XX век как жизнь. Воспоминания - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бовин cтр.№ 70

Я мало интересовался аппаратными тонкостями и не сразу врубился в ситуацию. В ходе какого-то разговора о возможном преемнике Косыгина я назвал Машерова. Лицо Брежнева не изменилось. Сидевший же рядом со мной Александров наступил мне на ногу. Видимо, не хотел, чтобы я развил свою идею. А потом долго корил меня за то, что я «огорчил» шефа.

Шеф мог «огорчиться». Но я убежден, что его причастность к трагедии в Минске совершенно исключается. Не та «натура», не тот человеческий материал.

Если переместиться в плоскость большой политики, то в деятельности Брежнева выделяются два стратегических направления: улучшить жизнь людей, особенно деревни, и не допустить новой войны.

На первом направлении Брежнев стартовал мартовским (1965) пленумом ЦК КПСС и финишировал Продовольственной программой. За это время в сельское хозяйство были вложены колоссальные деньги (по данным ЦСУ, если с 1918 по 1965 год сельское хозяйство получило 149,5 млрд рублей, то с 1966 по 1980 — 465,9 миллиарда). Крестьяне, несомненно, стали жить лучше. Но эти перемены имели поверхностный характер. Они не решали качественных проблем сельского хозяйства (низкая производительность труда и огромные потери). Поэтому капиталовложения давали минимальную отдачу. Экономика не была экономной.

Понимал ли это Брежнев? Понимал «технократически», по частностям, по отдельным тормозящим, мешающим причинам, по отдельным «дырам», которые можно заткнуть той или иной «мерой». Но не понимал социально-политически, в целом как следствие неработающей, силой насажденной и силой сохраняемой системы. Он сам был порождением этой системы. И хотя иногда открывались окошки «здравого смысла», угадывались проблески постижения реальности, собственные, внутренние танки делали свое дело.

На втором направлении были достигнуты очевидные успехи. Договорились не создавать полномасштабные противоракетные системы. Заключили первые соглашения об ограничении наступательных стратегических вооружений. Подписали Заключительный акт в Хельсинки. И каждый раз приходилось преодолевать сопротивление консервативных кругов в Москве. Генеральских в первую очередь.

О том, как понимал Брежнев проблему «война или мир», дают представления его соображения, высказанные в ноябре 1971 года в связи с подготовкой доклада на пленум ЦК КПСС: «Нельзя упустить один серьезный вопрос. Вопрос о возникновении новой войны. В своей внешней политике после окончания прошлой войны, все последние двадцать семь лет, мы уделяем ему большое внимание. Мы все время боремся за разрядку. И тут мы многого достигли. Сегодня в наших переговорах с крупнейшими государствами Запада речь идет уже не о конфронтации, а о соглашении. Это уже обеспечивает нам на ближайшие годы возможность дальнейшей мирной борьбы за осуществление этого идеала не только наших народов, но и народов всего мира. Надо подчеркнуть, что сегодня, по крайней мере, не пахнет огнем, как пахло этим огнем еще десять лет тому назад, когда в Берлин мы ввели наши танки и американцы ввели свои. Конева назначили командующим группой, отозвали из отпуска. Этот период был на наших глазах, когда мы воздвигали стену в Берлине как одну из мер. Вместо дипломатических успехов строили китайскую стену, грубо говоря, и хотели так решить проблему. А сегодня Брандт подписал договор, крупные державы дали согласие на проведение европейского совещания. И мы будем вести дело к тому, чтобы это совещание провозгласило декларацию о принципах мирного сосуществования в Европе. Это отодвинет лет на двадцать пять, а может быть, на век проблему войны. К этому мы направляем все свои мысли и деятельность нашего МИДа и всех общественно-политических организаций не только своей страны, но и наших союзников. Провести крупный подход. Охватить и членов ЦК, чтобы они не исходили из мелких вопросов. Мы должны все использовать, любой бугорок, как говорил Ленин, если он направлен на то, чтобы предотвратить войну и защитить дело социализма. Не захлебываясь, но как-то рассуждая, высказать такую мысль».

Ахиллесовой пятой Брежнева были проблемы демократии, прав человека. Здесь отказывал «здравый смысл». Здесь «чистота марксизма-ленинизма» оставалась незапятнанной. И хотя удалось уговорить Брежнева принять «третью корзину» Хельсинкского акта (права человека), и хотя эти самые права были зафиксированы в «брежневской» конституции, для него это были фикции, навязанные непонятным временем.

Впрочем, случались ситуации, в которых Брежнев демонстративно выступал как защитник прав человека. Один такой случай я наблюдал.

29 мая 1970 года в Обнинске группа милиционеров явилась на квартиру Жореса Александровича Медведева и насильно увезла его в Калужскую психбольницу «на экспертизу». Медведев (брат Роя Медведева) — известный биолог, автор десятков научных работ в области генетики и геронтологии. Вместе с тем он выпустил фундаментальное исследование о произволе и беззаконии, которые творила в биологической науке группа Лысенко. Он систематически выступал против бессмысленных преград, которые мешали сотрудничеству советских и зарубежных ученых. Разумеется, публицистическая активность Ж. Медведева находилась в сфере интересов КГБ.

В самом начале июня я по каким-то делам был у Брежнева в кабинете. О факте помещения Медведева в психушку я знал, по Москве уже ходили слухи. Но с Брежневым об этом разговор не шел. Вдруг он прервал нашу беседу. Подожди, говорит, вспомнил. И давит кнопку на аппарате, который соединял со всем начальством. Трубку не снимает, поэтому мне все слышно. Ответил Андропов.

— Что там у тебя с Медведевым?

— Перестарались в Калуге.

— Наведи порядок, а то шум пошел.

— Я уже дал команду.

— И вообще, действуй поаккуратнее.

— Стараемся, но не всегда получается…

Не ручаюсь за точность. Давно дело было. Но смысл был именно такой. И самое интересное. Кончив разговор с Андроповым, Брежнев без всяких комментариев вернулся к беседе со мной.

Отправился к Цуканову. Он дал такое разъяснение: Брежнев понимает, что ты будешь рассказывать знакомым, как он выручал Медведева. Это ему и нужно.

Я и рассказывал.

Наконец, о том, что мне известно лучше всего. О работе рядом с Брежневым. Брежневым здоровым.

Хорошо работалось. Обстановка была максимально демократической. Докладчик не давал подробных установок. Самые общие соображения. Это позволяло предлагать разные варианты. Во время обсуждений можно было спорить, отстаивать свою точку зрения, свою позицию. Нервные могли шуметь и размахивать руками. Брежнев внимательно слушал, обычно сохраняя невозмутимый вид. Мог пошутить. Даю пример руководящего юмора:

— Кричите, кричите, а я выйду на трибуну, скажу, и это станет цитатой.

Требовал от нас внимательно относиться к замечаниям членов и кандидатов. Особенно Суслова. К Суслову он относился с иронией, усмешкой. Как бонвиван к кабинетному сухарю. Никогда, как иногда пишут, Суслов не играл роль «серого кардинала». Он был главным по «чистоте», и только тут его голос имел решающее значение.

В общем, Брежнев был восприимчив к новым постановкам вопроса, к новым подходам. Но там, где наружу выходили его нутряные «марксистско-ленинские» установки, сбить с этих установок было невозможно. Тем более если он мог сослаться на Суслова.