Приют для списанных пилотов - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Хайрюзов cтр.№ 61

От частного аэродрома до озера летели двадцать минут. Рядом с озером, на его берегу, стоял охотничий дом, и чуть подальше была крохотная посадочная площадка. Место было живописное, но ничто не напоминало Америку, такие же лиственницы и осины, как и по всей Сибири. Походив по округе и полюбовавшись озером, Рон де Толли пригласил желающих сходить в сауну. За обедом он поднялся, произнес спич и торжественно вручил Николаю сертификат годности полетов на территории Соединенных Штатов.

— Сейчас, когда рушится «железный занавес», мы как самые близкие соседи могли бы быть полезными друг другу, — переводила Шура Романова. — Надо использовать ваше географическое положение. Через вас проходит самая короткая прямая из Северной Америки в страны Юго-Восточной Азии. На пять часов мы сокращаем время полета. Это и экономия топлива, средств, времени доставки пассажиров и груза. Мы могли бы стать участниками совместного проекта с условным названием «Северный воздушный мост», который, кстати, начинали ваши знаменитые пилоты Чкалов, Громов и другие. Ваше географическое положение уникально, у вас под боком Байкал. Мы бы могли помочь построить там современный аэропорт, гостиницу, всю инфраструктуру. Но нужно согласие местных властей. Кроме того, мы готовы помочь вам приобрести самолеты компании «Боинг» по лизингу.

— У нас свои самолеты есть, — сказал Порогов.

— Я встречался с вашим коллегой Плучеком, который учится в школе менеджмента. Он говорит, что Россия может и хочет летать на американских самолетах.

— Они сегодня встречаются с Марком Бондом. Будут прорабатывать и эти вопросы, — сказала Романова.

Услышав фамилию Бонда, Рон де Толли сделал удивленное лицо и, медленно подбирая слова, что-то начал говорить Романовой. Та слушала и изредка качала головой.

— Он сказал, что Бонд еще ничем не зарекомендовал себя и к таким людям надо относиться осторожно, — сказала Шура. — Он вроде бы как предупреждает. А мне кажется, это борьба с конкурентом.

Николаю запомнилось, что в отличие от других встреч гуляли на том озере вполне по-русски. Парились в сауне, прыгали в холодную воду и снова бежали в парную. Гордеев принес из кабины самолета аккордеон и начали петь вперемешку русские и американские песни. А после русской водки и байкальского омуля, когда Гордеев запел «Дунайские волны», на суровом, будто вытесанном топором лице Рона де Толли пробежала вполне славянская слеза, и он, обняв Петра Яковлевича, сказал, что обязательно организует гастроли русского летчика-виртуоза Гордея по Америке.

— Не поеду я к вам, мистер де Толли, — махнув рукой, сказал Гордеев. — Лучше вы приезжайте к нам на Байкал. Вот там попоем по-настоящему.

Уже на обратном пути подсев к Николаю, Гордеев начал делиться своими новыми впечатлениями об Америке:

— Мы для них вроде этих еще непуганых туземцев. Я опоздал на завтрак, решил зайти в местный ресторанчик. Заказал кофе и блинчики. С меня двадцать четыре доллара слупили. Вот так-то! Зато видеоаппаратуру можно купить по дешевке. У нас за видак видеосалонщики «жигули» отдают. Кстати, Полищуки уже взяли. В Номе наши рубли американцы меняют один к трем, а потом летят в Магадан и там скупают финские шерстяные костюмы фирмы «Вильмарк». У нас они чуть дороже двухсот рублей, а у них тянут на тысячу долларов. Здесь обыкновенная хлопчатобумажная блузка стоит тридцать долларов. А у нас такую можно купить за пятерку. Так что альтруистов в Америке нет. Они практичные люди. А по-нашему — барыги. Конечно, здесь и заработки другие. Можешь пойти и покосить траву на газонах. Шесть долларов в час.

Николай глянул на лежащие стодолларовые бумажки, которые оставила ему Ольга, и усмехнулся. За эти деньги на Аляске ему бы пришлось косить траву целую неделю. А в собачьем парке не заплатили бы и за месяц.

