Приют для списанных пилотов - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Хайрюзов cтр.№ 68

За последнее время у него была всего одна хорошая новость: из Боснии позвонил его черногорский друг поэт Зоран Костич и сказал, что у Николая в Баня-Луке выходит книга на сербском языке.

Неожиданно Николаю позвонил Полищук и, поговорив о том о сем, сказал, что ему как бывшему работнику авиакомпании он готов выписать до Москвы бесплатный льготный билет. Что ж, с его стороны это был хороший ход. Оставаться здесь и выслушивать стенания коллег Николаю надоело, подумав немного, он решил: пока не посадили в кутузку, надо брать билет и улетать отсюда.

Порогов шел по знакомому коридору, по которому ходил тысячу раз. Но вместо полетного задания в руках у него было требование на выдачу льготного билета. Уже не было прежней страны, поменялась вывеска на здании, теперь здесь размещался не авиаотряд, а компания «Байкал». Лишь линолеум в коридоре был прежним, каким его положили еще в последние годы советской власти. Он потрескался и задрался по краям. Его не меняли, скорее всего, из-за отсутствия средств на ремонт. Как и везде в брошенных на произвол судьбы организациях, на него глядело лицо перестройки и приватизации. Николаю было известно: дела компании шли плохо, но, только запнувшись о торчащий край линолеума, убедился, что дела шли хуже некуда. Подписывая требование на билет у внешнего управляющего, он встретил в приемной многих своих старых знакомых, тех, с кем летал прежде. Они жаловались, что когда их выталкивали на пенсию, то пообещали по пятнадцать тысяч рублей. Сейчас им приходилось днями обитать в приемной в надежде вызволить обещанное. Николаю затевать разговор на эту тему не хотелось, он пришел сюда, чтобы подписать требование у бухгалтера, сходить в кассу, получить билет. И разбирайтесь вы со своими проблемами сами! Каждого в семье с детства учили, что наказания без вины не бывает.

Его раздражало, что они по-прежнему готовы были винить всех, только не самих себя. И больше всех доставалось тем, кто сумел как-то и чем-то зацепиться в этой жизни. Поглощенный своими думами, он добрался до кабинета главного бухгалтера и, удивившись, что к такому важному и всегда нужному человеку нет очереди, толкнул дверь. Глаза ослепило солнце.

За столом сидела та, кого он меньше всего ожидал и больше всего не хотел бы сейчас видеть, — Шура Романова. Она разговаривала по телефону. Николай всегда поражался умению женщин делать вид, будто они тебя не видят, хотя знал: когда надо, они могут видеть затылком. Порогов смотрел на нее и старался определить, заметила она его или нет. Из обрывков разговора понял: кто-то на кого-то наезжает, и это каким-то образом касается Романовой.

Наконец-то она перестала говорить, положила трубку, но продолжала сидеть так, будто Николая вообще не было в комнате. Тогда он решил напомнить о себе и, сделав шаг, положил на стол требование. Она мельком глянула и раздраженно произнесла:

— Я же сказала, что никаких бумаг я подписывать не буду. Компания летит ко всем чертям, а тут лезут с этими требованиями. Неужели непонятно — всё, отлетались. Или вы считаете, что вы исключение из правил?

Честно говоря, до этих ее слов Порогов считал, что он как раз исключение. Неужели Сергей не согласовал с нею этот вопрос? Тогда чего было переть на рожон.

— Вообще-то по отсутствию посетителей я должен был догадаться, что соваться сюда не следовало, — спокойным тоном сказал Николай. — Вы, видимо, не тот человек, за которого я вас принял. Я думал, здесь сидит бухгалтер, но, по всему видно, попал в антикризисный штаб по спасению компании. Извините. Не подскажете, где мне найти бухгалтера?

Романова подняла на него глаза. Глаза у нее были прежними, усталыми и чем-то недовольными.

— Извини, я тут совсем зарапортовалась. — Она пододвинула к себе требование и размашисто подписала. — Когда собираешься улетать?

— Да вот, если позволите, побуду еще немного и улечу, — по инерции пробурчал Порогов. — Чего доброго, еще скажете, что это я развалил компанию.

