Невольный свидетель - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Ильичев cтр.№ 8

«Это бродячая собака или человек? Неужели здесь выставлена негласная охрана, и меня схватят едва я приближусь к дому, но может быть я зря паникую, и это проспавшийся пьяница пытается встать на ноги».

Страх заставил Михаила присесть на корточки и в нерешительности замереть в столь неудобной позе. В этот момент к подъезду торопливо приблизилась массивная высокая фигура в кожаном пальто. Он уже взялся за ручку двери. И тут же, из своего укрытия за кустом, выскочил пожилой человек в шляпе и, подбежав в жильцу дома, выстрелил ему в спину. Человек в кожаном пальто неловко упал лицом вниз, широко, словно в недоумении, расставив руки. В этот же момент стрелок, срывающимся о волнения голосом крикнул:

– Это тебе, собака, за моего сына!

Через мгновение, из дома начали выбегать люди, и старик, понимая свою обреченность, выстрелил себе в сердце. Воспользовавшись суматохой, Михаил поспешил незаметно скрыться. Он был потрясен:

«Меня опередил этот несчастный старик. Иначе бы я сам пристрелил этого мужика в кожаном пальто, выдававшем его принадлежность к подлому ведомству. Но почему я не чувствую радости от гибели чекиста? А ведь это убийство ничего не изменило в судьбе сына мстителя. И я моя месть не вернула бы семье Вадима. Зря я все это затеял! И этот, пожертвовавший собою старик взял на себя мою напрасную гибель. Если это перст судьбы, то мне надо постараться жить за себя и за Вадьку».

Трамвай, увозящий Михаила, с грохотом свернул к набережной. Он поспешно соскочил с подножки. Подойдя ближе к воде, с размаха выбросил оружие в воду. Прощальный всплеск воды навсегда отрезал его от жажды мести. Лишь на какое-то мгновение стало жалко, отданного за «наган» дорогого фотоаппарата. Но он поспешил отбросить сожаления, окончательно осознав своё чудесное спасение несчастным стариком, опередившим его в акте мщения.

Когда Михаил вернулся, Отца дома не было. Появился он далеко за полночь. Несмотря на усталость, позвал Михаила к себе в кабинет:

– Я сейчас ассистировал на операции раненного в спину человека. Его подстрелил главный инженер оборонного завода, сына которого арестовали полгода назад. Трагическая ошибка мстителя состояла в том, что он стрелял в инденданта, выдающего сапоги и кальсоны начсоставу НКВД. К арестам он не имел никакого отношения.

– И что с этим подстреленным человеком?

– На счастье, удалось спасти. Заштопали пробитое легкое. Будет жить долго и счастливо. Я тебе это рассказал, чтобы ты знал, что при терактах страдают, как правило, посторонние люди, а не те, кто действительно виноват в несчастьях и бедах. Поэтому, прошу, оставь все мысли о мщении, если они еще бродят в твоей сумбурной голове.

– Хорошо, допустим, капитана из НКВД нам не достать. А как же быть с Георгием, если он все-таки донес на Вадима?

– Мы этого никогда не узнаем. Если он виноват, то жизнь нам сама укажет на его вину.

– Да мне сама мысль о его женитьбе на любимой девушке брата вызывает бешенство.

– Еще раз повторяю, пусть судьба сама всем распорядится. А мы в это дело влезать не будем.

В ту ночь Михаил долго не мог уснуть. Перед глазами навязчиво повторялась картина стрельбы возле серого ведомственного дома. В какие-то мгновения полузабытья ему начинало казаться, что это не пожилой старик в старомодной шляпе, а он сам нажимает на курок чужого наградного «нагана». Лишь, ценой неимоверных усилий, Михаилу удалось избавиться от кошмарного наваждения и, наконец, уснуть.

