени тонкую чечетку выбивали автоматные очереди.

Мишко остановил машину. Перед самым городом, у еврейского кладбища, был открытый, простреливаемый снайперами участок. Милица сказала, что это то самое место, где погибли русские.

— Есть объездная дорога по лесу. — И, выждав секунду, добавила: — Караджич и Младич ездят здесь.

— Что мы, рыжие! Раз они ездят, то давайте и мы здесь, — предложил Сергей.

— Добре, — улыбнулся Мишко.

Разогнав машину и объезжая выбоины, он погнал ее вниз к городским окраинам. В машине наступила тишина, которую рвал на части врывавшийся через форточку в салон воздух. Глухой удар в корпус машины не вызвал ничего, кроме любопытства. Сергей подумал, что это отскочил камень. Когда проскочили перекресток, Мишко, уже среди домов, остановил машину и оглядел ее. Затем открыл заднюю дверцу и, вытянув губы, качнул головой.

Оказалось, пуля снайпера, прошив дверцу, попала в лежащие вдоль нее стопки книг.

— Караджич защитил нас, — пошутила Милица.

— Не судьба, — улыбнулся Сергей. — Как говорили наши предки, лечца и друга мни того, ище и тебе в нужи скоро претечет, то есть врачом и другом считай того, кто быстро придет к тебе при твоей нужде. Значит, книги там оказались на месте. Пуля шла нам прямо в бок.

Они разыскали третью Романийскую бригаду. Милица нашла солдат, с которыми воевал Русяев, и они согласились показать, где похоронены русские добровольцы.

Был уже вечер, когда они приехали на кладбище. Закатное солнце сквозь тугую марлевую повязку облаков скупо продавливало свет. Но Сергею казалось, что в том месте вовсе не солнце, а набухшая кровью огромная рваная рана. Внизу, куда ни кинь глаз, проглядывал далекий и все еще красивый город. Он казался спокойным. И все же в нем жило то осторожное чувство, с каким больной, закрыв глаза, прислушивается к тому, что происходит внутри него.

Он медленно шел за Милицей вдоль могил и читал надгробные надписи: Микола Яцко, украинский казак из Запорожья. Погиб на акции прошлой зимой. Олег Бондарец из Киева, Толя Остапенко, Саша Шкрабов, Витя Десятов, Юра Петраш.

— А вот здесь похоронен Дима Чекалин, ему было всего двадцать лет, — тихо говорила Милица. — Попал в окружение и подорвал себя, чтобы не попасть в руки мусульман. Русские добровольцы все ходят с самоликвидаторами. Обычно это граната на поясе. Знают, пощады от мусульман не будет. Муслики, так их здесь прозвали ваши, всех русских считают казаками, боятся и ненавидят. Под Вышеградом русские из отряда «Белые волки» одни отбили атаку и спасли положение под городом. Приезжали добровольцы из Татарии, Якутии, донские казаки. Воевали хорошо, отчаянно. В атаку ходили в полный рост.

Неожиданно для себя Сергей увидел Русяева. Со знакомой грустной полуулыбкой Колька смотрел на него. Он вспомнил: сфотографировались они после госпиталя в Москве. Рядом с ним увидел еще один крест и на нем фотографию московской медсестры Тамары. «Так вот кто его жена», — с горечью подумал Сергей, Сестричка Тамара Михайловна, так они называли ее в госпитале, куда попали после ранения в Афганистане. Тамара, у которой Колька во время ее дежурств просиживал ночами. А потом, когда выписались из госпиталя, она показывала им Москву…