— Да ты, Коля, не обижайся. Мы сейчас здесь все как ошпаренные. Мне надо с тобой встретиться и поговорить.

— Так мы вот встретились, в чем вопрос?

— Нет, нет, только не здесь. Ты вечером свободен?

— Для тебя я всегда и везде свободен.

Голос его прозвучал фальшиво.

— Ты знаешь бар «Охотничий домик»? Это на Цымлянской. Давай встретимся там. У меня к тебе очень важный разговор.

— Я не помню, чтобы там был какой-то бар, — стал припоминать Николай. — Но домик так домик. Найду. Во сколько мне там быть?

— В семь вечера.

Даже пообещав Шуре прийти в бар, Николай не знал: правильно он поступил или надо было отказаться. Но, подумав, решил: раз пообещал, надо идти. Все-таки для него Романова по-прежнему кое-что значила в этой жизни. Тогда, после девяносто третьего, когда он впервые остался без работы, она по-настоящему выручила его. К тому времени у него в издательстве лежала рукопись книги. Но не было денег, чтоб оплатить типографские расходы. Он знал: просить деньги — портить отношения. Но у кого и под что просить? Один раз дать могут, второй — вряд ли, да и просителей развелось — раком до Москвы не переставишь. С помощью книги он надеялся поправить пришедшие в полный упадок финансовые дела.

Узнав о его денежных затруднениях, Шура нашла ему богатого армянина, который, как она говорила, имел в городе сеть шашлычных и ресторанов и который, по ее словам, знал, что Николай, сочувствуя армянам в Сумгаите, чуть не проиграл выборы. Встретившись с ним, Порогов сказал, что для рекламы фирмы и имени мецената он на первой странице поблагодарит его за оказанную помощь и поддержку, более того, пообещал, что в случае успешной распродажи вернет деньги. Бизнесмен, поглядывая на Шуру, спросил, сколько будет стоить книга, и попросил привезти счет.

Однако продать книги оказалось не менее сложно, чем издать. Книготорговцы поставили на нее такую цену, что Николай понял: на этом деле не заработаешь. Тогда Порогов решил продавать книги сам. Знающие люди посоветовали, что лучше всего делать это на конференциях, соревнованиях, всевозможных презентациях, там, где предполагалось большое число потенциальных покупателей. Нагрузившись книгами, Николай шел на эти симпозиумы и турниры, договаривался с администрацией, отыскивал свободный столик, раскладывал свою печатную продукцию. Рядом с нею выставлял картонку. На ней синей тушью было выведено — десять рублей. Столько же в соседнем киоске стоила бутылка пива. Люди подходили, читали аннотацию и, пролистав пару страниц, клали книгу обратно. Николай замирал, когда к столу, за которым он стоял, подходили знакомые. Если была возможность, то он делал вид, что попал на распродажу собственных книг случайно. В такие секунды ему казалось, что его самого выставили на продажу. Впрочем, некоторые вполне серьезно интересовались книгой, долго разглядывали ее, затем начинали рыться в кошельках. Вообще, как известно, лишних денег никогда и ни у кого не бывает. Если человек был одет бедновато, то Порогов не выдерживал и говорил, что денег не надо, подпишет, мол, книгу и так.

Лишь через какое-то время он понял, что бутылка пива и книга для покупателей были неравноценным товаром. Пиво было для них удовольствием, а книга? Ну кто хочет платить деньги за то, чтобы работать? В конце концов ему надоело прятаться, он взял у торгующих соседей пустую коробку из-под обуви, на картонке крупными печатными буквами написал название книги и цену. Вспомнив московские подземные переходы, ставшие сценой для исполнителей песен, Николай воспользовался их отработанным психологическим приемом; сыпанул в коробку мелочь, затем, подумав, положил туда несколько десяток, отошел в сторонку и начал наблюдать. Люди подходили вертели в руках книгу, она, как желтый цыпленок, распахнув картонные крылышки, взлетала к лицам, чтобы через несколько секунд плоско и грубо плюхнуться обратно на стол.