В последующие дни он постарался полностью погрузиться в повседневные заботы сдачи экзаменационной летней сессии. И постепенно память услужливо притупила впечатления того страшного вечера с покушением на убийство. Иногда Михаилу даже начинало казаться, что кровавое происшествие не было реальностью, а лишь явилось плодом его распаленного воображения.

Успокоило его и известие о разрыве отношений Людмилы с Георгием. Девушка познакомилась с выпускником военного училища и вскоре уехала с ним на Дальний Восток. Регион был взрывоопасным, таящим угрозу новых сражений с японскими агрессорами. Но все равно подруги завидовали смелой и отчаянной девушке. А Михаилу хотелось верить, что после ареста брата, Людмила потеряла интерес к личной жизни и поездка навстречу опасности для нее оказалась выходом из трагедии с любимым человеком.

А отвергнутый Георгий пережил внезапный скорый отъезд Людмилы на удивление, равнодушно. После гибели Вадима, он как-то разом потерял интерес к чужой невесте.

За год до войны с Георгием случилось несчастье. В часы пик он ехал на трамвае, рискованно повиснув на подножке. В момент движения вагона два вора карманника вытащили из сумки женщины кошелек и на ходу рванулись к выходу. Стремясь ускользнуть из рук правосудия, они, расталкивая пассажиров, решили спрыгнуть на ходу. И один из них, сильным толчком плеча, ненароком сбил руку Георгия с поручня. И тот, ощутив под собой отсутствие опоры, с ужасом понял, что летит прямо под колеса. Очнулся он в больнице уже без обеих ног. Первое время даже не хотел жить. Но потом, ему приспособили, сбитую из досок тележку на роликах, и он, отталкиваясь деревяшками в руках, научился быстро передвигаться по двору и перескакивать по ступенькам лестницы. Учебу в техникуме Георгий забросил. Зато овладел мастерством сапожника и шил для жильцов соседних домов добротную теплую обувь.

Узнав о несчастье, подозреваемого в доносительстве парня, отец Сорина лишь сказал сыну:

– Вот судьба сама все и устроила. Похоже, ты был прав, и смерть Вадима лежит кровавым пятном на этом несчастном человеке.

Увечье предполагаемого доносчика принесло некоторое успокоение Михаилу. Но через год началась война, и он сразу направился в военкомат, с просьбой отправить его на фронт. На все уговоры матери Михаил упорно твердил:

– Я должен пойти в ополчение. Соседи в доме шарахаются от нас, как от родственников врага народа. А я в бою с фашистами своим примером оправдаю память брата.

Савелий Григорьевич, хотя и понимал наивность расчета сына на реабилитацию, но не стал его разубеждать. Извещение о гибели сына под Москвой пришло уже через три месяца. Стандартная формулировка: «Пал смертью храбрых», не оставляла никаких надежд. Савелий Григорьевич тяжко переживал смерть второго сына и вскоре умер от инфаркта. Мать Софья Михайловна, не зная о расстреле старшего сына, продолжала надеяться на его возвращение из лагеря. Лишь после войны на ее очередной запрос пришло уведомление о смерти Вадима еще в 1938 году, сразу после ареста.

С этого дня Софья Михайловна существовала лишь по инерции. Ни с кем из соседей она не общалась. Эта одинокая женщина часто стояла на краю двора и с грустью наблюдала за веселыми играми чужих ребятишек, беззаботное детство которых напоминало ей о собственных детях.

А у безногого Георгия жизнь сложилась вполне благополучно. На фронт его калеку не призвали, а за счет своего обувного ремесла, он материально не бедствовал. Нехватка выбитых на фронте здоровых мужчин сделала его вполне желанным женихом. И вскоре после войны Георгий сыграл свадьбу с молодой красавицей вдовой. У него родились двое сыновей. Одного из них он назвал Вадимом. Было ли это совпадением или стремлением загладить свою вину, Софья Михайловна так и не узнала. Сытое счастье в семье Георгия заставляло ее сомневаться в торжестве справедливости в этом жестоком мире.