Две жизни комэска Семенова - читать онлайн книгу. Автор: Данил Корецкий cтр.№ 12

— Пшенкин, спрашиваю, где, — негромко, но с хорошо слышимой угрозой в голосе повторил комэск.

Адамов смотрел в пол — похоже, он, как и командир эскадрона, в полной мере осознавал серьёзность ситуации. «Жаль, что ты из бывших, — подумал Семенов. — Назначить бы тебя взводным».

— Да он с Веселым и Котом напился, к вечеру приедет! — Буцанов упрямо старался сохранить шутливый тон. — Тебе Клюквин привет передавал.

— Пусть он приветы свои в ж… себе засунет! — взорвался Семенов.

На хозяйской половине тут же хлопнула дверь: кто-то поспешил оградиться от бранных слов и надвигающегося скандала.

— Ты почему пьянку допустил? — перешёл комэск на сдавленный шепот. — Ты почему своего бойца оставил?

— Так он же победил, имеет право отметить! — оправдывался комиссар. — Я его не у белых оставил, а у своих… Клюквин сказал, нормально всё будет…

Семенов обернулся к рядовым конникам:

— Вернуться в расположение!

Адамов и Вихрев, козырнув, ушли.

— Ты, Буцанов, с дубу рухнул, что ли?! — на лбу у Семенова дрожала вздувшаяся вена, желваки вздувались и опадали. — Ты что мне тут поёшь, комиссар?!

Буцанов и раньше видел комэска в таком состоянии. В прошлые разы это заканчивалось лобовой контратакой на превосходящие силы противника — или приказами о расстреле. Буцанов помялся и, шагнув к столу, уселся тяжело на лавку.

— Да что-то нашло, командир, — он опустил голову. — Пока с Клюквиным был, казалось, что и ничего такого… пусть боец отдохнёт…

— Ты понимаешь, что ты мне всю дисциплину, с таким трудом отстроенную, ломаешь?

— Прости, командир… Но он вернётся, никуда не денется…

Пшенкин объявился к вечеру, с разбитым лицом и без шашки.

Буцанов при виде его только крякнул и принялся торопливо перематывать портянки — что будет дальше, он уже догадывался.

— Докладывай по сути, — приказал комэск Пшенкину. — Коротко.

— Напоили, предлагали в карты играть на гурду, потом купить хотели, — самогонкой от казака разило за пять шагов, слова давались ему тяжело. — Я отказался, ну и вот!

Он задрал опухшее лицо.

— Виноват, командир, готов…

— Да вижу я, что ты готов! — оборвал комэск. — Только не в тебе дело! Ты весь эскадрон опозорил! Получается, что эти анархисты могут моих бойцов спаивать и избивать! Ложись спать, победитель!

В последнем слове прозвучала откровенная издевка.

— А мы поедем с этими гадами разбираться!

— Командир, как же так?! Я первым туда скакать должен!

— Остаёшься здесь, я сказал! Ты уже все, что мог, сделал!

Лукин молча тащил во двор седло и сбрую — седлать Чалого.

* * *

До Ореховки было четыре версты. Поднятый по тревоге первый взвод, отделение «Ангела смерти» и две лучшие эскадронные тачанки, на кованых рессорах, с пулемётами на новых стальных рамах, добрались туда за полчаса. Уже смеркалось.

Штаб Клюквина долго искать не пришлось, первый же встреченный на улице мужик указал на избу с ярко горящими окнами.

— Да вон…

Одна тачанка наставила пулемет на входную дверь, вторая развернулась пулеметом вглубь села, контролируя подходы к избе. С карабинами наперевес конники окружили штаб.

Семенов спрыгнул на землю, накинул вожжи Чалого на забор и, махнув рукой, пошёл ко входу. Сидор с рукой на перевязи, «Ангел смерти» и четверо «ангелят», двое из которых были вооружены ручными пулеметами Шоша и Льюиса, спешились и двинулись за ним. Комэск ударил ногой в дверь, она распахнулась, грохнув о косяк. В сенях, развалившись на раскиданной по полу соломе, шестеро здоровенных мордоворотов в новой одежде — очевидно, личная охрана Клюквина, при тусклом свете керосинки играли в карты. Они были пьяны, но при виде ворвавшихся людей, хватая винтовки, вскочили навстречу.

— Ложись, контра, а то всех на воздух подыму! — заорал Сидор, взметнув над головой гранату. Чёрные жерла пулеметов усилили впечатление. Винтовки со стуком попадали на пол, телохранители повалились рядом.

— Один сторожит, остальные за мной! — приказал Семенов и распахнул дверь в горницу, застав немую сцену, словно внезапно остановили спектакль и актеры застыли на полуслове и полудвижении.

Комната напоминала музей, а не крестьянскую избу: забитая дорогой старинной мебелью, шелковые занавески на окнах и тяжелые бархатные шторы. Трое замерли за растерзанным гулянкой столом, обратив бледные лица в сторону вошедших. Наверное, они ожидали худшего — группу белых диверсантов, но рассмотрев звезды на фуражках и красные ленты на кубанках, перевели дух и продолжили прерванные на половине движения. Молодая грудастая баба, с густо подведёнными глазами и намалёванными губами, державшая на весу стакан, донесла его наконец, до рта и, энергично влив в себя мутное содержимое, схватила с тарелки щепоть квашенной капусты — закусить. Цветастое платье щедро открывало голые плечи и значительную часть пышной груди.

Сидевший напротив неё комиссар Дементьев, смертельно напуганный и вжимающий голову в плечи, поднял ладонь с растопыренными пальцами, будто заслоняясь от ствола Семеновского маузера. Клюквин, развалившийся рядом с полуобнаженной красоткой, непринужденно обнял ее за голые плечи. Узкое бледное лицо с глубоко посаженными тёмными глазами и квадратной нижней челюстью ничего не выражало, будто вошёл повар со свежей порцией мяса. Было ясно: командир третьего эскадрона трезво оценил обстановку и решил не дёргаться попусту.

— Заходите, гости дорогие, — ровным тоном произнёс он, как будто действительно пришли званые и давно ожидаемые гости. — А чего это до зубов вооружились, будто воевать собрались? Здесь все свои! Давайте, ребята, поставьте что-нибудь веселое!

Последняя фраза была адресована двоим мужикам, застывшим у стоящего на сундуке граммофона. Одного, в яркой вышиванке, Семенов знал — это был Фёдор Горкин, ординарец Клюквина. Он схватился было за рукоять револьвера, но спокойствие командира, а может, в большей степени наведённое оружие и поднятая граната оказали своё воздействие, и он разжал пальцы. «Ангел смерти» быстро разоружил обоих, бросив выпотрошенные наганы под стол.

— Правильно! — в наступившей нервной тишине Семенов неторопливо убрал маузер в кобуру.

— Ну что, музыка будет, нет? — обратился Клюквин к замешкавшимся у граммофона бойцам. — Надо же гостей развлечь!

— Знаем, как ты гостей развлекаешь! — процедил Семенов. — Лучшего моего рубаку избили и ограбили! Сейчас я вам без музыки танцы устрою! Да под трибунал отправлю!

— Кого избили? — Клюквин изобразил полнейшее непонимание. — Кого ограбили? Федька, почему я не знаю?

— Да ничего особенного! — нехотя буркнул ординарец. — Поцапались ребята, потом сами разобрались. Всего и делов-то!