Через день Ольга позвонила Николаю и сообщила, что вопрос с трудоустройством надо согласовать с Марком Бондом, хозяином авиакомпании «Байкал».

— Было бы неплохо, если бы вы переговорили с кем-то в Иркутске и они порекомендовали бы вас в «Дакону-Байкал», — сказала она. — Кроме того, я навела о вас кое-какие справки. Вы еще, оказывается, и книги пишете.

— Это самый большой мой недостаток, — пошутил Николай. — Люди, как только узнают, что пишу, так сразу же начинают от меня шарахаться.

— Я бы и сама от таких держалась подальше, — засмеялась Ольга. — Говорят: корову надо бояться спереди, коня сзади, а пишущего человека со всех сторон. Так что звоните в Иркутск, и, я думаю, все будет о’кей.

Впервые за последние годы Порогову пришлось звонить в Иркутск — генеральному директору Роману Плучеку. Тот, выслушав Николая, сделал паузу и посоветовал прилететь и на месте переговорить с Бондом. Он как раз должен был прилететь в Иркутск из Лондона. Билет до Иркутска оказался кусачим. Вспомнив сборы своей бывшей жены, Николай подумал, что за эти деньги можно было слетать в Турцию и вернуться обратно. Но выхода не было, он взял билет на «Боинг-757», после этого позвонил Ольге и сообщил, что для решения вопроса о трудоустройстве должен вылететь в Иркутск.

— Николай Михайлович, нам надо встретиться, — сказала Ольга. — Если вы не возражаете, я отвезу вас в аэропорт. У меня для вас появилась новая информация.

— Хорошо, я вас жду, — ответил Порогов.

Через час по Кольцевой дороге они уже мчались с нею в Домодедово.

— Вы знаете, для меня Иркутск что-то особенное, — возбужденно говорила она. — Но я там еще ни разу не была.

— Так надо съездить.

— Вы, наверное, слышали про летчика Отто Артуровича Кальвица?

— Кто его не знает! Он и Галышев, — первооткрыватели сибирских трасс. Кальвиц — финн. Разбился в Якутии возле Сангар. В Иркутске у входа в центральный парк стоит памятник погибшим в том полете летчикам.

— Так вот, я его дальняя родственница, — сообщила Ольга. — А моя бабушка во время войны была интернирована на Чукотку. Работала там в лагере врачом.

— Кто бы мог подумать! — удивленно воскликнул Порогов. — Финны — такой уравновешенный, спокойный народ. Мне кажется, что они никогда не нарушают дорожных правил.

— У меня хорошая реакция, — заметила Ольга. — Так что можете не опасаться за свою жизнь. Кроме того, меня интересует личность верховного правителя России адмирала Колчака. В молодости он был руководителем полярной экспедиции, воевал на Дальнем Востоке с японцами. Как говорят, был одним из лучших командующих в Первую мировую. Венчался в Иркутске. Там, собственно, и закончились его дни. Мне бы хотелось посмотреть место его гибели. Странная, но такая знаковая и трагическая для России история. Вот почему имя его стало на долгие годы чуть ли не проклятием? А ведь он столько сделал для России! Все знают, что за декабристами поехали в ссылку их жены. Об этом пишут книги, снимают фильмы. За адмиралом поехала не жена, а возлюбленная Анна Тимирева. Добровольно пошла за ним в тюрьму, прошла лагеря и ссылку. Пережила его на полвека и написала вот эти строки:

Порогов удивленно посмотрел на Ольгу. Он вспомнил, что эти стихи однажды в Иркутске, когда они проезжали мимо стен Знаменского монастыря, уже читала ему Шура Романова. Она часто удивляла его, говорила, что Серебряный век русской поэзии — это не только Блок, Брюсов, Ахматова, Бальмонт, Бунин, Волошин, Саша Черный. Но даже любовница адмирала Колчака могла написать строки, которые и сегодня волнуют ее. Выходит, они волновали не только Шуру. Вот и Ольга читает ему те же самые строки.